Страница 16 из 44
— Дамы и господа! Дорогие гости! Сегодня у нас в гостях замечательная певица Лилия Тернова, которую вы давно и хорошо знаете и, надеюсь, любите, — объявил Себастьян.
Аплодисменты запорхали оживленнее, а Мымра послала публике воздушный поцелуй. На сцену между тем вышел Даниель, придерживая левой рукой висящую на плече гитару. Он присел на высокий винтовой табурет чуть поодаль от рояля.
Мымра сделала знак Себастьяну, и тот, артистично взмахнув руками, положил длинные красивые пальцы на сверкающие в свете софита белые клавиши. Прозвучало несколько аккордов, затем вступила гитара…
Я ехала домой… — с чувством запела Лилия — увы, запела слишком хорошо, чтобы я могла и дальше с чистой совестью называть ее Мымрой.
…Душа была полна Неясным для самой Каким-то новым счастьем.
— Надя, — в безысходной тоске произнесла я, — по-моему, нам надо взбодриться.
— Блестящая идея! — оживилась Надя и взмахнула рукой официанту. — Что будешь?
— На твое усмотрение, — отчаяние напрочь заблокировало мою фантазию. — Лучше бы синильной кислоты.
…Я ехала домой, я думала о вас…
Прекрасное лицо Себастьяна… Блеск глаз из-под опущенных ресниц, мягкая полуулыбка, божественный рисунок губ.
— Перестань на него так смотреть! — зашипела Надя. — Имей гордость! Ладно я, старая дура, порчу свою жизнь из-за Даниеля, вместо того чтобы держаться от него как можно дальше. Но ты-то! К тому же тот парень, с которым ты целовалась на лестнице, очень даже ничего.
— Во-первых, ты не старая, — возразила я. — А во-вторых, я без него жить не могу.
— Без того парня?
— Без Себастьяна! Я его люблю.
Идиотка! — взвилась Надя. — Ты же его совсем не знаешь, как ты можешь так говорить?
— Могу, потому что это правда, — упорствовала я, потягивая через трубочку крепкий коктейль, который заказала Надя.
Она наклонилась к моему уху и возбужденно зашептала:
— Слушай, я не имею права тебе ничего говорить, но ты мне поверь — их нельзя любить!
— Кого «их»? — тупо спросила я.
— Себастьяна и Даниеля! Они… Они не такие, как все люди! Они другие…
— Да… — мечтательно согласилась я. — Они совершенно особенные. Ни на кого не похожи. Особенно Себастьян.
— Прекрати! — рявкнула Надя и снова зашептала: — Ты должна относиться к нему как к своему начальнику, сослуживцу… Но не как к мужчине. Понимаешь?
— Понимаю, — покорно ответила я, но едва Надя удовлетворенно выдохнула: «Ну, вот и хорошо!» — упрямо добавила: — Но не могу.
Надя с трагическим стоном откинулась на спинку стула.
— Ну что ж, — сказала она, сделав жест, будто отогнала от себя муху, — я тебя предупредила. За последствия будешь отвечать сама.
Восторг любви нас ждет с тобою, Не уходи, не уходи!.. — пела тем временем Лилия, бросая пламенные взгляды на Себастьяна.
Возле меня материализовался незваный официант, забрал пустой бокал и поставил вместо него полный.
Вновь раздались и смолкли аплодисменты, вновь длинные пальцы коснулись клавиш…
В том саду, где мы с вами встретились…
Это был голос Себастьяна. Я судорожно сглотнула. По залу пролетели аплодисменты.
Ваш любимый куст хризантем расцвел…
Не отрывая от него глаз, я пошарила рукой по столу, нашла бокал и, не слишком хорошо сознавая, что делаю, залпом выпила весь коктейль.
И в моей груди расцвело тогда, Чувство яркое нежной любви.
Отцвели уж давно…
Теперь они пели вместе. Расторопный официант снова совершил манипуляцию с переменой бокалов.
Опустел наш сад, Вас давно уж нет, Я брожу один, весь измученный…
До меня донеслись приглушенные всхлипывания. Повернувшись, я увидела почему-то расплывчатую Надю, сморкающуюся в белоснежный носовой платок.
Отцвели…
Очередное появление официанта наконец заставило меня насторожиться.
— Надя, — удивленно сказала я, заметив, что мой собственный голос доносится до меня словно издалека — зачем ты заказываешь мне крепкие напитки в таком количестве? Ты что, хочешь, чтобы я свалилась под стол?
