Страница 64 из 68
— Надеюсь, ты не сказала ничего… лишнего, пока вела расследование? — медленно проговорил Ян.
Она хмыкнула.
— Конечно, нет. Я просто сказала, что видела это платье на вечеринке, но забыла, на ком именно, и поскольку мне хотелось бы заказать наряд подобного фасона и у такой же хорошей швеи, я хочу поговорить с леди, которой оно принадлежит.
Ян глубоко вздохнул, провел ладонью по усталому лицу, потом встал прямо и вернулся на канапе. Рухнув на подушки, он посмотрел на самодовольно улыбавшуюся сестру.
— Только не говори, что вызвала меня сюда, просто чтобы передать ей платье.
— Нет, — тихо сказала Айви, и ее лицо снова сделалось серьезным. — Но, узнав, кто его хозяйка, я начала лучше понимать, что произошло с тобой пять лет назад, и встревожилась за тебя и твои намерения касательно леди Чешир. И тогда я вспомнила кое о чем, что нашли в темнице, когда Рай приводил ее в порядок.
Ян кивнул на книжечки у нее на коленях.
— Об этом?
Айви посмотрела на них.
— Они четыре года пролежали в сундуке у меня под крышей, Ян. Когда мы обнаружили их, прошло уже много времени после твоего освобождения. Мы могли лишь догадываться об их значении и решили, что лучше никого ими не тревожить и не возвращать их владелице. Она недавно потеряла мужа, а ее сын, новый барон Чешир, заслуживал жизни, свободной от жуткого прошлого родственников. Кроме того, мы не были уверены, что она не обратит их тебе во вред каким-нибудь немыслимым способом. Но, как видишь, у нас просто не поднялась рука их уничтожить.
Снедаемый любопытством, Ян тут же подался вперед и протянул руку.
— Дай их мне.
— Подожди, — сказала Айви, прижимая книжечки к груди. — Еще кое-что.
Ян не шелохнулся.
— Что?
— Прежде чем ты откроешь их, пожалуйста, знай, что мы не хотели ничего от тебя скрывать. Мы не защищали ни тебя, ни ее, мы просто хотели отпустить прошлое. И никто не видел этих книжек, кроме меня и Рая…
— Айви, ради бога…
Айви протянула ему книги и поднялась.
— Оставлю тебя с ними наедине. Когда будешь готов, я распоряжусь, чтобы Мэйсон приготовил тебе ванну, и пришлю поесть в твою обычную комнату. — Подарив ему на прощание улыбку, полную любви и тревоги, она добавила: — Подозреваю, что ты захочешь уехать в Лондон на рассвете.
С этими словами Айви повернулась и вышла из малой гостиной, закрыв за собой дверь.
Несколько долгих мгновений Ян, как завороженный, смотрел на книжечки. А когда разделил их, чтобы отдельно изучить каждую, заметил, что у него дрожат руки. Одна представляла собой нечто вроде журнала и дневника, а другая оказалась альбомом для набросков, который он и решил открыть первым.
Сердце замерло у него в груди, когда он открыл первый набросок, созданный умелой рукой Виолы, и узнал особняк Уинтер-Гардена, которым теперь владел Рай и под которым его, Яна, продержали в плену пять долгих недель. Это было безобидное изображение фасада здания, но у Яна при виде него мурашки побежали по коже.
Он закрыл глаза, сделал медленный, глубокий вдох, перевернул страницу — и увидел себя, прикованного к стене, лежащего на койке в темнице и, по всей видимости, забывшегося сном.
Ян сглотнул, захваченный врасплох целым спектром эмоций, от страха и чувства беспомощности до гнева и сердечной боли.
Он принялся бегло перелистывать страницы, отмечая, как с каждым новым наброском крепнет рука художницы, пока не остановился на том, где они впервые появились вместе — он и Виола, в обнимку на койке.
