Страница 18 из 142
— А ты представь, что так и есть — вчера родился. И ответь — человек ли хозяин лесной?
— Да нет, конечно!
— А кто же он тогда?
— Нелюдь он. Другой, значит, нежели мы. Он и человеком потому оборачивается, чтобы наставлять нас в том, что мы разуметь не можем — по глупости ли, или по скудоумию.
— А ты представь, что будут такие люди, которым такие вот «другие» являться будут, а они мало того что бояться их станут — словно селяне степняков, — так еще и называть суевериями — пустыми выдумками, значит.
— Нет, Вежда, никогда люди так не поглупеют. Врешь ты все.
— Ага, выдумываю, значит. Ну-ну…
— …поза всадника.
— Становиться, что ли?
— Цыц! Не болтай. Гляди…
— Здорово!..
— Цыц, говорю! Повтори-ка… Так… Локоть подбери! Не отклячивай! Без замаха, без! Движение зарождается здесь, идет от бедра, закручиваясь, вверх — видишь? — и выстреливает твою руку вперед. Вот так. Меньше слушай, больше смотри и повторяй. Жгут! Чувствуешь жгут?
— Кого жгут?
— Чудило! Белье приходилось выкручивать? Когда крепко закрутишь, оно так и норовит высвободиться. Так и тут. Ну ка… Чуешь?
— Ага!..
— Цыц «ага»! Продолжай…
— …Вежда, для чего нужны не боевые движения: «Поднятие неба», «Танцующие феи», «Лохань обнимает Будду»?
— Каждый человек — это не только кожаный мешок с костями, могущий двигаться, есть щи да соединяться не слишком хитрым способом с другим подобным мешком. В каждом из нас живет особая невидимая сила, пребывающая в постоянном движении. Обычный человек способен ее почувствовать разве что во время хворобы, потому что недуг — помимо всего прочего — сбой этой силы. Человек вообще — это нечто вроде узелка, получившегося от соединения двух других подобных великих сил — силы Земли-матушки и отца Неба. Поэтому эта сила и человек, по сути, есть неделимое целое. Нельзя рассматривать кожаный мешок с костями отдельно от этой силы — без нее он попросту не протянет и дня. В Китае эту силу называют «ци». Вообще говоря, эта энергия триедина. У нас она больше известна опричь: Навь — невидимая часть, Явь — часть плотная, и Правь — закон, которому все подчинено, или попросту Дух…
— Триглав Вседержитель!..
— Мудрецы считают, что эту великую силу — ци — можно сравнить с водой. Вода остается водой в трех ипостасях: если ее вскипятить на огне, то она превратится в пар, если заморозить, то станет льдом. Настоящие мастера умеют управлять энергией ци таким образом, что превращают ее то в одно, то в другое, то есть то уплотняют, то делают всепроникающей, используя в своих целях. Это очень непросто. Не зная об этой силе, можно очень легко себе навредить. Если бы ты, скажем, решил заниматься самостоятельно, без опытного наставника, то вполне мог бы ухудшить зрение или вовсе лишиться его, выполняя обыкновенные удары рукой. А все потому, что по незнанию нарушил бы ток этой внутренней энергии, имеющей выход как раз в ладонях и пальцах. Да и не только там, кстати… Что, страшно? Уже раздумал заниматься?
— Брось, Вежда! Вот еще… Просто это все так необычно… Я и не знал об этом ничего. Дальше-то что?
— Мастера Шаолиня учатся с этой силой дружить, а вернее сказать, сотрудничать. И научившись, достигают невероятных способностей — а ведь это далеко не все, что можно достичь с помощью ци. Но и этого для воина вполне достаточно. К сотрудничеству с этой энергией приходят с помощью правильного дыхания, особых движений и прекращения внутренней болтовни — когда мысли не уплотняются в слова и вообще замирают. Это те же три составляющие, о которых я говорил: дыхание взаимодействует с Навью, то есть с бесплотным, тело с помощью движений сотрудничает с Явью — с материей… земным то есть, и разум смыкается с Правью — единым Духом, законом. Кстати, последователи Пробужденного соединяются с Навью, именно переставая мысленно болтать. Правда, не только этим.
