Страница 36 из 58
Большое затруднение составили поиски бумаги для гербария; флора страны была богатая и давала большие сборы, а запас бумаги, купленный в Си-нине, кончался. В лавках городка бумаги было мало, она была дурного качества и небольшого формата. Лама Сэрэн три раза обошел все лавки, скупил всю бумагу, и цена на нее поднялась до невиданной высоты.
Второе происшествие состояло в том, что один из лошаков от неизвестной причины околел и, хотя это случилось на улице, местный торговец мясом использовал труп: он снял шкуру и вывесил мясо для продажи в лавке нижнего этажа того же дома, где жили путешественники. Это не должно удивлять читателя: в Китае мясо павших животных часто употреблялось в пищу, за исключением случаев повального падежа от эпизоотии.
Потанин подсчитал остаток экспедиционных средств и пришел к выводу, что нужно сократить расходы, иначе нельзя будет проникнуть дальше на юг. Он решил уменьшить состав каравана, рассчитал менее усердных рабочих, отобрал лишние вещи и собранные коллекции и отправил небольшой караван под начальством Сантан-джимбы в Сань-чуань, куда экспедиция намеревалась вернуться осенью. Березовский остался в Си-гу-чене для охоты, а Григорий Николаевич с женой, Скасси и сокращенным штатом пошел дальше в г. Сун-пан.
Район вокруг Си-гу-чена подвержен землетрясениям; последнее, очень сильное, случилось здесь за шесть лет до приезда экспедиции; в некоторых деревнях ниже по реке не уцелел ни один дом, и погибло много диких животных. Это землетрясение вызвало в населении странную нервную болезнь — заразительную пляску, которая распространилась по всем деревням. Плясали все взрослые, примерно от семнадцатилетнего возраста, мужчины и женщины, но не старики. Испытавшие эту болезнь рассказывали Березовскому, что сначала начинало болеть и биться сердце и пропадал аппетит, а после пляски все проходило; во время пляски люди как бы действовали бессознательно, двигались механически. Потом они ничего не могли вспомнить о том, что с ними происходило. Стоило заплясать одному, и при виде его тотчас начинали плясать все другие, подверженные этой болезни. Рассказывали, что во время пляски больные чувствовали необыкновенный прилив сил. Плясали с домашним мельничным жерновом в руках, или, схватив с очага треножник или железный котел, плющили их в руках, или втыкали одним ударом толстую жердь так глубоко в землю, что могли влезть по ней до верхнего конца. Пляской охвачены были не только многие тангуты, но и некоторые китайцы. Тангуты болели в течение целого года.
Путь экспедиции в Сун-пан шел большею частью по глубоким долинам притоков бассейна Голубой реки, местами же по высоким перевалам через горные цепи, разделявшие эти долины. Флора становилась все более разнообразной, а при подъемах на горы можно было собирать растения альпийского пояса и следить за сменой флор.
Население было частью тангутское, частью китайское. В некоторых долинах попадалось много людей с зобами.
Деревни были небольшие, дома деревянные, двухэтажные, тесные, и ночлеги на постоялых дворах неудобные. Было очень жарко и душно от частых дождей и нависших туч. Дорога нередко была плохая, очень грязная, с крутыми и каменистыми спусками и подъемами, как по отрогам гор, стеснявшим долины, так и на перевалах. Красота местности и разнообразие флоры сочетались с трудными условиями дороги и ночлегов и с дождливой погодой, характерной летом для всего Южного Китая. Поэтому переходы делались небольшие, шли не больше шести часов в день. Дожди очень мешали сушке растений, затрудненной и недостатком бумаги.
Ближе к г. Сун-пан леса на склонах сильно сократились, горы сделались более плоскими и представляли больше простора для земледелия. На высоких лугах видны были стада яков и коров, пригнанных из глубины Тибета для продажи в Китае. Их пастухи жили в черных палатках. Растительность на высотах имела альпийский тип.
Въезд в г. Сун-пан неожиданно вышел очень торжественным. Конвойные солдаты, сопровождавшие экспедицию от города до города, ушли с последнего ночлега вперед и по всему городу разнесли весть о прибытии европейцев. Все население вышло на улицу; ворота, заборы, галлереи и крыши домов были усеяны детьми и женщинами, а в переулках, выходивших на главную улицу, стояли повозки с нарядными женщинами в ярких шелковых костюмах с веерами в руках. Толпа вела себя приветливо, хотя костюмы путешественников, в особенности Потанина, одетого в крестьянскую курму, носившего широкополую шляпу и обутого в простонародные веревочные сандалии, могли дать повод для насмешек.
