Страница 42 из 46
К нам подошел Вася Островитинский. В руке у него толстый сук с паклей. Пакля в дегте. Вася смолил основание мачты. Он кивнул нам и уставился на Президента. С пакли срывались черные капли дегтя и падали в траву.
— На берег, — не глядя на Колю, сказал Сорока.
— В первый ведь раз… — Коля чуть не плакал.
— Поработаешь неделю на кухне, — сказал Президент. — С девчонками.
— А мачту поднимать?
— Без тебя поднимем.
— А эту штуку…
— Иди, — сказал Сорока.
— Эх, а еще друг называется… — Коля отвернулся, шмыгнул носом.
— Хромай, — сказал Вася и, бросив палку в кусты, подтолкнул Колю. Когда они скрылись за деревьями, Гарик покачал головой:
— Подвел парня под монастырь…
Мне тоже стало жалко Колю. И Аленке.
— У тебя каменное сердце, — сказала она.
Сорока ничего не ответил. Но нам стало понятно, что это их внутреннее дело и нечего куда не положено нос совать. Даже Аленке.
— В каком месте убили Смелого? — спросил я.
— На берегу, — ответил Президент.
— Он был храбрый охотник? — спросил Гарик, взглянув на Аленку.
— Он был герой, — сказал Сорока. — И умер как герой.
— Его граф из ружья застрелил?
— Какой граф? — нахмурился Президент.
Я сказал Сороке, что Гарик ничего не знает про Смелого. А граф и охотник — персонажи из сказки, которую выдумала Аленка. Я попросил Сороку, чтобы он еще раз рассказал, как погиб Смелый. Мы слушали его не перебивая. Сорока рассказывал скупо, без подробностей. Иногда рукой показывал, где стояли белые, где пытали красноармейцев. Показал сосну, на суку которой повесили пять человек. Сначала Гарик слушал недоверчиво, с усмешкой, но потом, по-видимому, и он поверил, что все было так, как рассказывает Сорока.
— Что твой граф… — сказал я, когда Президент замолчал,
— Это не легенда? — спросил Гарик.
— Сходи в Островитино, — ответил Сорока. — Старики до сих пор помнят Смелого. — Он поднялся со скамейки и ушел в дом. Вернулся с картонной папкой. — Вот здесь документы, — сказал он. — Это все, что мы собрали о Смелом, его сыне и внуке.
— И все герои, — сказала Аленка. — Это по наследству передается?
— Не знаю, — ответил Сорока.
— А сколько лет мальчику, которого вы разыскиваете?
— Мой ровесник, — ответил Сорока.
— Зачем он убежал из дому? — сказал я.
— Отец погиб, мать умерла… Убежишь!
— А родственники у него есть?
— В Островитине, — сказал Сорока. — Дальние…
— Где же он? — спросила Аленка.
Гарик не принимал участия в разговоре. Он перебирал пожелтевшие бумаги в папке. Лицо у него было сосредоточенное. Вдруг папка соскользнула с его колен и упала в траву. Бумаги рассыпались.
— А это откуда у тебя? — спросил он.
Сорока, мельком взглянув на фотографию, которую Гарик держал в руках, нагнулся за бумагами.
— Без архива нас оставишь, — сказал Президент, подбирая документы.
Гарик молча разглядывал старую фотографию с отломанным углом. На ней были изображены летчик со Звездой Героя, молодая женщина в свитере и большеглазый мальчик в матроске лет пяти. На черной ленте бескозырки надпись: «Грозный». Мальчик сидел у летчика на плече. Летчик и женщина улыбались, мальчик был серьезен.
Сорока осторожно потянул фотографию из руки Гарика, но тот снова вырвал ее.
— Осторожнее, — сказал Сорока. — Порвешь.
— Где ты ее взял? — снова спросил Гарик. И голос его показался мне незнакомым.
Сорока заглянул ему в лицо и с надеждой спросил:
— Ты его знаешь?
Гарик выхватил у Сороки папку и снова стал рыться в ней. Нашел какую-то газетную вырезку, быстро пробежал глазами. Мы с удивлением смотрели на него. Но он, наверное, забыл про нас. Выхватывая из папки листы, он читал их один за другим. Когда листы кончились, Гарик снова взял фотографию и спрятал ее под рубашку. Сбоку взглянув на Президента, он сказал:
— Я возьму ее…
— Это почему? — спросил Сорока.
— Жаль?
