Отель "Калифорния"

— Настя! Настя!

Это был голос Саши. Он стоял около окошечка для заказов на вынос.

— Хочешь гамбургер? — крикнул он.

Настя не выкурила джоинт, но, как часто бывало, забыла поесть.

— Двойной! Со всем! — она взглянула на него и подумала, что не крикни он, она бы и не заметила Сашу.

«Бледная немощь, — мелькнуло у нее в голове забытое русское выражение. — Чем отличается он в толпе, чем выделяется?» Она подумала, что, вспоминая его, Саша никогда не предстает четко и ярко в памяти. Что-то расплывчатое, без одежды. Не голый, а в чем-то мутном. Даяна Росс в пимповской машине еще громче запела — «Dont call preacher! Dont call doctor! Dont call mama!»[130] — взвизгнув покрышками и последними словами песни: «Ноу! ноу! ноу!» — пимп укатил, и Настя въехала в паркинг Саша подошел к машине — как всегда испуганный. Настя не смыла мэйк-ап. Она взяла у него закуренную уже сигарету и увидела Ромку. Тот закачался, руки в карманы, подражая походке клиентов «Фат Бургера».

— Настюха! Ты сюда очень подходишь. Сейчас тебя украдут.

Настя вышла из машины, и трое черных, помещавшихся на единственном столике на улице, с огромным магом загалдели, прихлопывая ладонями о бедра. «Get up! Get it up! Like sex machine!» — подливал масла Джеймс Браун.

— У вас нет пива, Ромка?

У них уже было и пиво, и обязательный «Априкот бренди». Саша обернул банку в бумагу, и Настя, закинув голову, жадно выпила. Блакс что-то выкрикивали в ее адрес. Ромка смеялся, пританцовывая и стукаясь слегка о Настино бедро, чуть ниже ее бедра. В окошечке появилась черная с красными (!) щеками и выкрикнула заказ. Ромка прищелкнул пальцами и, так же пританцовывая, отправился к окошку.

— Три двойных со всем! А можно и с тобой хани? — Ромка сунул голову в окошко.

Черненькая засмеялась и хлопнула Ромку по носу пачкой салфеток. «All right, man! All right! Let's make a deal!» — черные предлагали совершить обмен на Настю. Она захохотала и села в машину. Саша сел за руль. Ромка тоже уже был в своей машине. Он подмигнул одному из блакс и подозвал. Тот пританцевал и, пошептавшись, вынул что-то из кармана. Ромка в свою очередь вложил ему в ладонь десять долларов. Настя подумала, что джоинт будет очень кстати.

Фат бургеры были сочными и действительно со всем. Ребята пили пиво из банок, Настя — из стакана. Она и бургер пыталась есть прилично, но потом бросила эту затею и, как ребята, измазалась кетчупом, горчицей. Втроем они сидели за стойкой-баром у Ромки. Настя всегда говорила «у Романа», Саша здесь будто и не жил. Они выкурили маленький джоинт, перед бургерами. Чтобы после него лучше оценить еду.

— Хе-хе, во придумали жрачку свинячью. Придумали же делать деньги на такой еде!

— Что свинячью, Сашка?! Сам ешь — за ушами хрустит!

— Да, вкусно. Особенно, когда покуришь, Настенька.

— Настя, мы придумали одну штуку. Единственное — это технические детали. Производство, — сказал серьезно Роман.

Объебать Америку — значило «мы придумали».

— Эта что-то едальное или воровальное, мальчики?

— Что, воровальное?! Это бизнес. Официально зарегистрированный, под номером, с лайсенсом. Еще и за патент деньги можно будет получать. И по всей Америчке, как этого старика Колонеля с его жареными курами, будут показывать по TV! A and R chicken! Или: «Chicken RA»! Точно. Как бог солнца. Поджаренная курица ведь золотится. Солнечная чикен! И лепить ее круглыми солнцами, бля! Запиши, Ромка!

Роман действительно достал блокнот, и Саша нарисовал на листе кружок, а вокруг написал Чикен РА.

— Какая курица? Что вы лепить собираетесь!

— Настя, мы долго думали по поводу бургеров и решили, что курица в Америке в сто раз дешевле. А тем более перемолотая. Можно и с костями и с потрохами. Это детали. Но главное, что мы будем делать бургеры из курицы! Поняла? Это же в сто раз вкуснее. Пиздец, нет?

— А разве такого нет еще?

— Нет!!! — в один голос объявили наебщики Америки.