— Я?! — Ее брови взлетели вверх. — Я сделала только один заказ. Разве ты не сама?..
Я замотала головой и действительно чуть не очутилась под столом. Надя ухватила за рукав официанта и задала резонный вопрос:
— Ты что сюда таскаешь? Сдурел?
— При чем тут я? — возмутился официант. — Вон тот мужик… то есть господин у стойки, заказывает напитки и присылает их сюда. «Отнеси, — говорит, — вон той рыжей красавице за столиком возле сцены». А мне что? Велели — отнес.
— Передайте этому замечательному человеку мою огромную благодарность, — заплетающимся языком промолвила я, тщетно вглядываясь в полумрак, — и скажите, что хотя его… внимание мне оч-чень лестно… Словом, хватит с меня… угощений.
— А теперь, — громко сказала Мымра, обращаясь к публике, — разрешите спеть а капелла романс, который я хочу посвятить своему другу и самому замечательному человеку на свете — Себастьяну Шнайдеру.
Себастьян, привстав, поклонился. Среди аплодирующих кто-то даже свистнул, видимо, от полноты чувств.
Как хороши те очи, Как звезды среди ночи. Ваш блеск меня чарует И сердце мне волнует, — запела Лилия.
— Дьявол! — рявкнула Надя. — Она совсем обнаглела!
Внезапно из полумрака вновь возник официант. На подносе, кроме ставшего уже привычным бокала с коктейлем, лежал букет роз.
— Вот, вам просили передать…
Себастьян слушал Лилию, сложив руки на груди, и загадочно улыбался. Я почувствовала, что во мне рождается жажда крови.
Ах, не забыть мне вас, дивные очи! Еще хоть раз увидеть вас…
Будьте добры, пригласите эт-того м-милого господина к нашему столику, — растягивая слова, сказала я официанту и с вызовом посмотрела на Надю.
А почему бы и нет? — пожала она плечами.
…Очи как ночь,
Как хороша их глубина!
Минуту спустя на меня повеяло терпким запахом мужской туалетной воды, и низкий, красиво поставленный голос произнес:
— Благодарю вас за приглашение. Если позволите, я хотел бы потанцевать с вами. Вы не против?
Я подняла голову. В полумраке я разглядела крупный, чуть крючковатый нос с горбинкой, резкие скулы, короткую черную бороду, прямоугольные очки в тонкой оправе, за которыми нельзя было рассмотреть ни формы, ни цвета, ни выражения глаз. Я молча протянула своему кавалеру руку и встала из-за стола.
И тут обнаружилось, что у меня страшно нарушена координация движений. Зал клуба превратился в какую-то жидкую субстанцию, и я почувствовала, что плаваю в ней, как морковка в супе.
Мое новое кольцо с иероглифами как будто поддалось всеобщему настроению. Вместо того чтобы ровно светиться, оно то совсем темнело, то вдруг тревожно вспыхивало. Объяснить это можно было только количеством выпитых мною коктейлей.
В то же время нельзя сказать, чтобы я чувствовала себя плохо. Скорее меня забавляла перемена, произошедшая с окружающими вещами. Все они казались мне необычными и очень забавными. К тому же мой партнер оказался прекрасным танцором — уверенно вел и крепко держал меня, так что танец доставлял мне удовольствие, омрачаемое лишь опасением, что я могу ненароком поставить ногу не на пол, а на его ботинок.
— Вы кажетесь печальной. Почему? — спросил низкий голос. — На вашем месте я веселился бы до упаду.
— У меня нет причин для веселья, — ответила я, слушая, как Себастьян и Лилия уверяют друг друга в том, что только раз бывают в жизни встречи.
— Никогда в это не поверю. У вас есть все, чтобы быть счастливой.
— Может быть. Только я никому на свете не нужна.
— Глупости! Вы нужны мне.
— Вам? — Я слегка отстранилась. — Но мы даже не знакомы!
— А что нам мешает это сделать? Назовите мне свое имя.
Будь я потрезвее, я бы давно заметила, что этот разговор напоминает диалоги из фильмов, снятых по бестселлерам Сидни Шелдона и Джеки Коллинз, но сейчас я только ощущала какую-то несуразность в нашей беседе, однако, в чем она состоит, разобраться не могла — всякое умственное напряжение давалось мне с трудом. И все-таки я насторожилась.