Ришелье

Лишенному власти над аббатствами и монастырями старинных орденов, молодому епископу Люсона приходит в голову счастливая мысль привлечь в свой диоцез представителей новых и динамично развивающихся орденов. Так, он призывает на помощь капуцинов, а затем ораторианцев. У капуцинов[45] имеется прекрасный монастырь в Фонтене-ле-Конт (диоцез Майезе). Эти проповедники и устроители приютов любимы в народе. В 1609 году они строят в Люсоне небольшую богадельню. На следующий год Арман Жан дю Плесси связывается с отцом Жозефом, который будет играть столь большую роль на протяжении всей его карьеры. Отец Жозеф в 1613 году возглавит капуцинов Турени, но для этого ему придется подождать, когда в Сабль-д’Олонь будет основан первый монастырь ордена.

В 1609 году епископ Люсонский пытается сделать самое неотложное. Он поражен печальным состоянием местного белого духовенства. Священники плохо образованны, недисциплинированны, небрежны, не только не проявляют должного рвения, но часто и не имеют к своим занятиям никакой склонности. Вряд ли они могут хорошо наставлять свою паству. Такое мнение складывается у него уже после посещения первого прихода. Как только Ришелье устраивается на месте — и когда ему позволяет здоровье, — он объезжает свой диоцез, наблюдая, изучая и поднимая значение приходских церквей. О его визитах становится известно заранее, чтобы посещаемые могли подготовиться к его приезду. Люсонский епископ пользуется своими поездками, чтобы проповедовать. Даже если его паства находит проповеди чересчур сложными, ей льстит, когда с ней говорят о высоких материях. К тому же будущий кардинал руководит таинством конфирмации — в католичестве конфирмация дополняла крещение, о котором часто забывали или пренебрегали им в плохо управляемых диоцезах.

Между двумя визитами Ришелье созывает, — если это возможно, то ежегодно, — синоды, из которых два первых состоялись в 1609 и 1610 годах. Он следует в этом предписаниям Тридентского собора. Протоиереи и деканы не могут отказаться от присутствия на этих собраниях под угрозой штрафа. Главные решения тут же переходят в разряд синодальных ордонансов. Ордонансы 1613 года, напечатанные и распространенные, подводили итог и определяли задачи последующих собраний.

За синодальными инструкциями скрывается серьезность поставленных перед приходскими священниками задач. Епископ Люсона вменяет в обязанность своим священникам «набожность и целомудрие». Им запрещается вести торговлю и играть в азартные игры. Они должны носить приличествующую их сану одежду. Их призывают пополнять свои познания; уважать церковные таинства; серьезно относиться к роли исповедников[46]; ежедневно читать римский требник[47]; уделять самое большое внимание воскресной или «приходской» мессе. В часы богослужения кабаки должны быть закрыты. Во время мессы священникам следует внимательно относиться к проповеди — не рассуждать о распоряжениях местной администрации или королевских указах, а наставлять верующих (и это притом, что большинство святых отцов вообще не умели проповедовать). В помощь им епископ Люсона рекомендует «Инструкцию» своего помощника Флавиньи — простое и доступное изложение Божьих заповедей, — пока не выходит его собственное «Наставление христианину» (1618). Священник должен читать «Отче наш», «Верую» и Десять заповедей на французском, поскольку народ не понимает латыни. Что касается евхаристии, то будущий кардинал рассчитывает, что у верующих появится привычка причащаться почаще: одно причастие в месяц или, как минимум, четыре причастия в год.

Трезвый и прагматичный Ришелье не ждет быстрых результатов. Например, у него возникает организационная сложность, которую не способны решить синоды: как набрать достойных священников, если сеньоры и аббаты утверждают приходскими священниками неизвестно кого? На этот счет у Ришелье есть два рецепта: 1) вести дела осторожно и тактично[48]; 2) основать свою семинарию. Возможно, он был первым епископом во Франции, вступившим по этому вопросу в переговоры с Пьером де Берюлем. Берюль основал во Франции Ораторию в ноябре 1611 года; в апреле 1612 года Ришелье получил грамоту, позволяющую открыть в Люсоне епископальную семинарию; в том же 1612 году Берюль направил ему наставников. Но пришлось ждать 1617 года для постоянного размещения ораторианцев, занятых подготовкой приблизительно полудюжины кандидатов в священники. Иными словами, пылкий энтузиазм, проявленный в формировании священников, дал весьма скромные результаты. Семинария Люсона не дала практически никаких результатов. В 1625 году ее, похоже, уже собирались закрыть, во всяком случае, в ней находился всего лишь один священник Оратории.

