Перелом

Алексис смотрела на Крэга, который, поставив локти на стол и закрыв лицо ладонями, растирал виски большими пальцами обеих рук. Его глаза были закрыты, и он тяжело дышал. Заставить Крэга взять себя в руки было трудной задачей. За все эти месяцы он то впадал в депрессию, то снова выходил из нее. Утром его дух поддерживало предвкушение того, что вскоре все должно закончиться. Однако теперь удачный исход процесса стал вызывать сомнения. Более чем достаточная причина снова впасть в депрессию.

— Почему бы нам не пойти на ленч, чтобы все обсудить? — спросила Алексис.

— Мистеру Кавендишу и мне, к сожалению, придется обойтись без ленча, — ответил Рэндольф. — Мне надо проработать план выступления.

— Неужели вы не проработали его заранее? — удивилась Алексис.

— Конечно, проработал, — раздраженно произнес Рэндольф. — Но благодаря судье Дейвидсону, позволившему мистеру Фазано прибегнуть в своем выступлении к бесцеремонным заявлениям, мне придется внести изменения в свою речь.

— Да, его тирада поразила и меня, — согласилась с ним Алексис.

— И неудивительно. Это была попытка диффамации, попытка облить грязью личность и установить вину по ассоциации, поскольку сторона обвинения явно не располагает убедительными доказательствами наличия врачебной халатности. Единственный положительный момент во всей этой истории состоит в том, что судья Дейвидсон дал нам все основания для апелляции, если в таковой возникнет необходимость. В этом нам поможет и трюк, который выкинул мистер Фазано с решением трибунала.

— Вы полагаете, что это не просто ошибка?

— Вряд ли! — с презрительной усмешкой сказал Рэндольф. — Я просмотрел несколько его дел. Фазано — это тип адвоката в самом худшем его проявлении. У этого человека нет совести. Об этом свидетельствуют дела, в которых он участвовал.

Алексис не была в этом уверена. Если сцену с помощницей Тони разыграл, то ему следовало бы присудить «Оскара» за лучшую мужскую роль.

— Мне еще надо все осмыслить, а вы уже толкуете об апелляции, — со вздохом произнес Крэг.

— Нам надо готовиться к любому исходу, — ответил Рэндольф.

— Пока вы будете готовиться к выступлению, — сказала Алексис, — мы с доктором Бауманом немного пройдемся.

— Превосходно! — бодро ответил Рэндольф, обрадовавшись предоставленной свободе. — Встретимся здесь, и постарайтесь не опаздывать. Судья Дейвидсон при всех своих недостатках всегда точен и требует такой же точности от остальных.

Алексис проводила взглядом Рэндольфа и его помощника Марка, которые прошли через зал суда и скрылись за дверями. Муж был мрачнее тучи. Усевшись на место адвоката, Алексис спросила:

— Как насчет ленча?

— Мне сейчас не до еды.

— В любом случае лучше уйти отсюда. Казенная обстановка действует на нервы.

Крэг ничего не ответил, однако встал. Алекс прошласквозь ряды для зрителей в вестибюль к лифтам. Она увидела несколько групп. В некоторых шли оживленные дискуссии. Алексис показалось, что вся атмосфера в помещении пропитана враждебностью. Крэг и Алексис молча спустились на лифте в нижний вестибюль и вышли из здания в яркий, солнечный день. В Бостон наконец пришла весна, и если мрачный интерьер казенного здания давил на психику, то весенний воздух вселял надежду. Пройдя через небольшой, вымощенный кирпичом двор, отделяющий суд от выстроенного в форме полумесяца здания бостонской администрации, они спустились по лестнице и оказались на Кембридж-стрит. По улице двигался поток машин. Перейдя четыре полосы, они оказались на широкой площади перед зданием мэрии Бостона. Площадь заполнили чиновники разных рангов, высыпавшие из унылых офисов, чтобы насладиться солнцем и свежим воздухом. Торговцы фруктами радовались многолюдью. Неспешно обойдя площадь, супруги вскоре оказались у входа в здание Бостонского транспортного управления. Они уселись на гранитный парапет напротив друг друга.

— Я не могу заставить тебя собраться, — начала Алексис. — Ты сможешь взять себя в руки только тогда, когда очень захочешь это сделать.

— Как будто я этого не знаю.

