Страница 45 из 59
Смирницкий и не заметил, как стал катать желваки. Теперь уже завелся гость. И не на шутку. Крепко зацепила эта беседа Смирницкого.
— Погоди, дружок, — процедил он, почти забыв, что представляет солидную газету, — погоди-ка… Так что ж, по-твоему, эта девочка, бортпроводница… Надя Курченко… прикрывая пилотов, подставила себя под пулю случайно? Случайно, да?
Баранчук выдержал паузу, спокойно усмехнулся:
— А ты что думаешь, если бы она знала, что это кончится бюстом на родине героини, она бы на это пошла?
— Ты… серьезно? — с трудом выдохнул Смирницкий. — Серьезно?
— Да уж не шучу, — отрезал Баранчук.
Стало очень тихо. Вот тут-то она и нависла — тяжелая тишина. Смирницкий встал, сделал шаг к Баранчуку, сжал кулаки. Было видно, что он ищет и не находит нужных слов. Смирницкого натурально трясло.
— Мне не подобает… Я здесь… гость… но ты… таких… как ты…
Эдуард Баранчук, нарочито развалившись на стуле, покачивая его дюжей спиной, с усмешкой наблюдал за Смирницким.
— Сядь, корреспондент, — тихо сказал он. — Куда же ты… с кулачками. Если нет идеи — танки не спасут.
Но неожиданно на выручку Смирницкому пришел Иорданов. Водитель-«конформист» встал и произнес следующее:
— По древнему обычаю благородного народа манси я предлагаю выпить этот маленький бокал за нашего дорогого случайного гостя.
— С превеликим удовольствием, — пробурчал Баранчук. — Вот именно, что случайного.
— И пожелать ему… — в лучших традициях продолжал Иорданов, — и пожелать ему… Чего же тебе пожелать, Виктор?
— Счастливого возвращения на родину, — сумрачно подсказал Баранчук.
— Благодарствуйте, — шутовски поклонился ему Смирницкий.
— Не стоит благодарности, — кивнул Баранчук. — От всей души.
Напряжение было снято, и водитель-«миротворец» удовлетворенно поднял кружку:
— Итак, за Виктора!
В это время в дверь постучали ногой. Громко, но деликатно.
Примерно в то же самое время Виктор Васильевич Стародубцев, сидя на койке в своем кабинете-спальне, крутил ручку настройки транзисторного приемника «Океан». Дело в том, что сегодня он получил не обычную «рдо», а иными словами — радиограмму, где ему предлагалось в определенное время настроиться на определенную станцию: ну просто как в детективе. Сейчас он настроился и терпеливо ждал. И вот в указанный час с минутами далекий, но приветливый женский голос произнес буквально следующее: «Добрый вечер, дорогие товарищи! (Стародубцев кивнул.) Начинаем передачу по заявкам ветеранов Великой Отечественной войны. На далекой сибирской трассе работает начальником механизированной колонны Виктор Васильевич Стародубцев. Однополчане ветерана просили передать для него его любимую песню. Мы надеемся, вы нас слышите, уважаемый Виктор Васильевич. (Стародубцев снова кивнул.) Для вас поет Марк Бернес.»
Оркестр сыграл вступление, и знакомые звуки музыки хлынули в душу Стародубцева. Он сел поудобнее, облокотившись на стол и подперев кулачищем крупную лысеющую голову. Совсем по-девичьи пригорюнился Виктор Васильевич, когда памятный и сердечный голос певца по-дружески интимно напомнил ему о былом.
Виктор Васильевич уж было и подпевать начал, и голос у Стародубцева оказался не менее приятным и задушевным, чем у знаменитого певца Бернеса, но тут в дверь постучали. Вслед за стуком, не дожидаясь приглашения, что, впрочем, было естественно в этой части света, вошли двое — молодые розовощекие парни, в обязательных дубленых полушубках, в безразмерных валенках, по виду — обычные шоферы. Но начальнику колонны они были незнакомы, и потому, убрав звук, Стародубцев строго спросил:
— Кем будете? Кто такие?
— Старший наряда — прапорщик Букин, — негромко, но по-военному доложил один из них и, сделав шаг вперед, протянул начальнику удостоверение личности.