Научившись управлять своей внутренней энергией, твои удары приобретут сокрушительную силу, станут острием твоей атаки, способным расколоть крепчайшую стену без участия твоих мышц и костей.
Вот, скажем, эта доска… Проверь, не трухлява ли?
— Да нет, Вежда, мы же сами ее для двери ладили.
— Хорошо. Ну-ка зажмем ее вот здесь… Теперь смотри…
— Вот это да! Если бы не видел сам, не поверил бы!
— А теперь хватит болтать, и за дело. Приступай к «разбрасыванию апельсинов».
— Едал я эти апельсины. Купец из Киева как-то в наши места заехал…
— Цыц! Начинай…
Незаметно пришли в мир Перуновы помощники — Морозко да Карачун с Трескунцом. Седобородые труженики выморозили все, выбелили, убаюкали лес. Леший угомонил свою братию до срока, да и сам дубом-долгожителем задремал. Замерло время, льдистой водицею колодезной обернулось. Илья черпал его бадьей да таскал в избу, где жарко полыхал очаг, и некогда уже было спать времени-воде, живо уходила она на потребу наставнику с учеником.
Илья до седьмых потов постигал чудодейственную науку владения телом, словно оружием. Некогда было ему смотреть в окно. Когда время занятий заканчивалось, Илья слушал завораживающие наставления Вежды, жадно впитывая их без остатка, да так, что целый ворох лучины прогорал в светце как одна. И не успевал Илья получить ответ хотя бы на один свой вопрос, как в его голове рождался целый вихрь других вопросов, и так могло продолжаться до нового света, если бы учитель не говорил:
— Хватит болтовни. Завтра чуть свет за дело приниматься — нешто забыл? Цыц. До ветру, и в люлю.
Как-то ввечеру, после трудного дня, проведенного, как обычно, под доглядом Вежды, после случайных и неизбежных ссадин да синяков и обильного пота, Илья спросил Вежду:
— Учитель, почему у людей разные боги?
— Бог один, Илья. Просто у него много имен.
— Да только у нас, славян, великое множество богов, Вежда! И это все — один-единственный бог?!
— Точно так.
— Но зачем это? Почему так случилось?
— Люди постоянно наделяли своих богов такими качествами, которыми хотели наделить. Но один бог не мог быть одновременно суровым воином и милостивым покровителем скота. Вот и стал он множиться и постепенно стал таким, каким его очень хотели увидеть люди. Он очень изменился и перестал быть тем, чем был поначалу.
— Но разве это возможно? И кем тогда он был вначале?
— Никем и ничем, — рассмеялся Вежда.
— Я не шучу, Вежда! — рассердился Илья.
— Но и я не шучу, — продолжая улыбаться, ответил Вежда. — Людям было необходимо, чтобы над ними кто-то был, некое высшее существо, которому можно пожаловаться и попросить защиты.
— Но выходит, люди придумали бога, а его на самом деле… нет?.. — холодея и переходя на шепот, сказал Илья. — Но ведь ты сказал, что бог один, и, значит, он есть?
— Есть, — кивнул Вежда, лукаво сверкнув глазами.
— Вежда, перестань со мной играть! — рассердившись, поднял голос Илья.
— Ты сам играешь с самим собой, — пожал плечами Вежда.
— Тогда объясни, а не смейся! — потребовал Илья.
— Конечно, объясню, — сделал необычайно серьезное лицо Вежда. — Сейчас дров подброшу, и пока они прогорят, все и объясню.
— Вежда!
— А ты думал, все так просто? И обо всем на свете можно узнать, просто задав вопрос?
— А как?
— А вот так. Иной ответ всю жизнь искать приходится. Потому что нет никого, кто бы смог на него ответить простым человеческим языком. И ни седой ведун на это не способен, ни тем более жрец, привыкший поминать богов одной лишь сытой отрыжкой. Но ответ все равно получить можно. Мало того: тому, кто изо всех сил стремится к чему-то, непременно это удается. Эго так же верно, как и то, что, если крикнуть в колодец, услышишь эхо.
— Так, может, и ответа никакого нет, а ты просто услышишь самого себя? — тихо выговорил Илья.
Вежда с усмешкой смотрел на него, будто готовый расхохотаться, и наконец произнес:
— Ты сказал.
— Как это? — будто стукнутый по голове, спросил Илья.