В сладком плену

О да, странным. А теперь, когда Ян оглядывался назад, еще и ужасно несправедливым по отношению к Виоле, ведь на то время она ничем не заслужила такого неожиданного, постыдного разоблачения. Теперь Ян понимал, почему тот вечер не принес ему истинного удовлетворения и почему месть лишает человека чести.

Глубоко выдохнув, он сказал:

— Вы правы, Уитмен. Вы образованный человек, и я поздравляю вас с тем, что вы догадались о факте, который я надеялся скрыть. Ради леди Чешир, конечно. И поскольку мы оба печемся о ее безукоризненной репутации, я знаю, что вы сохраните наш сегодняшний разговор в тайне.

Неприкрытая лесть вкупе с новой загадкой огорошили Уитмена. Он заморгал; его брови задергались.

Ян сунул руки в карманы и посмотрел себе под ноги, давя подошвой туфли ночное насекомое, которое когда-то смело ползать по затемненному балкону.

— Да, эскиз подлинный, — объяснил он голосом, полным тревоги, — и я купил его по чистой совести. Но потом узнал правду об активах леди Чешир и ее покойного мужа. Перед вечеринкой я попросил своего поверенного связаться с ее юристом, неким мистером Леопольдом Дунканом, чтобы выяснить, действительно ли картина принадлежит леди Чешир или, как я заподозрил, является частью имения ее мужа. — Он невесело улыбнулся. — Когда покупаешь такое экстравагантное и дорогое произведение искусства, осторожность лишней не бывает.

Уитмен стал переминаться с одной пухлой ноги на другую, явно волнуясь и теряя уверенность. Он снова постучал трубкой по перилам, но так и не достал табаку, чтобы набить ее.

— Мы с вами оба джентльмены, — продолжал Ян, — поэтому вам не нужно объяснять, почему я, как джентльмен, решил найти человека, который объявит рисунок подделкой. Лучше уж огорчить ее таким легким укором, чем позволить кому-то узнать, что она продала собственность, которой не владеет. Ее могли бы посадить в тюрьму за мошенничество.

Ян пристально наблюдал за собеседником. Хотя в саду до сих пор пылали факелы и справа горели окна бального зала, окружавшая их тьма мешала ему разглядеть выражение лица Уитмена. Зато было видно, как тот теребит в руках трубку.

Уитмен не понимал. И был слишком заносчивым, чтобы признать это.

Несколько секунд спустя Уитмен выдавил из себя очередной смешок и покачал головой, возвращаясь к своей обычной напыщенной манере.

— Простите, ваша светлость, — сказал он, потирая ладонью шею, — но я не понимаю, какое отношение ваш званый ужин и один-единственный эскиз Бартлетта-Джеймса имеет к моему браку с Виолой.

Тот факт, что Уитмен назвал леди по имени, разглагольствуя о предстоящей женитьбе на ней как о решенном деле, подразумевал интимность и бросал вызов ему, Яну, претендовавшему на то, что он лучше знает Виолу и ее намерения. Это был продуманный ход, разжигающий ревность и собственнические чувства, и они оба это знали.

Сдерживая гнев, Ян просто уставился на Уитмена, как на идиота.

— Мистер Уитмен, — печально поведал он, — у леди Чешир нет картин, которые можно продать. Ее покойный муж оставил все свои владения и богатства сыну. Ей каждый месяц выплачивают некоторую сумму — вполне пристойную, если верить юристу, который за это отвечает, — чтобы она могла оплачивать услуги портних и покупать другие женские мелочи. — Он выдержал паузу, потом провел пальцами по волосам. — Естественно, я бы не получил таких… закрытых сведений, если бы не заинтересовался наброском Бартлетта-Джеймса, и, разумеется, до сих пор никому об этом не рассказывал. Джентльмену негоже вникать в финансовые дела вдовы, которая не приходится ему родственницей. Но в этом исключительном случае юрист леди Чешир, который при других обстоятельствах был бы нем как могила, согласился со мной, что его клиентка рискует своим добрым именем и репутацией. В тот вечер я назвал рисунок фальшивкой, чтобы защитить ее. Пускай мне пришлось смутить ее и выставить в глупом свете, но глупый вид не идет ни в какое сравнение с общественным позором или, того хуже, арестом.

