Страница 7 из 40
Они встретили второй канадский войсковой конвой, прибывший в Англию после долгого, но блестяще проведенного перехода.
Эсминец их встретил и тут развернулся, заняв указанное место в завесе охранения. Корабли аккуратно выполняли противолодочный зигзаг.
«Рождественский переполох» 1939 года почти завершился.
29 декабря они встретили в море французскую эскадру.
30 декабря эсминец находился рядом с Клайдом.
31 декабря он пришел в порт, но его тут же срочно отправили в Девенпорт.
В 1939 жизнь им явно не улыбалась, так как они проводили Старый Год в море.
В течение первых 4 месяцев войны (последние 4 месяца 1939 года) Англия получила на море два тяжелых удара. Мы потеряли линкор «Ройял Оук» и авианосец «Корейджес».
В декабре к этим потерям добавилась гибель вспомогательного крейсера «Равалпинди». Он ушел под воду, стреляя из всех орудий, так как не мог выстоять под ударами тяжелой артиллерии карманного линкора «Дойчланд».
Кроме того, мы потеряли 3 эсминца: «Дачесс», «Джипси», «Бланш», а также 9 траулеров и дрифтер.
По сравнению с 1914 годом наши потери оказались относительно невелики. Причем эти потери оказались ненапрасными, нам удалось отбить первую волну наступления противника, в которой участвовали дальние бомбардировщики и подводные лодки. Хотя мы знали, что вскоре наступление возобновится с новыми силами и новой энергией, мы чувствовали себя в силах справиться со всем, что может выставить против нас неприятель.
Мы тоже добились серьезных успехов. «Эксетер», «Ахиллес» и «Аякс» сумели загнать «Графа Шпее». Мы потопили «Лейпциг» и крейсер типа «Кенигсберг», от 30 до 40 подводных лодок и 7 вспомогательных судов.
По любой системе подсчета первый раунд войны на море остался за нами.
Но теперь начался второй раунд.
Зима 1939–40 годов выдалась совершенно ужасной. Старожилы не помнят таких штормов и холодов.
Мы находились на юге Британии и в январе и феврале страдали от сильнейших снегопадов. Корабли, базировавшиеся на севере, были вынуждены терпеть лютые холода и сражаться с многочисленными штормами. Моряки знали, как сечет лица ледяная крупа. Водяные брызги намертво примораживали орудия к палубе, поэтому приходилось скалывать лед топорами. Палуба превращалась в настоящий каток. Когда корабли возвращались в гавань, их мачты, реи и снасти были одеты бахромой сосулек. Ходить по трапам и палубам было просто небезопасно, любые механизмы замерзали, мостики превращались в диковинные обледенелые сугробы, в которых копошились полумертвые от холода люди.
Для большинства моряков, служивших на северных базах, январь, февраль и март слились в непрерывную череду страданий. Люди мало что помнят. Эсминцы почти непрерывно находились в море. Даже когда тяжелые корабли возвращались в порты, а это происходило не часто, эсминцы снова отправлялись в море вести противолодочное патрулирование.
Экипажи просто молили небеса, чтобы стать на обычно нелюбимую чистку котлов, так как люди могли хоть немного передохнуть на берегу. Они благословляли механика, который отыскивал «неполадки в машине», хотя это и означало ночные работы, но в порту.
Если кто-то вздумает сказать, что я преувеличиваю, пусть прочитает официальное заявление Адмиралтейства, сделанное 2 февраля 1940 года: «В первые 4 месяца войны линкоры проводили в море в среднем по 25 дней в месяц. В большинстве случаев они прошли от 8000 до 10000 миль.
Один крейсер в Атлантике за первые 3 месяца прошел 28000 миль, другой прошел 12000 миль за месяц, третий находился в море 103 дня непрерывно, поддерживая скорость от 15 до 25 узлов.
Когда было покончено с «Графом Шпее», «Эксетер» уже просрочил на год очередной текущий ремонт. «Ахиллес» со времени последнего ремонта прошел 124000 миль».
Относительно эсминцев в этом заявлении говорилось: «Некоторые находились в море более 100 дней, пройдя за эти 4 месяца от 25000 до 30000 миль».
