Счастливчики с улицы Мальшанс

— Звездой не звездой, а на судьбу не жалуюсь, — говорит. — Кто чем дорогу прокладывает. Юл глотку дерёт, ты кулаки отбиваешь, ну и я тоже при деле.

Распахивает пиджак и показывает мне: у него под мышкой, на специальных ремнях здоровенный пистолет болтается, как у настоящих гангстеров. Показал, пиджачок запахнул и усмехается как ни в чём не бывало.

— Теперь и я пробился. Теперь мы все счастливчики. Все на орбите! — И запел:

А мы ребята смелые, свой не упустим, шанс!

Счастливчики, счастливчики мы с улицы Мальшанс!

— Слушай, — говорю, — не валял бы ты дурака. Расхвастался! Хорошо, со мной. А другому покажешь, отправят тебя в полицию и такую тебе там орбиту пропишут! Ну чего ты эту пушку таскаешь? Ты как маленький — всё в бандитов играешь.

А он вдруг как раскричится:

— А мы все играем! Ты не играешь? Твой матч с Робинсоном не игра? Не обман? Скажи по-честному, ты со своим жульничеством не ограбил пять тысяч дураков, которые на тебя ставили? А? Они ведь считали, что ты сильней. И правильно считали. А ты взял и обжулил их. Ты с Бокаром. А деньги поделили! А Юл? Это не грабёж продавать его дерьмовые пластинки? Ведь это тоже обман! Голоса-то у него нет! Музыку и слова за него другие пишут, «Сын моря»! И тоже Лукас дураков стрижёт, а с Юлом деньги делит: Все воры! Все друг у друга воруют. И я прямо говорю тебе: я вор! И из нас всех я самый честный. Я хоть не вру, не прикидываюсь.

Потом как-то сразу успокоился.

— Ну ладно, пойдём выпьем, — предложил. — Да, ты ж не пьёшь! Ну, хоть я выпью, а тебя леденцами угощу. Болтаем тут всякую чепуху.

Чепуха, чепуха… А я потом долго над его словами думал…

Глава четвёртая

УБИЙЦЫ

Да, теперь я не «замухрышка», «окурок», «полпорции» — как только они меня не называли! я Род-малютка! Гроза города!

А началось всё просто,

Мне эти «висельники» здорово надоели. Таскаются в наш район, ходят в Белый зал, как к себе домой. Главарь их, которого я тогда цепью угостил, на каждом углу орёт, что наколет меня, как бабочку на булавку.

Словом, сколотил я наших ребят, отобрал самых отчаянных — человек семь — и сам стал того главаря караулить,

И вот как-то, часов в одиннадцать, расходились эти «висельники» из Белого зала. И как стали они пересекать пустырь, что у нас за киношкой, тут мы их и накрыли. Некоторые «висельники» сразу смотались. Бежали — сам Оуэнс позавидовал бы. А главаря их мы поймали. Ох и били! И кулаками и палками. Вдруг слышим, идёт кто-то. Мы врассыпную, а главарь, подлец, меня за ногу хвать. Откуда только силы у него взялись. Я рвусь, а он не пускает. Ну уж тут я выхватил нож. Щёлк! И в плечо как садану! Вскочил и побежал,

Догнали! Те, что шли. Трое их было. Здоровье. Но не полицейские. Один спрашивает:

— Что за драка, щенок? Кого бьёте?

— А вам что?

И сразу словно океанский пароход на меня рухнул — такую он мне оплеуху подарил.

— Отвечать-то будешь? — говорит, — Или добавка требуется?

— Буду, — говорю. — Били мы «висельников»… — рассказываю, что и как. — Погоди, погоди, — говорит один. — Да я тебя знаю, — и фонариком освещает. — Ну, а ты меня? — и фонарик на себя направил.

Тут и я его узнал… Это он тогда банк грабил, маску уронил, а я её спрятал!

— Узнаёшь? спрашивает.

— Нет говорю

— А ну-ка, вспомни…

— Нечего мне вспоминать, — говорю. — под масками людей не узнаю и не запоминаю.

Он расхохотался, хлопнул меня по спине так, что я чуть в землю, как гвоздь, не вошёл, и говорит:

— Ребята, это тот самый, что меня тогда выручил. Парень он, видать, надёжный.

Они что-то пошептались. Потом один говорит:

— Пойду-ка я посмотрю, что вы там с этими «висельниками» сделали.

Минут через пять возвращается.

— Ну вот что, парень, — говорит. — Мотаем отсюда быстро. Стёр ты его своим пёрышком. — Кого стёр?