— Что за нелепица! — сказал Уитмен, шумно глотая. — Зачем леди Чешир идти на подобный риск? Не могу поверить.

Ян покачал головой, хмурясь.

— Что движет женщинами? Уверен, вы без меня знаете, что все они довольно легкомысленны. Возможно, она только теперь узнала об этих ограничениях. Быть может, после моей вечеринки, когда выяснилось, что она не имеет права продавать эскиз, она решила, что брак с вами поможет ей продавать свои натюрморты и семейные портреты, или же надеялась повесить их в вашем музее современной истории? В этом свете понятно, почему она вдруг увидела в вас идеальную пару и задумалась о свадьбе. Не считая ежемесячных выплат, о которых я упоминал, у леди Чешир за душой нет фактически ни гроша.

Воздух между ними буквально затрещал от напряжения, и на секунду-другую Яну показалось, что Уитмен ударит его. Или попытается. Все его тело будто окаменело. Казалось, что даже трубка раскрошится в его внезапно стиснувшемся кулаке.

Но расчет сработал. Уитмен выглядел разъяренным, растерянным и не имеющим ни малейшего понятия, что говорить и делать. А еще он понимал, что никак не проверит истинности заявлений герцога. Юрист будет молчать, Виола разозлится, но, даже если она заверит его, что все это ложь, ситуация прояснится только после того, как они произнесут брачные клятвы. Титул Виолы не давал ему ничего, кроме титулованной жены, и если у нее нет денег, на его шею вечным грузом ляжет не только ее малолетний отпрыск, но и долги — а еще лондонский особняк, полный великолепных картин, которыми он будет вынужден любоваться каждый день, но на которых ничего не сможет заработать.

Внезапно брак с леди Чешир стал Майлзу Уитмену противен. Ян прочел это в ожесточившихся чертах его лица, в его колючем взгляде. И поскольку Майлз не питал к Виоле настоящей любви, мысль о том, что продавать он сможет только ее примитивные работы, да еще и подозрение, что она сама задумала воспользоваться им ради финансовой выгоды, решили для него дело. Цветочков и щенков, которых она рисует, не хватит ему даже на туфли.

— Что же, — срывающимся голосом проговорил Уитмен, — премного благодарен за откровенность, ваша светлость. Естественно, сказанное останется между нами. Прошу прощения, но я вспомнил, что обещал лорду Тенби встретиться с ним за карточным столом в половине первого, и не хочу заставлять его ждать.

Засим, не дожидаясь ответа, Уитмен чопорно кивнул, проскочил мимо Яна и зашагал в сторону бального зала.

Глава 19

Бал завтра вечером. Не знаю как, но я устрою, чтобы его спасли, даже если придется пойти против семьи и разрушить свое будущее. Я не могу позволить ему умереть. Теперь он слишком много для меня значит…

Виола ждала герцога Чэтвина в его ослепительном зеленом салоне настолько терпеливо, насколько, по ее мнению, это вообще было в человеческих силах, стараясь не суетиться и не плакать. Слезы, которые наворачивались ей на глаза, не были слезами грусти, но скорее гнева и досады и даже страха перед тем, что ей делать дальше. Сегодня она явилась к нему в дом неожиданно, надеясь застать врасплох, но вместо этого он уже почти двадцать минут заставлял ее ждать. Виола не сомневалась, что он делал это нарочно, чтобы, по своему обыкновению, трепать ей нервы на каждом шагу.

Виола смотрела из высоких окон на зеленый сад внизу. Хотя до вечера было еще далеко, из-за проливного дождя, зарядившего с самого утра, небо было серым. Такая безрадостная погода соответствовала настроению Виолы и тому, каким ей представлялось будущее.

— Виола.

Она резко обернулась на его голос, удивленная тем, что не услышала его шагов в коридоре, и мягким, интимным тоном, которым он назвал ее по имени. Ян стоял в дверях, непринужденно скрестив на груди руки и откровенно разглядывая ее. На лице его была написана меланхоличная задумчивость. Виола не имела ни малейшего представления, как долго он стоял вот так, прежде чем обнаружить свое присутствие, и при мысли об этом в животе у нее запорхали бабочки, а по коже побежали мурашки…