— Но я могу тебя выслушать. Может быть, ты расскажешь мне, что сейчас чувствуешь?

— О ля-ля! Психотерапевт всегда готов помочь пациенту, у которого поехала крыша. «Скажи мне, что ты чувствуешь!» — с издевкой передразнил ее Крэг. — Как это любезно!

— К чему эта ирония, Крэг? Я в тебя верю и целиком на твоей стороне.

Крэг отвернулся и некоторое время наблюдал за играющими мальчишками. Затем он вздохнул, снова посмотрел на Алексис и сказал:

— Прости. Я знаю, что ты на моей стороне. Ведь ты же позволила мне, как псу с поджатым хвостом, вернуться домой. При этом ты не задавала мне вопросов. Я это высоко ценю. Правда…

— Ты лучший доктор из всех, кого я знаю. А я, поверь, перевидала их великое множество. Кроме того, я понимаю, что с тобой происходит, и это по иронии судьбы результат того, что ты такой великолепный врач. Все это делает тебя уязвимым. В наших с тобой отношениях — тоже проблемы. Это совершенно очевидно, и у меня накопилось немало вопросов. Но не сейчас. Наступит время, когда мы обсудим наши отношения, но прежде нам надо покончить с этим отвратительным делом.

— Спасибо, — искренне сказал Крэг.

Его подбородок задрожал, и, пытаясь остановить слезы, он потер глаза кулаками. Прошло несколько секунд. Почувствовав, что сумел совладать с собой, Крэг посмотрел на Алексис покрасневшими глазами.

— Это отвратительное дело становится все более и более отвратительным. Боюсь, что проиграю. Сейчас, когда я обдумываю свое поведение, я испытываю ужасный стыд. Особенно после публичного обсуждения. Ведь это позорит нас обоих и унижает тебя.

— Так, значит, тебя больше всего угнетает твое поведение? — спросила Алексис.

— Да, и оно тоже. Но это не самое главное. Самым большим унижением станет для меня решение присяжных, что медицинские услуги, которые я оказываю, не отвечают современным требованиям. Боюсь, если это произойдет, у меня не будет сил продолжать медицинскую практику. Мне уже и сейчас тяжело. В каждом пациенте я теперь вижу истца, готового обвинить меня в любой момент. Это просто кошмар.

— Тебя можно понять.

— Если же я не смогу работать, что тогда буду делать? Больше я ничего не умею. Я всегда хотел быть только врачом.

— Ты сможешь целиком посвятить себя науке. Стремление к научной работе и желание заниматься практической медициной совместить было трудно.

— Идея хорошая. Но боюсь, я вообще могу потерять интерес к медицине.

— Значит, ты должен сделать все, чтобы выиграть дело. Рэндольф говорит — ты просто обязан взять себя в руки.

— Боже мой, Рэндольф! — воскликнул Крэг, глядя перед собой. — Не знаю, можно ли ему доверять. После того как я увидел утром работу мистера Фазано, Рэндольф кажется мне не очень подходящим адвокатом. Он контактируете присяжными как масло с водой, а из рук мистера Фазано они уже готовы принимать корм.

— Если ты в нем сомневаешься, можно потребовать у страховой компании другого адвоката?

— Не знаю. Но думаю, что можно.

— Но стоит ли это делать сейчас? Я в этом очень сомневаюсь.

— Кто знает? — тоскливо произнес Крэг. — Кто знает?

— Обойдемся пока тем, что имеем. Послушаем вступительное слово Рэндольфа. А тебе нужно встряхнуться, чтобы улучшить имидж.

— Легче сказать, чем сделать. Может быть, у тебя есть какие-нибудь идеи?

— Если тебе сказать, чтобы ты держал нос выше, то это не сработает. Мне кажется, тебе надо сконцентрироваться на главной мысли — ты невиновен. Подумай. Узнав, в каком серьезном положении находится Пейшенс Стэнхоуп, ты сделал все, что было в человеческих силах. Ты даже поехал вместе с ней в карете «скорой помощи» на тот случай, если произойдет остановка сердца. Боже мой, Крэг! Думай о том, насколько ты предан медицине, заполни своими мыслями атмосферу этого судебного зала. Быть более ответственным, чем ты был в тот момент, невозможно. Что ты на это скажешь?

Крэг хмыкнул с сомнением, хотя неожиданный энтузиазм Алексис произвел на него впечатление.