Ян с благоговейным трепетом уставился на рисунок, поразительный в своей чувственной красоте. Они обнимались, голые. Его правая рука была в цепях, но левой он обхватывал Виолу за талию; она лежала на нем боком, так что ее правая грудь была скрыта, а левая покоилась у него на ребрах. Виола нежно держала его голову в ладонях, упершись лбом ему в висок, ее губы ласково прижимались к его щеке; их глаза были закрыты, и они как будто тонули друг в друге. Но для Яна самым откровенным в рисунке было то, что Виола лежала, забросив левую ногу ему на талию, слегка приоткрывая промежность, а его правая нога была приподнята, чтобы он мог держать свою плоть глубоко внутри нее.
Это был самый эротичный рисунок, который Ян когда-либо видел, и он изображал его и Виолу, занимающихся любовью. Он знал это теперь, потому что всего несколько дней назад, когда Виола лежала в его объятиях, воспоминание об этом вернулось к нему. Он почувствовал знакомое в том, как они неспешно любили друг друга, обнимали, гладили, ласкали и оставались соединенными, глядя друг другу в глаза, как любовники, которые еще не готовы отстраниться. Не быстрое, бездушное спаривание, но осмысленное соитие. И они испытали это много лет назад, точно так же, как теперь.
Потрясенный, Ян закрыл альбом, понимая теперь, почему Айви говорила, что только они с мужем видели его и никому другому не показывали. Сестра спасла его от возможного скандала, но он не мог не смущаться, зная, что она видела его на рисунке обнаженным, в сексуальной позе, независимо от того, насколько подробным и точным был набросок. Хоть на аукционе в «Бримлис» не выставили, и то слава богу.
Ян без промедления взялся за дневник и открыл его на первой исписанной странице. Едва он начал читать, как его волнение сменилось изумлением, а потом немым шоком.
Внутри так темно, так холодно, и он всхлипывает во сне. Мне бы очень хотелось, но я не могу ему помочь… Когда я вижу его мучения, у меня разрывается сердце…
У Яна пересохло во рту, сердце застучало быстрее. Он перевернул страницу и стал читать дальше.
Мы наконец поговорили. Я шептала ему слова утешения и пыталась гладить по лбу. Сначала он называл меня Айви, но потом понял, что рядом незнакомый человек, и открыл глаза… Сегодня я поставила свечу себе за спину, чтобы он не видел моего лица под плащом. Он спрашивал, как меня зовут, но я не посмела заговорить. Он напуган, и его душевная боль так сильна…
Сегодня я украла ключ от темницы и пошла к нему, сразу после того, как она напоила его дурманом. Мне наконец удалось поухаживать за ним и позаботиться о его нуждах, пока он спал… Он умолял не оставлять его… Я рискнула всем и пошла к нему, легла рядом с ним на койку, чтобы согреть его своим теплом…
— Господи… — прошептал Ян. Его трясло, он чувствовал холод внутри. Он стал быстрее перелистывать страницы, жадно поглощая правду, пытаясь найти каждому слову свое место, наложить его на свои смутные воспоминания.
Сегодня я попыталась искупать его, пока он был в забытьи от наркотиков. Он такой мужественный, такой красивый, но начинает терять силы. Я хочу помочь ему, но меня перестанут пускать к нему, если я сделаю что-то не так. Я нужна ему, но мне так страшно…
Я не могла насмотреться на него сегодня, а когда, наконец, коснулась его, чтобы позаботиться о нем, его тело отозвалось, и он накрыл мою руку, лихорадочно умоляя ласкать его. Никогда в жизни не знала ничего более шокирующего и интимного…
Я боюсь за него, когда он один. Большую часть времени я сижу там, просто чтобы послушать, как он говорит…
Я думаю, что станет с моей жизнью, если я помогу ему сбежать. Мое будущее кажется таким же безрадостным, как и его…
Сегодня я долго с ним сидела…
Мне кажется, я могла бы вечно лежать в его объятиях…
Его тело отозвалось…
…он нуждался во мне, умолял меня, и я не устояла перед желанием остаться с ним. Никогда не испытывала ничего более сильного и прекрасного и вряд ли испытаю вновь…
Он касался меня там, где никто никогда не касался прежде, трогал места на моем теле, которые я сама никогда не трогала… я делила эти грехи с мужчиной, которого полюбила…