Страница 30 из 63
Рано утром 13 октября мне позвонил по телефону Р. Я. Малиновский. Я обстоятельно доложил о ночных действиях армии. Родион Яковлевич попросил меня никуда не отлучаться, предупредил, что немедленно выезжает ко мне на командный пункт. Он тут же соединился с командующим 17-й воздушной армией генералом В. А. Судец и поставил перед ним задачи, вытекающие из нашего ночного продвижения.
Я в свою очередь сообщил командующему фронтом, что после короткого отдыха войска армии часов в 8–9 утра вновь возобновят наступление ограниченными силами, чтобы не дать противнику произвести какие-либо маневры. Мое предложение тут же было утверждено.
Малиновский приехал в 10 часов. Мы встретились на высотке 137,6, южнее поселка Никифоровский. В это время уже по всему фронту шел бой. Я не ставил задач на глубокое продвижение частям. Ожидал контратак противника, в ходе которых представлялось возможным опять перемолоть его живую силу и технику. Противник контратаковал, но прежней напористости в его контратаках уже не было. Ни в одном пункте он не смог потеснить наши войска, хотя солдаты были утомлены ночным боем.
Сидеть на наблюдательном пункте и ждать донесений из штабов соединений и частей было нестерпимо. Мы все разъехались в разных направлениях по штабам и войскам, уточняли боевую обстановку, добивались активных действий. Часов около пяти вечера я вернулся на свой наблюдательный пункт. Мне доложили, что командующий фронтом приказал найти меня и пригласить в его землянку, только что оборудованную нашими саперами.
Я опустился на несколько ступенек вниз, вошел в землянку и с яркого света сразу ослеп. Натыкаюсь на чьи-то ноги. Слышу протестующий голос Малиновского. Я начал извиняться, но он перебил меня:
— Василий Иванович! А если наступать ночью? С темнотой! Ослепить как следует немцев и ударить? Что думаешь?
— Как наступать? — попытался я уточнить.
— Наступать всеми силами фронта! — ответил Малиновский.
Я поторопился поддержать эту идею и доложил:
— Лучшего ничего нельзя придумать!
Тут же, в землянке командующего фронтом, начали составлять план ночного штурма Запорожья.
Документально оформлять что-либо было некогда, в войска немедленно давали соответствующее распоряжение.
Первое, что было сделано, — это прекращено наступление. Солдатам надо было дать хотя бы короткий отдых. Три или четыре часа перед ночным боем. Срочно был передан приказ артиллерии армии подтягивать боеприпасы, готовиться к ночному артналету. Штабы всех соединений были полностью переключены на разработку ночного штурма. Общие задачи давно уже были всем известны. Но они были отработаны для дневного боя. Ночной бой нес с собой свою специфику. Каждой наступающей части надо было придавать проводника из штабов, который хорошо знал местность и должен был уметь ориентироваться на ней в ночное время. Не везде и сразу нашлись такие офицеры. Нужно было выкроить время и на их подготовку. Какой-либо перегруппировки войск не предусматривалось.
Артиллерийский налет утвердили коротким, не более десяти минут. Огонь артиллерии ночью не мог быть прицельным и особенно эффективным. Удар по определившимся целям — и достаточно. Снаряды надо было беречь для огня прямой наводкой по укреплениям противника для боя наутро.
Особые задачи были возложены на 1-й гвардейский механизированный и 23-й танковые корпуса.
Учитывая, что в предшествующих боях противник был сильно потрепан, что он начал отводить свои танковые части в глубину обороны, а возможно, готовил их и на эвакуацию с плацдарма, то есть намечался чистый прорыв обороны противника, удар танковым и механизированным корпусами получал законное право. Оба корпуса намечалось ввести в бой одновременно с продвижением стрелковых частей 8-й гвардейской армии на правом и левом флангах прорыва. Координация действий этих соединений и стрелковых частей армии была возложена на меня, как на командующего армией прорыва.
Задачи на ночной штурм 3-й гвардейской и 12-й армиям ставил командующий фронтом.
