Ведьмина река

Чего не имелось на ушкуях – так это места для людей. Для товара, весел, мачты, парусов, даже сходен пространство предусмотрено было. А вот как будет выкручиваться команда – судостроителей, похоже, не интересовало. Но, насколько знал Середин, никто из корабельщиков никогда не роптал. Даже за аскетизм свою жизнь не считали. Нет удобств – и не надо.

– Ладно. Будем считать, что наша каюта здесь, – решил Олег, скинув на палубу надстройки тяжелый заплечный мешок. – Интересно, на ночь останавливаться будем или на досках спать придется?

Спросить было некого. Купец – низкорослый крепыш с короткой курчавой бородкой – приплясывал на причале из расколотых вдоль сосновых бревен, о чем-то оживленно беседуя с солидного вида толстяком, несмотря на жару, одетым в медвежью шубу. Не иначе – с боярином. Кто еще ради демонстрации достоинства в такую жару в шубе париться станет?

Наконец мужчины о чем-то договорились, ударили по рукам. Крепыш коротко, с важностью поклонился, прижав ладонь к груди, развернулся, ловко спрыгнул с причала в самую середину глубоко осевшего в воду ушкуя, пробежал по скамьям гребцов к носовой надстройке, на которой стояли ведун и маленькая ведьма, крутанулся:

– Отваливаем!

Корабельщики зашевелились. Большинство расселись по гребным банкам, подняли вверх лопасти уложенных вдоль бортов весел. Два паренька сдернули веревочные петли с причальных быков, затягивая их на борт, руками отпихнули толстый и прочный настил причала. Ушкуй медленно, словно лениво, стал отползать на стремнину. Когда расстояние увеличилось до нескольких шагов, гребцы опустили весла, отпихиваясь уже ими. Ведун повернулся лицом вперед, глядя, как толстый деревянный киль взрезает весело зажурчавшую воду… И оказалось, что ошибся.

Крепыш, засуетившись рядом, вдел в веревочную петлю короткое весло с широкой лопастью, опустил вниз, развернулся, наваливаясь на верхнюю поперечину, корабль вздрогнул от слитного общего гребка, и из-за сильного рывка Олег едва удержался на ногах. Ушкуй начал разгоняться совершенно в другую сторону – ведун со своей юной спутницей оказались на корме.

– Н-нда… – Середин развернулся, оперся на борт спиной, словно так и было задумано, помахал ладонью высоким деревянным стенам, темнеющим на земляном валу: – Счастливо оставаться, славный город Торжок! Кто знает, свидимся еще когда-нибудь или нет?

– А мне бы хорошо еще две ходки до жатвы сделать, – пробормотал себе под нос крепыш, подтягивая кормовое весло и выравнивая судно посередине реки. – Иначе с долгами не расквитаться…

Этим было сказано все. Сразу стало понятно и то, отчего на корабле такая странная разношерстная команда, и почему хозяин сам стоит у руля, и отчего отправляется в опасный путь в одиночку, всего с одним-единственным бойцом. Похоже, дела у купца шли совсем неважно. Потому в рейс он набрал не тех, кто имеет опыт, кто крепок и здоров, способен за себя постоять, а тех, кому можно заплатить треть или четверть жалованья обычного гребца. Да и ведун тут оказался лишь потому, что согласился практически лишь за еду службу нести. Попроси Олег нормальной оплаты – ушкуй наверняка ушел бы вовсе без охраны. А так… Середину нужно в Кострому, торговому человеку на корабле требуется охрана. Вот обоим и повезло.

Команда сделала всего несколько сильных гребков, придавая кораблю начальное ускорение, после чего из шести пар весел четыре были подняты, а затем и убраны. Для того, чтобы обеспечить ушкую управляемость, хватало и двух гребцов. А скорость дарило течение. Не очень большую – как у пешехода или повозки. Зато – совершенно бесплатную.

По сторонам величаво покатились за спину широкие поля спелых хлебов, сенокосы, частые рыбацкие амбары, умиротворяюще зажурчала вода, от которой потянуло слабой приятной прохладой. Олег провел большими пальцами под ремнем, расправляя ткань рубахи, повернул голову к крепышу:

– А ведь мы с тобой так и не познакомились, хозяин. Меня Олегом родители нарекли. А тебя как звать-величать?

