Люди

Понтер вздохнул, но подчинился.

— То в случае, если случилось бы немыслимое и я снова потерял бы любимую женщину, это бы не было для меня таким потрясением, потому что сохранялся бы шанс, что она потеряна не навсегда.

Селган одновременно приподнял бровь и слегка пожал плечами.

— Именно.

Понтер поднялся на ноги.

— Благодарю, что потратили на меня время, учёный Селган. Здравого дня.

— Я не уверен, что мы закончили, — сказал Селган. — Куда вы идёте?

— Сделать то, что я должен был сделать давным-давно, — сказал Понтер, покидая круглый кабинет.

Луиза Бенуа вошла в кабинет Джока Кригера в «Синерджи Груп». В штате Джока не было геологов, но Луиза — физик, и она работала под землёй на шахте «Крейгтон», так что он решить поручить это ей.

— О’кей, — сказала она. — Думаю, я с этим разобралась. — Она разложила на рабочем столе в кабинете Джока две большие схемы. Джок встал над столом рядом с Луизой.

— Вот это, — сказала она, указывая накрашенным красным ногтем на левую схему, — стандартная палеомагнитная хронология по данным наших учёных.

Джок кивнул.

— А это, — она указала на вторую схему, заполненную странными символами, — та же самая хронология, полученная от неандертальцев.

Хотя Мэри Воган и не нашла подтверждения тому, что в мире неандертальцев магнитное поле Земли поменяло полярность, Джок использовал всё своё влияние, чтобы произвести обмен информацией по палеогеомагнетизму как можно скорее. Если неандертальцы ошибаются относительно быстрого коллапса магнитного поля, тогда Джок будет знать, что беспокоится попусту. Но ему нужно было знать наверняка.

— Так вот, — сказала Луиза, — Как вы видите, мы зафиксировали гораздо больше эпизодов геомагнитной реверсии, чем они — больше трёхсот за последние 175 миллионов тел. Это потому что породы морского дна дают больше информации, чем места падения метеоритов.

— Один-ноль в нашу пользу, — сухо сказал Джок.

— Моя задача, — продолжила Луиза, — состояла в том, чтобы сопоставить эпизоды, которые поддаются сопоставлению — то есть, выявить эпизоды, следы которых обнаружили и мы, и они. Как видите, несмотря на зияющие дыры в их геомагнитной летописи, имеется практически однозначное соответствие всех эпизодов почти до сегодняшнего дня.

Джок смотрел на схемы, следя за указующим ногтем Луизы.

— О’кей.

— Разумеется, — сказала Луиза, — так и должно было быть. Вам известна моя теория: что существовала лишь одна стабильная версия вселенной до того, как примерно сорок тысяч лет назад возникло сознание.

Джок кивнул. Хотя квантовомеханические эффекты могли приводить к кратковременному расщеплению вселенной, вероятно, с самого начала времён, получающиеся варианты на макроуровне были идентичны и поэтому всегда снова сливались в течение нескольких наносекунд.

Однако сознательные действия живых существ создали разрыв, который уже не мог быть скомпенсирован, и поэтому когда сорок тысяч лет назад произошёл Большой Скачок — когда возникло сознание — случилось самое первое стабильное расщепление. В одной вселенной осознали себя Homo sapiens, в другой — Homo neanderthalensis, и с тех пор эти две вселенные существовали отдельно.

— Но минуточку, — сказал Джок, вглядываясь в неандертальскую схему. — Если вот это — последняя зафиксированная геомагнитная реверсия, о которой нам известно…

— Так и есть, — подтвердила Луиза. — Они датировали её десятью миллионами месяцев назад — это 780000 лет.

— Хорошо, — сказал Джок. — Но если это — самый поздний эпизод на нашей схеме, то что же такое вот это? — Он указал на ещё один, более поздний эпизод, отмеченный на неандертальской схеме. — Это тот, который якобы случился двадцать пять лет назад?

— Нет, — сказала Луиза. На вкус Джока в ней была слишком сильна преподавательская жилка. Она явно подводила его к открытию, хотя сама наверняка уже знала ответ. Вот почему бы просто не сказать?

