Рой

– Он выглядит в точности как ты, – заявила Мае. – На нем даже футболка такая же, как твоя, – с такой же надписью на груди.

Рики посмотрел на свою футболку, потом на монитор. Помолчал немного, потом проронил:

– Будь я проклят!

Я сказал:

– Рики, ты ведь ни разу не выходил из помещения. Как получилось, что это – ты?

– Черт, да откуда я знаю? – ответил Рики и пожал плечами. Как-то слишком нарочито пожал плечами – или мне показалось?

Мае сказала:

– Я не могу как следует разглядеть лицо. Черты лица какие-то нечеткие.

Чарли подошел вплотную к самому большому дисплею и присмотрелся повнимательнее.

– Ты не можешь разглядеть черты лица, – пояснил он, – потому что их нет.

– Да ну, что ты!

– Чарли, это просто погрешность разрешения видеокамер, вот и все.

– Нет, – возразил Чарли. – Какого черта? У него пустое лицо. Увеличьте изображение, если не верите.

Бобби увеличил изображение. Голова спортивного блондина заняла весь экран. Парень двигался и то исчезал с экрана, то появлялся снова, но все сразу поняли, что Чарли прав. Черт лица не было. Просто овал бледной кожи под кромкой светлых волос, с небольшим выступом на месте носа, легким намеком на надбровные дуги, холмиком на месте губ – и все. Настоящих черт лица не было.

Как будто скульптор начал лепить лицо, но бросил работу на середине. Получилось незаконченное лицо.

Только брови на этом лице время от времени двигались. Как будто трепетали или подрагивали. Или, может быть, это только казалось.

– Вы ведь все понимаете, что именно мы видим? – спросил Чарли. – Бобби, опусти камеру ниже. Давайте осмотрим его целиком.

Бобби передвинул камеру вниз, и мы увидели белые кроссовки, которые двигались по песку. Только кроссовки, похоже, не касались земли, а висели прямо над ней. И сами кроссовки тоже были немного нечеткими. На них виднелись легкие очертания шнурков и намек на полоски, где должен был находиться логотип «Найк». Но все же они были похожи скорее на рисунок или набросок, чем на настоящие кроссовки.

– Очень странно, – сказала Мае.

– Ничего странного тут нет, – откликнулся Чарли. – Это просчитанное приближение для определенного разрешения. В рое недостаточно агентов, чтобы создать полноценное точное изображение с высоким разрешением. Поэтому он создает приблизительное изображение.

– Или, может быть, это лучшее, что рой может создать из имеющихся материалов, – сказал я. – Вероятно, он воспроизводит все сложные цвета посредством поворота отражающих свет поверхностей под точно рассчитанным углом. Как это бывает с разноцветными щитами, которые выносит толпа на футбольные стадионы, чтобы делать большие картинки.

– В таком случае, поведение роя очень сложное, – сказал Чарли.

– И гораздо более сложное, чем то, что мы видели раньше, – добавил я.

– Да боже мой! – раздраженно произнес Рики. – Вы говорите о нем так, будто этот рой – Эйнштейн!

– Нет, он явно не Эйнштейн, – возразил Чарли. – Потому что изображает там тебя.

– Успокойся, Чарли.

– Я бы успокоился, да только ты, Рики, такая задница, что постоянно выводишь меня из себя.

Бобби пробурчал:

– Может, вы оба успокоитесь, а?

Мае повернулась ко мне и спросила:

– Почему рой это делает? Имитирует добычу?

– По сути, да.

– Мне не нравится думать о себе как о добыче, – сказал Рики.

Мае спросила:

– Ты имеешь в виду, что они были закодированы на буквальную, физическую имитацию добычи?

– Нет, – ответил я. – Инструкции в программе гораздо более обобщенные. Они просто направляют агенты к достижению цели. Так что сейчас перед нами одно из возможных решений, выработанных роем. И оно гораздо сложнее и совершеннее предыдущей версии. Прежде им с трудом удавалось создать стабильное двухмерное изображение. Теперь рой успешно смоделировал объемное, трехмерное изображение.