— Это очень ценная для нас фотография…
— Я ее все равно не отдам, — сказал Гарик.
— Вот как… — Сороки стал злиться. Но Гарик отвернулся от него и посмотрел на сосну, с которой недавно слез мальчишка. Тот самый, который сообщал, на какую высоту поднялся шар-зонд. Гарик подошел к дереву, поплевал на ладони и полез. Вот он скрылся в ветвях. А немного погодя мы услышали:
— Ты не сердись, Сорока, но фотографию я не отдам…
— Не понимаю! — крикнул Сорока.
— Что с ним? — сказала Аленка.
— Не знаю, — ответил я.
Гарик спустился, посмотрел на руки. К ним пристала смола.
— Вид красивый… — сказал он. — Сверху.
— Красивый… — повторил Президент.
Гарик осторожно вытащил фотографию, протянул ему:
— Забирай… У меня такая же была… Это мой отец, мама и я.
Глава тридцать шестая
Я подумал, что Гарик нас разыгрывает. Но взглянув на него, понял, что это не так. Лицо у Гарика серьезное, в глазах — грусть. Он смотрел куда-то мимо нас. Я вспомнил нашу первую встречу на шоссе. Когда мы сказали, что идем в Островитино, Вячеслав Семенович и его жена переглянулись. «В Островитино?» — переспросил Вячеслав Семенович. А Гарик сказал: «Приедем!» И потом, когда мы приехали в деревню разыскивать родственников, Вячеслав Семенович жалел, что они где-то далеко, в поле… И эта история в Калининграде. Гарик там встретил в зоопарке инженера, который взял ему билет в Москву. Этот инженер и есть Вячеслав Семенович. Значит, не случайно они приехали сюда. Привезли Гарика на родину его деда и отца.
Сорока первый опомнился. Он посмотрел на фотографию и вложил ее Гарику в руку.
— Она твоя, — сказал он. Потом сложил руки рупором и крикнул: — Все ко мне!
— Погоди, — сказал Гарик.
— Отставить! — крикнул Президент. Мальчишки, человек пять, уже прибежали, удивленно посмотрели на Сороку и разошлись.
— Почему Смелый? — сказал Гарик. — У него ведь другая фамилия…
— В деревне так звали его. И те, которых он спас от смерти.
— Смелый… — повторил Гарик.
— Мы нашли его могилу.
— Где она?
— Пойдем, — сказал Сорока.
Мы с Аленкой смотрели на Гарика и молчали. Мы все еще не могли взять в толк, что Гарик — это не тот Гарик, а другой — сын героя.
— Вот ты и нашелся, — наконец проговорила Аленка.
— Даже не верится, — прибавил я.
Огромная ель раскинула свой шатер над могилой Смелого. На невысоком холме — камень-валун. Из-под него выбивалась трава, в гуще зеленых листьев краснела земляника. Из-под камня выскочила маленькая ящерица. Приподнявшись на передних ножках, посмотрела на нас и исчезла. На валуне надпись, вырубленная зубилом: «Смелый». Мы долго стояли у могилы. Ель шумно вздыхала над нами. В гуще ветвей негромко свистели птицы. Откуда-то прилетела крапивница. Села на камень и сложила свои красные с черными крапинками крылья вместе. И сразу стала некрасивой. Слышно было, как плескалась о берег вода.
— Он был высокий, с черной бородой… Кузнец. Он мог узлом завязать железный прут… — Гарик секунду помолчал. — Кузница его стояла у самой воды. Он закаливал железо, хватал клещами раскаленную болванку, бежал с ней к озеру и окунал. И пар поднимался выше кузницы… — Гарик улыбнулся: — А больше я ничего не помню… Это рассказывал отец.
— Верно, он был кузнец, — сказал Сорока.
— И сейчас там кузница?
— Сгорела.
— Который уехал на «Волге», он кто тебе? — спросил Сорока.
— Друг, — ответил Гарик.
— Он хороший рыбак, — сказал Президент. — Не жадный!
Облако на миг закрыло солнце, и тень скользнула по камню. Бабочка распустила крылья и сразу снова стала красивой, как цветок, сорванный ветром. Ушло облако, и снова над нами засияло солнце.
Глава тридцать седьмая
Едва солнце скрылось за озером, мы с Гариком пошли в сарай. Завтра идем за лещами. Я поклялся, что встану вместе с ним. Так рано мы еще не ложились, поэтому никак не могли уснуть. Ворочились с боку на бок в сене, но сон не приходил.