— Будут жрать, как миленькие! Еще как будут, суки! — и Саша открыл бренди, налил себе и тут же выпил, ехидно улыбаясь и представляя, как «суки» жрут его Чикен РА.

Настя пошла помыть руки — «При чем здесь я? Куры какие-то, ювелирные магазины… Я — на шоу лучших дизайнеров, на обложках каталогов, в журналах, по TV, а он объебать Америку мечтает. Обидно, наверное, стало бы Америке, узнай она, что никакой любви приехавшие в нее люди к ней не испытывают. Они хотят заработать денег и еще раз денег По ночам им снится Москва или Львов. Америку они называют Америчка и, как только заработают эти самые деньги, убегут из нее в Европу, в Париж или Рим». Настя представила Америку, как маленькую избушку. Но вот со всех сторон бегут к ней люди, и на избушке вырастают этажи, надстройки. Люди карабкаются по ним с мешками, притащенными с собой, и все надстраивают и надстраивают. И маленькой избушки не видно уже. Не видно уже Америки. «Великая Американская Мечта стала просто стремлением к довольству и сытости… Но Америка сама виновата! Даже Богу них отождествляется с деньгами — In God we trust отпечатано на всех банкнотах! И место в избушке предоставляется всем, у кого есть банкноты. Если ты можешь вложить капитал в бизнес — получишь грин-кард».

— Знаете, господа-владельцы Чикен РА, в Риме всякие знаменитости устроили бойкот «Макдоналдам». Прямо у Испанской лестницы открыли «Макдоналд». А они поставили стенд и бесплатно угощали всех пиццей и вином! — Вспомнив об Италии, Настя поставила пластинку Мины.

— Я бы тоже протестовал в Риме. А здесь пусть жрут! — Саша остановил пластинку Мины и включил кассету Высоцкого: «А на левой груди профиль Сталина, а на правой — Маринка анфас».

— Са-ша! Сколько можно?! И все время одну и ту же песню. Сталин, Сталин… Что тебе-то Сталин сделал? — Настя налила себе еще не допитое, к ее удивлению, бренди.

— Э-э-э, я помню! Я очень хорошо помню! Я катался на велосипедике трехколесном, мне тогда железную дорогу купили, отец заставил мать купить. — Саша захлопал в ладоши и издал звук паровозика: — Ту-ту! Я главный стрелочник! И как раз по радио объявили. Дура Розка заплакала, а отец ей по ебальнику дал… Ту-ту! Я главный стрелочник!

Роман поехал купить еще бренди. Саша включил TV. Шел американский футбол.

— Ну какой интерес смотреть, как двадцать, или сколько их там, мужиков с искусственными плечами по полю носятся? — Настя ничего не понимала в игре.

— Э, Настенька, это старо, как мир. Смотрели же на бои гладиаторов. Я бы все время палец вниз держал!

Настя подумала, что Саша не сидел бы в ложе, где решалось, жить или нет гладиатору.

— Вот именно поэтому, Саша, мне нравится бокс. Идет борьба один на один.

Саша стал изображать экзальтированного комментатора бокса Ховарда Корселя.

— Ты бы, Саша, не изображал, а стал!

— Что стал? С моим акцентом станешь, пожалуй!

— Какая чушь! Поляки, о которых самые глупые анекдоты в Америке, становятся. Козинский приехал сюда в двадцать с лишним лет. Автор бестселлеров. Не говоря уже о Полянском!

Саша махнул рукой, сказав «а-а-а!», Настя вышла на балкон, подумав, что лучше бы Саша оставался ностальгирующим по Москве, добрым Сашей, чем становился бы таким грубым, не понимающим чего-то и непонятное, недоступное называющим «говно».

На противоположной стороне улицы стоял Семен и разговаривал с Мариком. Тот был разведен и посещал мексиканскую дискотеку, как и все, от кого ушла жена.

— Семен! Где же твои новые одежды? — крикнула Настя.

Семен приобрел себе костюм. Когда он надевал его, то всегда стоял — сесть боялся, думая, что штаны лопнут. В гараж под балконом как раз въезжал Ромка. Он прошевелил губами: «Не зови его», и Настя кивнула. А Семен закричал:

— Я иду есть к туркмену. Поэтому и не надел новое. В этих штанах мне в пузо больше влезет!

Марик бросился бежать от него. Настя вернулась в комнату.

130

«Не зовите проповедника! Не зовите доктора! Не зовите маму!»