— Тогда когда же?

— Полмиллиона месяцев назад, — сказала Луиза.

Джок уже не скрывал своего раздражения:

— То есть…?

Чувственные губы Луизы изогнулись в усмешке.

— Сорок тысяч лет.

— Сорок ты… Но ведь это…

— Именно, — сказала Луиза, обрадованная догадливостью ученика. — Как раз тогда, когда произошёл Большой Скачок и возникло сознание, когда вселенная расщепилась навсегда.

— Но… но как так может быть, что они знают об этой реверсии, а мы — нет?

— Помните, что я сказала, когда мы обсуждали эту проблему впервые? После того, как магнитное поле исчезнет, существует пятидесятипроцентная вероятность того, что оно снова возникнет с той же полярностью. В половине случаев полярность та же, а…

— А в оставшейся половине полярность обратная! То есть это событие должно было произойти уже после разделения вселенных; и, поскольку теперь они никак не связаны, случилось так, что в мире неандертальцев полярность поменялась.

Луиза кивнула.

— Оставив след в местах падения метеоритов.

— Но в нашем мире случилось так, что поле снова возникло с той же полярностью, что и до коллапса — и поэтому мы его не заметили.

— Oui.

— Поразительно, — сказал Джок. — Но… погодите! У них была реверсия сорок тысяч лет назад, так ведь? Но Мэри утверждает, что стрелка компаса в их мире ориентирована так же, как и в нашем — северным концом на север. Так что…

Луиза ободряюще кивнула: он был на верном пути.

— …так что, — продолжал Джок, — мир неандертальцев и правда пережил недавний коллапс магнитного поля, и когда поле появилось снова, всего шесть лет назад, его полярность стала обратной по сравнению с той, что была до коллапса — такой же, как сейчас на нашей Земле.

— Именно так.

— Значит, всё в порядке? — сказал Джок. — Именно это я и хотел узнать.

— Это ещё не всё, — сказала Луиза. — Далеко не всё.

— Ну так не тяните жилы, рассказывайте!

— Хорошо-хорошо. Земля — единственная Земля, существовавшая в те времена — пережила коллапс магнитного поля сорок тысяч лет назад. Пока поле отсутствовало, возникло сознание — и я не верю, что это совпадение случайно.

— Вы считаете, что пропадание магнитного поля как-то связано с тем, что пещерные люди изобрели рисование?

— И культуру. И язык. И символическую логику. И религию. Да, я так считаю.

— Но как?

— Я не знаю, — ответила Луиза. — Но помните, что анатомически современные Homo sapiens впервые появились сто тысяч лет назад, но осознали себя лишь сорок тысяч лет назад. Мы имели такие же точно мозги, как и сейчас, в течение шестидесяти тысяч лет, не занимаясь никакими видами искусств и не проявляя никаких признаков подлинной разумности. А потом — клац! — что-то случилось, и мы стали разумными.

— Да уж, — сказал Джок.

— Вы знаете, что у некоторых птиц в мозгу есть частицы магнетита, которые помогают им определять направление?

Джок кивнул.

— Так вот, у нас — у Homo sapiens — тоже есть магнетит в мозгу. Никто не знает, почему, поскольку у нас, очевидно, нет встроенного в организм компаса. Но когда сорок тысяч лет назад магнитное поле Земли схлопнулось, я думаю, с этим магнетитом случилось что-то, что, если можно так выразиться, привело к загрузке сознания.

— И что же случится, когда магнитное поле пропадёт в следующий раз?

— Ну, в мире неандертальцев во время недавнего коллапса ничего необычного не произошло, — сказала Луиза. — Но…

— Но…?

— Но они не сжигают ископаемое топливо. У них нет миллиардов автомобилей. Они не применяют хлорфторуглеродов в кондиционерах.

— Да? И что?

— Так что их атмосфера в целом и озоновый слой в частности находятся в нетронутом состоянии. В отличие от наших.

— Как это связано с геомагнитными реверсиями?

— У Земли есть два средства защиты поверхности от солнечной и космической радиации: атмосфера и магнитное поле. Если подводит одно, его может заменить другое…