Что нас привлекало в плане ночного наступления, кроме обычных преимуществ, который давал ночной бой? Прежде всего, безусловная внезапность. Ночное наступление силами целого фронта — явление необычное. Крупные ночные сражения велись довольно часто в ходе Великой Отечественной войны, но силами трех армий, танкового и механизированного корпусов сражения не велись. Стало быть, немецкое командование не сразу, не в первый же момент удара догадается, что весь фронт перешел в наступление, поэтому не сможет должным образом сориентироваться, пропустит нужный момент для маневрирования резервами, и мы сможем осуществить решительный прорыв к городу.
План ночного наступления требовал быстрых и энергичных действий от всех командиров и их штабов. На разработку плана для армии у нас ушло с генералом В. Я. Владимировым не более 40 минут. Члены Военного совета армии с офицерами штаба сейчас же отправились по корпусам и дивизиям, чтобы довести план ночного наступления до каждого командира. На мне еще лежала обязанность отработать взаимодействие 29-го гвардейского стрелкового корпуса с 1-м гвардейским мехкорпусом Руссиянова, а также взаимодействие 33-го стрелкового корпуса с 23-м танковым корпусом генерала Пушкина. На командные пункты стрелковых корпусов были приглашены генералы И. Н. Руссиянов и Е. Г. Пушкин. Сначала мы рассмотрели и отработали взаимодействие с генералами Я. С. Фокановым и И. Н. Руссияновым, затем я переехал на командный пункт к генералу А. И. Семенову. Там мы вместе с Е. Г. Пушкиным составили совместный план ночных действий.
К 20 часам вечера в основных чертах все было подготовлено для ночного наступления. Я вернулся на свой командный пункт в поселок Червоноармейское. Подписал самые необходимые распоряжения и сейчас же со своими непосредственными помощниками выехал в дивизии, чтобы оттуда руководить ночным боем. На командном пункте оставил начальника штаба армии генерала В. Я. Владимирова.
Близился час короткого ночного артналета на позиции противника. Мы разъезжали по позициям с командующим 17-й воздушной армии. В. А. Судец приехал к нам, к «наземникам» в гости, поскольку ночью авиация могла вести лишь ограниченные действия.
До войны Владимир Александрович командовал авиационным соединением на аэродроме Мокрое, совсем неподалеку от Запорожья. Уходя на фронт в 1941 году, он запер свою квартиру на ключ и с той поры ни разу там не бывал. Семьи его тогда в Запорожье не было. Он показал мне ключ, который с тех пор все время носил в кармане. Решил с первыми частями войти в бывший авиационный городок Мокрое, отпереть ключом свою квартиру и, как он выражался, «справить новоселье». На это «новоселье» он усиленно приглашал всех своих фронтовых товарищей. Мы охотно приняли его приглашение, хотя я, например, был уверен, что к своему ключу он не найдет ни замка, ни двери, ни квартиры…
Стояла лунная ночь. С минуту на минуту должен начаться артиллерийский налет. Мы уже побывали с Владимиром Александровичем в нескольких дивизиях. Заехали к командиру 27-й гвардейской стрелковой дивизии Глебову. Он… спал. Через несколько минут его части перейдут в наступление, а он спит! Нам с Владимиром Александровичем стоило немалых усилий разбудить генерала. Четверо суток не спал человек. Владимир Александрович и его пригласил на «новоселье». Но и приглашение не оживило Глебова. Он отдал в полусне все необходимые распоряжения и, стоя, заснул. Случается и такое… Человеческие силы имеют свой предел.
В 21.50 минут небо сзади нас и спереди разверзлось. Всполыхнулось багровыми и оранжевыми отсветами — артиллерия фронта открыла огонь. Все слилось в один сплошной и безразрывный гул и грохот. Огненными струями пронеслись снаряды реактивных минометов. Через десять минут артналет прекратился. В глухой тишине, после артналета, было слышно, как урчат танковые моторы, скрежещут гусеницы. Танки на полной скорости, с зажженными фарами, неся на себе десантников, устремились на ослепленного врага.
И вот уже гремит русское «ура!» в глубине позиций противника.