— Нам-то заливать нечего! Пошли, пошли! Побежали. А у них за углом машина стояла. Втиснули они меня в неё, минут двадцать везли. Потом ещё куда-то в темноте тащили, на лифте поднимали. Наконец пришли мы в квартиру.

Я в таких ещё не бывал! Телевизор цветной, бар в углу, ковры, девка какая-то — прямо дух захватывает, как на неё посмотришь, — коктейли мешает.

Мне сразу две штуки дали. Я пью, смотрю кругом. Молчу. — Ну что ж, парень, поздравляю! — Это тот, которого я выручил, говорит.

— С чем? — спрашиваю.

— С первым покойником.

— Каким покойником?

— Ну ладно притворяться. Пробил ты его классно! С первого удара!

— Да вы что! Никого я не убивал! Я его в плечо! Сам видел…

Ну, ну, парень, не скромничай. Сделал хорошее дело, чего стесняться? Мы же не выдадим.

Это уже другой сказал, постарше, чернявый, широкоплечий. Одет как в модном журнале. Потом я узнал, что он главный.

Нитти зовут. А моего — Стивом. А третий — Мэррей. Все детины здоровенные, я как лилипут среди них. И девка ещё — Луиза.

Опять коктейлей налили. Обнимают, хвалят.

Мэррей говорит:

— Ты же мужчина! Настоящий! Не то что сопляки твои — «висельники». Только девок наголо брить умеют. А ты сразу показал, что к чему!

Я подумал: а что? Я действительно не пижон какой-нибудь Никто не смеет Роду-малютке дорогу перейти, А перейдёт, может идти прямо на кладбище! Род-малютка — гроза города! Проснулся утром. Голова тяжеленная. Во рту горчит. Уложил меня вчера кто-то на диване. Раздел.

Входит Луиза. Халат на ней, будто из стекла: всё видно! Я даже глаза зажмурил. Кофе мне подала. Пилюли какие-то. И газету

Читаю:

ДРАКА НА ОКРАИННОМ ПУСТЫРЕ.

Вчера ночью во время массовой драки двух соперничающих подростковых банд был убит ударом ножа в живот Рамон Наварро семнадцати лет, не учившийся и не работавший. На теле обнаружены также следы многих ударов и порез плеча…

Потом сунула меня Луиза под душ, накормила. И ушла. А вместо неё Нитти пришёл.

— Ну что, Род, порядок? Ты, я смотрю, и пьёшь, как настоящий мужчина. Больше нас всех вчера выпил.

Собрался я уходить. Нитти сидит, смотрит на меня.

— Вот что, Род, — говорит, — надо парой слов перекинуться. Ты мне нравишься. Я люблю настоящих, а не сосунков. Будешь с нами работать?..

— Куда мне, — говорю. Страшно вдруг стадо. Знаю я эту работу.

— Будешь, — говорят. — Не пожалеешь, Сколько денег начнёшь грести, что в пору мешок заводить!

— Да нет…

А он как рявкнет, я аж присел.

— Будешь! Ясно? Не забудь, что мы все видели и нож твой у нас. Так что теперь ты с нами одной верёвочкой связан. Ясно? — и опять заулыбался. — Не робей, парень! С нами ты не пропадёшь. Два-три дела сделаем, карманы набьёшь, а там захочешь — иди на все четыре стороны…

Что мне оставалось делать? И нот я теперь полноправный член банды.

Ну и жизнь началась! Фильмы, которые я смотрел, — игра детская. Кто их снимает — к нам на одно бы дельце. Поняли бы тогда, что к чему!

Постепенно я разобрался. Наша группа — это только кусочек. Организация у них — будь здоров. Целый синдикат, почище «Лукас-медодий»!

Расскажу про моё первое дело.

Встретились в полночь на углу улицы Любви к ближнему. Там стоит трёхэтажный дом благотворительного Общества любви к ближнему, потому так и улица называется, В этом обществе старушки разные собирают у богачей взносы и занимаются кормёжкой. В доме столовая на первом этаже, я там готовят похлёбку для нищих и бродяг. Хочешь пожрать — милости просим: помолись часа два, прослушай проповедь, как жить без греха, а потом получай свою похлёбку. Ну и народ там собирается! Одни неудачники.

И откуда на свете столько неудачников? Неужели мало угля, хлеба, мяса, барахла всякого, чтоб на всех хватило? Так нет, не хватает. А почему? Потому что у одного двадцать костюмов, а у другого шиш! Вот Дук Элингтон, знаменитый джазист, — он, когда едет на гастроли, берёт четыреста костюмов! Четыреста! Об этом все газеты пишут. А в нашем доме хорошо кто два имеет.