Стародубцев не торопясь надел очки, внимательно изучил документ, вернул, встал, прошелся по комнате.
— Понятно, — сказал он. — Так-так… Значит, ловить будете? Это ваша задача?
— Так точно, товарищ полковник, — подтянулся прапорщик в штатском.
Начальник колонны метнул юношеский взгляд из-под кустистых бровей и приосанился.
— Откуда меня знаете?
— Кто же вас здесь не знает, товарищ Стародубцев? — улыбнулся старший наряда Букин.
Невольно расправил плечи товарищ Стародубцев, с напускной строгостью оглядел зеленую молодежь, посмотрел как прицелился.
— Почему не в форме?
Прапорщик Букин согнал улыбку с лица:
— По оперативной необходимости. Такая у нас служба, товарищ полковник.
— Слу-у-жба… — сварливо протянул Стародубцев. — Почему без оружия?
Прапорщик Букин снова позволил себе улыбнуться. Он молча распахнул полушубок и обнажил потеплевшему взгляду полковника в отставке новехонький автомат с коротким прикладом, как у десантников. Распахнул и запахнул, как будто ничего и не было.
— Это меняет дело, — удовлетворенно поджал губы Стародубцев. — Н-да… Ну смотрите мне, чтоб поймали. И все дела. А теперь пошли, покажу позиции.
Полковник в отставке вышел на середину комнаты, еще раз оглядел ребят и негромко, по-молодецки, рявкнул:
— Наряд, за мной!
И наряд устремился за строгим начальником в кромешную темноту.
В тот же час совершенно неподалеку отсюда, точнее, через дорогу в дверь шестого вагончика постучали ногой и вслед за тем вошли две дамы. Именно дамы, потому что от недавнего мальчишески затрапезного вида Пашки-амазонки не осталось и следа: канадская дубленка благороднейшей выделки с капюшоном из ламы, исландский шарф — восемь футов, шесть дюймов в нерастянутом состоянии, — английские лайковые перчатки и английские же сапоги модели «Казачок» с шикарными желтыми шпорами. Примерно так же выглядела Венера-кладовщица, разве что этот интернациональный каскад верхнего готового платья дополнял автоматический японский зонтик совершенно немыслимой расцветки. Конечно, зонтик не спасал от пурги, но, по мнению Венеры, он мог каким-то образом компенсировать довольно значительное превосходство ее подруги в смысле овала лица и гармонических пропорций. Тут с осторожной деликатностью надо заметить, что скромная и прилежная кладовщица механизированной колонны от великой богини любви, к сожалению, ничего не унаследовала, кроме, разумеется, звучного имени и бесспорной принадлежности к прекрасному полу. Короче говоря, дамы вошли и приветливо поздоровались.
— Добрый вечер, мальчики! — вот что сказали они — Как поживаете?
— Какие люди! — завопил Иорданов. — Паша! Венера Тимофеевна! Витя, познакомься, наш друг Венера, очень нужный человек. Завскладом! Но каким?! М-м-пц-сс-с…
(Последнее междометие было звуковым сопровождением воздушного поцелуя.)
— Венера, — жеманно произнесла Венера и протянула ладошку лодочкой Смирницкому.
«Аполлон», — явственно пробурчал Баранчук. Но Смирницкий сделал вид, что не расслышал, и жизнерадостно-учтиво встряхнул поданную ему руку.
— Виктор, — приветливо представился он в ответ.
— А это — Паша, — продолжал Иорданов церемониал. — Паша-амазонка, королева сибирских трактов.
— Мы, кажется, уже знакомы, — кивнула дама.
— Я должен перед вами извиниться, — покраснел Смирницкий. — Поверьте, мне очень стыдно.
— Мелочи, — отрубила Пашка. — Не стоит огорчений.
Тем временем Венера незаметно и плавно транспортировалась к стулу Баранчука.
— Эдуард, а, Эдуард, — прошептала она с тайной надеждой.
— Да погоди ты, Венера! — отмахнулся он.
Венера надулась.
— А я принесла… — сказала она.
Баранчук, пробормотав что-то вроде «спасибо», взял у Венеры бутылку и поставил на стол, все расселись. И снова встал Иорданов.