Обручев

Жизнь Обручева в советское время вовсе не была праздником. Но это была разумная трудовая жизнь, к которой стремится каждый честный и знающий человек.

На первых же порах молодая Республика Советов должна была заботиться о дальнейшем развитии своего хозяйства. И на многие отрасли русской экономики только теперь обратили внимание. Очень мало до сих пор было известно о богатствах русских недр. Это Обручева всегда возмущало. Ныне он знал, что богатства эти, наконец, будут служить людям.

Владимир Афанасьевич начал работать в Высшем совете народного хозяйства как геолог. Взятый советской властью размах, уменье далеко заглядывать вперед, забота о правильном использовании народного добра восхищали его.

Осенью 1918 года Обручев уехал в Донбасс. Его командировали туда для обследования месторождений угля и цемента. На обратном пути он должен был остановиться в Харькове. Туда хотела приехать к родным Елизавета Исаакиевна с сыном Дмитрием.

Владимир Афанасьевич выполнил задание, приехал в Харьков и застал там своих. Елизавета Исаакиевна была очень встревожена. Белая армия и немецкие оккупанты отрезали Харьков от Москвы. Возвратиться домой нельзя. Следовало как-то устраиваться с работой, пока фронт не будет прорван. Обручевы не могли обременять брата Елизаветы Исаакиевны, он жил очень скромно.

Ученые Харькова радушно встретили Владимира Афанасьевича, и вскоре Харьковский университет присвоил ему степень доктора наук «honoris causa», то есть без защиты диссертации. А вслед за этим Обручев получил предложение занять кафедру геологии в Симферопольском университете.

Это был выход из трудного положения. Кроме того, в Крыму в это время жил сын Владимир. Его туда командировали как работника Московского продовольственного комитета. В Ялте со своею матерью жила его жена.

Владимир Афанасьевич знал, что Таврический университет был задуман как здравница. Предполагалось, что в нем будут учиться студенты, которым по состоянию здоровья нужно жить в южном климате. Царское правительство долго решало этот вопрос, но так до своего свержения и не решило его. Университет открылся уже после Февральской революции и вначале получил в свое распоряжение царские дворцы в Ливадии и Массандре, но потом его перевели в Симферополь. Там было беднее и теснее.

Обручеву предстояло читать курс физической геологии и наладить работу геологического кабинета. Впрочем, кабинета еще не существовало. Правда, помещение уже отвели, но ни единого экспоната! Все нужно создавать с самого начала.

Трудно сказать, как поступил бы на месте нового профессора кто-нибудь другой. Но Владимир Афанасьевич стал действовать «по-обручевски». Иначе он не умел.

Приехали в Крым весной. Времени до начала занятий оставалось много. Если бы свободно передвигаться по Крыму! Конечно, за лето он собрал бы превосходные коллекции. Но об этом и думать нечего. Идет гражданская война. Не то чтобы выезжать в другие районы, но и отходить далеко от деревни Кикинеиз, где семья поселилась, небезопасно.

— Ты опять в поход, Владимир Афанасьевич? — спрашивала Елизавета Исаакиевна. — Ради бога, осторожней! Ведь кругом банды... И что ты один можешь сделать? Все это напрасный труд.

— Что успею, то и сделаю. На голом месте курс нельзя начинать.

Обручев бродил по окрестностям и возвращался нагруженный образцами. Вокруг Кикинеиза залегали триасовая и нижнеюрская свиты. Собрать богатую коллекцию едва ли удастся... Ну, там видно будет!

Он отбивал небольшие куски пород, обрабатывал их так, чтобы все они были одинакового размера и формы. Тишина, безлюдье, сухой треск цикад умиротворяюще действовали на него. Вдали голубела гряда Крымских гор, хорошо виден был Ай-Петри. Вот куда бы добраться!

Волны так обтачивают гальку, что собрание этих камушков великолепно объясняет работу моря. Как обидно, что нельзя побывать возле древнего вулкана Карадага! Рассказывают, что там на берегу можно найти прекрасно обточенные морем сердолики, халцедоны, яшмы...

Осенью во двор старого военного госпиталя в Симферополе, где разместился геологический факультет, въехали две тяжело нагруженные подводы.

Каждая запряжена парой сильных коней. А на подводах ящики, ящики... Нет им конца!