И они продолжали накручивать все новые мили.
А потом возвращались в Скапа или шотландские порты, принимали топливо, пополняли запасы и снова выходили в море вместе с «сундуками».
Но при этом почти ничего не происходило. В этот период не было сражений, только лед и снег постоянно замораживали кровь и остужали боевой дух. Они вообще не видели противника, только чуяли его след под водой.
С самого Нового года и до весны погода была настолько отвратительной, что немецкая авиация воздерживалась от полетов над открытым морем в северных широтах. Можно сказать, что не происходило решительно ничего интересного. Дни сливались в непрерывную полосу бесконечного и бесцельного пребывания в море.
Туго приходилось всем кораблям, но хуже всего — эсминцам и тральщикам. Хуже потому, что они были слишком маленькими и неуютными, волны швыряли их, как щепки, и захлестывали чуть ли не выше мачт.
И все-таки они выдержали это испытание. Моряки даже ухитрялись радоваться. Они всегда находили повод для шуток.
Итак, наступил январь. 1 января «Файрдрейк» прибыл в Плимут. 3 января они ушли оттуда, но 4 были в Гриноке. Там эсминец заправился и вышел в море вместе с «Роднеем» и «Рипалсом». Обратно эсминец вернулся 11 января, но 14 снова был в море, на этот раз с «Уорспайтом» и другими кораблями. 17 января в 10.15 они прибыли в Скапа, но в 15.00 уже выходили в море. Пребывание в порту не продлилось и 5 часов. Эсминец вместе с Линейными Флотом пробыл в море до 24 января.
И так далее.
Февраль они провели точно так же.
Но экипажу все-таки было что вспомнить. Они участвовали еще в одной охоте за подводной лодкой.
На этот раз они сопровождали в Северном море линейные крейсера. Линкоры шли впереди со своим собственными сопровождением. Примерно в 14.00 рядом с «Рипалсом» прошла торпеда.
Это был один из тех многочисленных случаев, когда геббельсовское радио топило британские корабли. Но торпеда не попала в «Рипалс». «Форчюн», «Файрдрейк» и 2 эсминца типа «Трайбл» оставили свои места в строю и начали охоту за морским волком.
Погоня продолжалась почти 2,5 часа. «Форчюн» первым установил контакт. Они следили, как рвутся его глубинные бомбы, видели фонтаны грязной воды, а потом сами пошли в атаку. Первая серия бомб не дала результатов. «Форчюн» снова засек лодку и вцепился в нее, словно бульдог.
Затем «Форчюн» сбросил вторую серию бомб, после чего второй раз атаковал «Файрдрейк». Его бомбы разорвались именно там, где, по данным гидроакустиков, находилась подводная лодка. Они услышали глухой удар, видели, как вспучился водяной горб, полетели брызги.
Затем моряки заметили, что на поверхность всплыло большое пятно нефти, которое начало расползаться в стороны. Волны и течение подхватили его и понесли прочь. Это пятно расширялось и расширялось, пока не достигло сотни ярдов в диаметре. Оно даже немного успокоило волны, но потом его унесло прочь.
Никаких обломков на поверхности.
Никаких тел.
Они не претендовали на уничтожение подводной лодки. Однако…
То, что происходило в северных широтах в эти месяцы нельзя назвать драматическими событиями в общепринятом значении этого выражения.
Героическая гибель «Равалпинди» опустила занавес после первого акта, и теперь начинался второй.
Может быть, гибель «Графа Шпее» и неудачный поход «Дойчланда» отбили у германского командования охоту к подобным операциям. Однако, скорее всего, немцы просто начали беречь силы, готовясь к Норвежской операции. А мы пока даже не подозревали об истинных причинах наступившего затишья.
Слабо информированные обыватели начали рассуждать о «странной войне».
Не знаю, какими были условия на французском фронте, однако в Северном море война ни в коем случае не была странной. Если Гитлер не собирался рисковать своими надводными рейдерами, он по-прежнему горел желанием наносит удары британскому флоту, где только можно. Немцы проявили много выдумки, используя подводные лодки и магнитные мины. Хотя они не добились в этот период серьезных результатов, малым кораблям от этого было не легче.