Квартира, нанятая для экспедиции, находилась в предместье на другом берегу реки. Чтобы попасть в нее, путешественники должны были пройти через весь город по главной улице и по мосту, на всем пути приветствуемые собравшимся народом. Дома в Сун-пане имели двускатные крыши, как в русских деревнях. Григорий Николаевич с женой поместился на чердаке, а Скасси — внизу у хозяев. На чердаке было два отверстия; одно из них было входом, к которому нужно было подняться по простой приставной лестнице. Это избавляло от любопытных, так как со двора и с улицы ничего не было видно, а когда кто-либо из любопытных решался лезть наверх, достаточно было пошевелить лестницу, чтобы его спугнуть. Толпа ежедневно собиралась на дворе и на склоне горы, против отверстия на чердаке.
Сун-пан стоит на высоте в 3080 м на берегу реки Мин-цзянь, среди территории, густо населенной тангутами и усеянной буддийскими монастырями. Это был важный торговый пункт на границе нагорья Амдо. Из Китая сюда приходили караваны товаров на мулах или на носильщиках; здесь они перегружались на яков и расходились по дорогам в глубь Тибета. Вокруг города было много тангутских деревень, и тангуты по утрам приносили в город на продажу вязанки хвороста, сена, кур, яйца и другие товары и оглашали улицы своеобразным мелодичным криком.
Пограничное положение Сун-пана представляло большое удобство для Потанина, так как от приезжих он мог здесь собирать сведения о природе, дорогах, населении а монастырях нагорья. Поэтому экспедиция прожила в городе 25 дней; за это время только пять дней не было дождя.
Потанин посетил один из соседних монастырей по приглашению его гэгэна.
С ламой Сэрэном он поехал в обитель гэгэна Ной, где им устроили торжественную встречу: вынесли почетный зонт, и два трубача трубили при их входе в ворота; при отъезде их заставили садиться на мулов с возвышения, покрытого ковром. В обители было два гэгэна — старый и молодой. Реликвиями были обломки разных костей, якобы принадлежавших богам или святым, вмазанные в какую-то красную мастику, костяные шарики, будто бы вынутые из сердца, а также черепные кости с нерукотворными буквами на них. Главную святыню представляла серебряная статуэтка бога Лачин-джамба, закутанная в сотни шелковых оболочек, которые ламы не поленились развернуть с пением молитв, чтобы показать Григорию Николаевичу.
Храм в обители Ной был новый, внутри почти пустой, только на стенах было 19 изображений богов.
Поездка в Ной была важна тем, что благодаря ей удалось устроить поездку к снежной горе Сюе-шань и в интересную долину Ксернцо. Гэгэн дал проводника, и Потанин с ламой Сэрэном отправился туда. Дорога поднималась из долины реки Мин-цзянь на горы, отделявшие ее от долины реки Хотон, спускалась по последней до устья реки Ксернцо и шла вверх по этой реке, пробираясь узкой тропинкой по лесу из елей и рододендров.
Ночевали в кумирне, в которой обширный двор был окружен верандами для ночлега богомольцев; последних было около 30, в том числе и девицы; это были молодые тангуты; весь вечер раздавались громкие голоса, смех и, песни.
Долина реки Ксернцо начиналась цирком у северной подошвы горы Сюэ-шань, которая поднимается над альпийскими лугами в виде двух конических вершин, покрытых снегом. Верхняя половина долины, длиной в пять километров, безлесна; склоны были заняты альпийскими лугами; затем следовал уступ в 20 метров, по которому река срывалась каскадами, образуя ниже целый ряд озерков или бассейнов; далее река текла по нижней половине долины, по гладкому желтоватому руслу, окаймленному густым лесом, покрывавшим склоны. Дно каскадов, озерков и русла состояло из беловато-желтого известкового туфа, который осаждался из воды этой речки, представлявшей минеральную воду. В своем нижнем течении река образовала еще два водопада: верхний в семь метров высоты и нижний, состоявший из трех уступов. Дно всей нижней части долины было сложено толщами туфа, отложившегося из воды с незапамятных времен и продолжавшего отлагаться теперь.