Я посмотрел на программистов. Они были явно потрясены. Все понимали, насколько большой качественный скачок произошел буквально у них на глазах. Переход к трехмерным изображениям означал, что рой теперь может не только изображать нашу внешность, но и подражать нашим движениям – походке, жестам. А для этого требуется гораздо более сложный уровень моделирования.

Мае спросила:

– И рой додумался до этого сам по себе?

– Да, – сказал я. – Только «додумался» – здесь не самое подходящее определение. Обусловленное поведение – результат соединения поведения всех отдельных агентов. Поэтому никто ни до чего не додумывался. У роя нет мозга, нет центральной нервной системы.

– Групповое сознание? – предположила Мае. – Сознание роя?

– В каком-то смысле да. Главное – у роя нет единого управляющего центра.

– Но он ведет себя так целеустремленно, так упорядочение… – сказала Мае. – И выглядит как высокоорганизованное существо.

– Ага, и мы тоже, – фыркнул Чарли и резко, неприятно рассмеялся.

Кроме него, больше не смеялся никто.

Если рассматривать это в таком ключе, человеческий организм – тоже огромный рой. Вернее, это рой, состоящий из множества роев. Потому что каждый орган, каждая часть тела – кровь, печень, почки – это отдельные рои. То, что мы называем «телом», на самом деле – совокупность всех этих роев-органов.

Мы считаем свое тело плотным и цельным, но только потому, что не можем видеть процессы, происходящие на клеточном уровне. Если бы можно было увеличить человеческое тело, раздуть его до гигантских размеров, то стало бы видно, что оно на самом деле не что иное, как огромное скопление движущихся масс клеток и атомов, составленное из более мелких скоплений клеток и атомов.

Но кого это волнует? Известно, что многие процессы в человеческом теле регулируются на уровне отдельных органов. Поведение человека контролируется во многих местах. Центр управления находится не только в мозгу, и он не единственный. Они рассредоточены по всему организму.

Поэтому можно утверждать, что в каком-то смысле поведение человека тоже определяется «роевым сознанием». За равновесие отвечает рой мозжечка, и очень редко это происходит сознательно. Управление многими другими процессами осуществляется на уровне спинного мозга, желудка, кишечника. Работа зрительной системы во многом происходит внутри глазных яблок, задолго до того, как в дело вступает мозг.

Если уж на то пошло, то весьма значительная часть мозговой деятельности тоже происходит бессознательно. Показательный пример – уклонение от препятствий. Мобильному роботу приходится производить невероятные объемы вычислений и затрачивать массу времени работы процессора только на то, чтобы просто уклоняться от препятствий на его пути в окружающей среде. Человек тоже это делает, сам того не осознавая – до тех пор, пока не стемнеет. Только двигаясь в темноте, человек понимает, какие огромные усилия уходят на то, чтобы не натыкаться на всякие препятствия.

Этот пример доказывает, что целостная структура сознания, и человеческий самоконтроль, и самоорганизация – всего лишь удобная и привычная иллюзия. На самом же деле мы вовсе не контролируем свое тело сознательно. Просто мы привыкли думать, что это так.

И только то, что человек осознает себя как цельное «я», еще не означает, что это соответствует действительности. И, исходя из того, что мы о нем знали, этот проклятый рой тоже обладал зачаточным представлением о себе как о едином целом. Или, если этого еще не произошло, это неизбежно произойдет – и очень скоро.

Наблюдая за безликим человеком в пустыне, мы заметили, что изображение становится нестабильным. Рою уже не удавалось сохранять облик цельным, в прежнем виде. Время от времени то голова, то плечи рассеивались облаком пыли, потом снова собирались в оформленное, цельное изображение. Зрелище получалось очень странное.

– Не может сосредоточиться? – предположил Бобби.

– Нет, по-моему, он просто начинает уставать, – подал голос Чарли.

– Ты хочешь сказать – у него заканчивается энергия.

– Да, скорее всего. Чтобы поддерживать все эти частицы в строго определенном положении, уходит масса дополнительных сил.