Уже одно появление нового профессора с таким солидным грузом учебных пособий заинтересовало студентов. А когда узнали, что профессор сам отбил и собрал каждый камушек, не один юноша пожалел, что ничего не знал об этой работе и не смог помочь Обручеву.

Но добровольные помощники были нужны и теперь. Студент Щербаков — ассистент Обручева[22] занялся библиотекой, первокурсник Федорович[23] — позже он стал препаратором кабинета — готовил коробки и лотки для коллекций, а Владимир Афанасьевич надписывал этикетки для каждого образца. Работа начиналась дружно. Студенты с нетерпением ждали первой лекции.

Ожидание их не обмануло. Ничего внешне эффектного в этом профессоре не было. Ни навыков блестящего оратора, ни особой выразительности интонации, ни звучного, хорошо поставленного голоса, ни меткого остроумия. Но после лекций Обручева каждому казалось, что он только что вернулся из увлекательного путешествия в природу, постиг то, о чем никогда не думал прежде, постиг и запомнил.

Пожалуй, не найти такого ученика Обручева, который не вспоминал бы его с признательностью и восхищением.

Борис Александрович Федорович так пишет о нем: «Лекции были просты по изложению, каждая мысль и каждое положение вытекали из примеров, показанных на таблицах, либо подтверждались образцами. Ничего не было сказано такого, что надо было брать на веру, все было осязаемо, видимо и потому необыкновенно просто, ясно и доказуемо. Это великий дар — так разбираться в сложнейших проблемах строения и формирования земной коры, чтобы донести их до любого слушателя с предельной ясностью. Здесь не было ни малейшего элемента упрощенчества, а было лишь раскрытие максимальной простоты и закономерности природы, постигаемое в процессе глубочайшего проникновения в ее тайны. Каждая лекция заканчивалась подробными ответами на вопросы студентов.

Курс физической геологии читался оба семестра 1919/20 учебного года, и я могу засвидетельствовать, что он один был целым университетом геологических и географических знаний. Он являлся источником настолько образного и наглядного знакомства с природой изученных Владимиром Афанасьевичем пространств, что когда через сорок лет (в 1957—1959 годах) мне доводилось повторять его маршруты по Джунгарии и Внутренней Монголии, изучать весь Синьцзян и проехать через весь Китай от Кульджи до Пекина, мне казалось, что я ездил по виденным мной лично и знакомым мне местам».

Велика должна быть образность и убедительность преподавания, чтобы через сорок лет ученый воспринял новые для него места, как известные, и «узнавал знакомые приметы».

Острое внимание ко всему, что он видел, и хорошо натренированная память всегда помогали Обручеву. Как часто известные и даже прославленные ученые, читая свой курс, приводят в пример все одни и те же, много раз использованные и в литературе и в преподавании случаи. А Обручев — верный ученик Мушкетова — продолжал метод Ивана Васильевича — подтверждать любое положение науки рассказом о том, что видел сам. И таких рассказов у него было множество.

В следующем году Обручев, кроме физической геологии для новичков, начал читать полевую геологию, предмет, уже читанный в Томске, но все же курс для России совершенно новый. Теперь Обручев его расширял и работал над ним от лекции к лекции. Об-этой методике геологических исследований Борис Александрович Федорович рассказывает: «Ясно и просто излагал Владимир Афанасьевич все то, с чем встретится геолог во время изучения любых районов от Арктики и тундры до высоких гор, как снарядить и организовать работы с упряжкой собак, с караваном верблюдов, с вьючными оленями и лошадьми, на лодке и в пеших маршах? Чем питаться, как фиксировать увиденное, на что и в каких случаях обращать внимание, как и что изучать, какие могут быть трудности при исследовании самых различных толщ горных пород, месторождений, дислокаций и форм рельефа? Что может подсказать решение самых разнообразных вопросов и проблем? Все это было изложено сжато и целеустремленно. Можно прямо сказать, что этот курс объединял в одну стройную систему все необходимые географу и геологу знания — от элементов поваренной книги до философии. геологии, до советов, как прийти к решению сложнейших научных вопросов.

22

Дмитрий Иванович Щербаков — ныне академик, бывший руководитель Отделения геолого-географических наук Академии наук СССР.

23

Борис Александрович Федорович — доктор географических наук, старший научный сотрудник Института географии Академии наук СССР.