– Тумдум, из Рябиновых купцов буду. – Крепыш стянул с головы каракулевую шапку, небрежно бросил под ноги, пригладил ладонью бритую голову. – Слава Стрибогу милостивому, наконец-то отправились.

Ведун отвернулся к правому берегу, пряча улыбку. Странное имя его ничуть не удивило. В этом мире очень многие люди свои имена прятали, дабы по ним не могли навести порчу, и пользовались прозвищами, зачастую прилипшими еще в детстве. Посему тут и там постоянно встречались Первуши, Вторуши, Нежданы, Снежаны и прочие клички, явно выдающие, кто, когда и при каких обстоятельствах рождался. Встречались и Труворы, и Стукачи, и Крикуны, явно досаждавшие в детстве своим родителям пуще прочих отпрысков. Даже Дураки встречались в русских селениях. Ибо чего с Дурака возьмешь? Никаких наговоров на такого послать не получится. Так что Тумдум – это еще нормально. Хотя все равно смешно.

– Так чего там на реке, хозяин? Что творится, что сказывают, когда опасности ждать?

– Да, поди, третий год уж, как ладьи между Белой крепостью[2] и Кашинкой пропадать стали, – взяв прави`ло рулевого весла под мышку, размеренно ответил крепыш. – О прошлом лете князь даже дружину посылал с сотником татей заловить, да токмо не нашли они никого, напрасно ноги стоптали.

– Как же вы тогда по Волге ходите? – удивился ведун. – Коли про гнездо разбойничье на ней знаете?

– Сговариваются купцы да большим караваном и идут. Ладей по десять-пятнадцать. Скопом брать, так корабельщиков до полутысячи набирается. Супротив такой силищи не всякая дружина выступить рискнет, не то что душегубы лесные. Караваны не трогают. А вот одному – да, одному не по себе катиться. Однако же, коли к берегу не приставать и ночью не останавливаться, то проскочить можно. Пока заметят, пока соберутся, пока лодки спустят… На веслах да под парусом от любой погони уйдем. Им же долго путников преследовать нельзя. А ну, караван встречный появится, али на дозор княжеский наскочат? Уж тут татей точно не отпустят. Гнать будут хоть до самого ледостава, однако же обязательно достанут и кишки выпустят. Не любят честные путники душегубов, никаких сил не пожалеют, дабы навеки от них избавиться.

Тумдум говорил жарко, от души. Видать – накипело. Да и страшно, наверное, было очень. Он ведь как раз один в путь отправлялся. Да еще с такой слабосильной командой. А страх – это завсегда зеркало ненависти. Чем сильнее боишься – сильнее и ненавидишь.

Почему купец решил не дожидаться, пока соберется очередной караван, ведун спрашивать не стал. И без того понятно: не идут дела у Тумдума, не складываются. Потому за любой заказ с готовностью хватается. Если давешнему боярину с причала понадобилось груз какой к нужному сроку доставить – тут за небольшую доплату и на риск пойдешь, никуда не денешься. Каравана ждать – работу быстро перехватят, желающих найдется с избытком.

– До Белой крепости дня три пути будет? – прикинул на глазок Середин.

– Где-то так, – согласился крепыш.

– Ну, тогда я броню пока надевать не стану. По такой жаре упаришься ее таскать. На Волге полностью снаряжусь.

– Это верно, сегодня парит, – с готовностью согласился купец. Тумдум явно обрадовался, что единственный воин ушкуя имеет доспехи. Это ведь, считай, его одного против десятерых выставлять можно. – А на Тверце отродясь ничего никогда не случалось. Речушка узкая, деревни чуть не на каждой версте стоят. Откуда тут татям взяться? Сказывают, правда, селение одно на полпути к Волге недавно вымерло. Кудесница там злая завелась, людоедка сущая. Никого не пощадила, ни старых, ни малых… Но коли в сем проклятом месте не причаливать, то корабельщикам вроде как ничего не грозит. Вестимо, нет у чародейки силы на реке. Текучая вода любое колдовство губит. До нас ведьме не дотянуться!

Знал бы Тумдум, насколько сильно он ошибался, произнося эти слова!

Ведун покосился на спутницу, стоявшую у борта по другую сторону от кормового весла, но Сирень даже бровью не повела, словно речь шла не о ней, а о ком-то другом.

2

Ныне – Белый Городок.