Что можно сказать в целом о епископском служении будущего кардинала-министра? Он проявил себя достойным учеником, скрупулезно следовавшим правилам Тридентского собора, ловким и умелым руководителем, педагогом (его предписания просты, наставления тоже). Невозможно назвать его «блистательным епископом» в эпоху Солминьяка, Виаларта де Эрса, Павильона, Голя; но мы можем считать его «прекрасным епископом», раз его великодушно называют так Ролан Муснье, Жозеф Бержен и Франсуаза Гильдехаймер[49].

Жозеф Бержен оправдывает это качество, умело направляя наш взор на одну из рекомендаций епископального синода: «Священники многих приходов должны еженедельно встречаться в городах диоцеза, дабы обоюдно информировать друг друга о моральных и пасторских проблемах своего прихода». Это был не один из декретов Тридентского собора, а прекрасная идея Карло Борромео, осуществленная на практике в Миланском диоцезе. Во Франции эта директива, похоже, стала «первой в реформе французской церкви».

Исключительные способности Ришелье проявлялись во всем. С одной стороны, он готовился выступать перед Генеральными штатами, блистать в доме королевы-матери, стать министром, а с другой — с легкостью опережал лучшие мысли внимательных и ревностных священников, гораздо более набожных, чем он.

МУДРОСТЬ КОРОЛЕВЫ-МАТЕРИ

Счастлив король, которого Господь одарил матерью, полной любви к его персоне, государственным усердием и опытом, дабы руководствоваться им в своих делах!

Вы самый неблагодарный из людей! Я способствовала Вашему возвышению. Вы были вхожи в мой дом. Я просила короля сделать Вас кардиналом… Сегодня Вы забыли о долге верности.

Столько людей сыграло значительную роль в возвышении Ришелье — людей столь различных, как Кончини или будущий кардинал де Берюль, — что мы чуть не забыли о самом главном человеке: королеве-матери. «Самый неблагодарный из людей» помнил об этом всегда — до самого 1642 года, когда они оба умерли.

Мария Медичи три с половиной века изнемогала в чистилище суровых историков. Франция, не колеблясь простившая кардиналу-министру его черную неблагодарность, в отношении Марии Медичи отличалась необъяснимой злопамятностью. Так и слышишь: «Эти Медичи — захудалый род» (Ж. де ля Варенд); королева-мать была «грубой, сварливой и не слишком умной» (Баттифоль). Герцогиня де Верней называла ее «грубой банкиршей» (Таллеман де Рео). Но это только злословие, а не аргументы, и уж тем более не доказательства.

Постоянно слышишь: «Род Медичи не был старинным; французская знать считала, что, связывая себя браком с Медичи, короли Франции совершают мезальянс» (Морис Аллем). Было позабыто их блистательное возвышение, их родственные связи и союзы. Вдова Генриха IV вела свой род от Лоренцо Великолепного великих герцогов Тосканских; и первых (по женской линии) от королей Польши (Ягайло), Венгрии и Чехии (Ягеллоны, а затем Габсбурги), германских императоров Габсбургов (Максимилиан I, Фердинанд I), королей Арагона (Фердинанд Католик) и Кастилии (Филипп Красивый, Хуана Безумная). Она была в родстве с герцогами Бургундскими, Капетингами и Валуа (Людовиком Святым, Филиппом VI, Иоанном Добрым), а также с миланскими Сфорца. Поколения банкиров буквально переполнены императорскими и королевскими родственниками. Мария Медичи насчитывала в своей семье трех пап: Льва X, Клемента VII и Льва XI. Она была — что составляло предмет ее гордости — внучатой племянницей Карла V. Ей привычна была гордость: меценатство, семья (Лоренцо Великолепный, Лев X), верность католицизму (Людовик Святой) являлись ее навязчивой идеей. Дочь Жанны Австрийской (1547–1578), внучка императора Фердинанда I и чешской принцессы Анны Ягеллонки, Мария Медичи была гордой представительницей Габсбургов, а ни в коем случае не грубой банкиршей; хотя верно и то, что прозвища просто так не раздаются.

45

Ветвь францисканцев, получившая свое название благодаря остроконечному капюшону (ит. capuccino).

46

Главный викарий Люсона Жак де Флавиньи по просьбе Ришелье написал «Короткую и простую инструкцию для исповедников».

47

Этот требник Тридентского собора был менее объемистым, чем пуатевинский. Чтение римского требника было обязательным также для диаконов и иподиаконов.

48

Сеньоры, как и светские аббаты, часто были протестантами.

49

Что можно возразить такой плеяде серьезных авторов?