Проклятый город

— Во всяком случае, это убивает идею Кеннеди, что Доминик ухлопал Барджо. Я считаю, что его эта жаба заколола.

— Эй, это я первый решил, что баба ножиком ширяла, — ревниво вскинулся Коэн.

— Ладно, ладно, ты самый умный.

— Моя идея, возможно, не без недостатков, — донесся от двери новый голос, и в кабинет вошел Кеннеди. — Но если убийца — милая леди, то с чего Чиббарро так резво постарался убрать подальше свою особу, Доминика и трех девиц?

— Неужто ты чего-то не знаешь, Кеннеди? — удивился МакБрайд. — Ты никак вопросы задаешь?

— Ладно, Мори, пусть я ошибался, определив Доминика в убийцы. Признаю свою ошибку. Но скажи, умник, с чего Чиббарро играет в прятки?

Мориарти насупился.

— Вот так, — усмехнулся Кеннеди. — Убила девица, простая шлюшка. Что она для Чибби? Да он бы ее на блюдечке услужливо поднес кэпу, горя праведным гневом, так сказать. Но он с чего-то спасает ее смачную задницу. Чего ради? Ну, напрягись, Мориарти.

МакБрайд не смог удержаться от улыбки при виде озадаченных физиономий Мориарти и Коэна.

— Вы крутые копы, ребята, особенно если нужно кого-нибудь повязать, — утешил он подчиненных. — Но что касается мыслительной работы, то тут с нашим гением Кеннеди никто не сравнится, так что не расстраивайтесь.

— Я тебя завтра дважды в газете упомяну, — пообещал Кеннеди. — Но добудь Доминика и расколи его. Я не утверждаю, что девица пришила Барджо. Но если она его пришила, то что-то еще за этим делом кроется, не простая разборка на почве поруганной чести простой профессиональной шлюшки.

— Кеннеди, ты гигант мысли, — восхитился МакБрайд без видимой усмешки. — Иногда ты просто зануда, но сегодня от твоих мудрых озарений никуда не денешься.

— Я тебя завтра три раза упомяну в газете, кэп. Еще меня похвалишь, и я тебя на первой полосе в заголовке дам.

— Еще раз газету помянешь, и я о твой зад ботинок вытру, — пригрозил капитан.

— Ладно, ребята, давайте лучше бутылочку помянем, — ухмыльнулся Кеннеди.

МакБрайд вытянул из стола бутылку «Дьюара».

В каком-то смысле Доминик Марателли оказался между Сциллой и Харибдой. Если принять всерьез предположение капитана, что он оставил своих друзей-преступников и те его преследовали. Его преследовали бандиты, его искала полиция.

Мориарти и Коэн работали сверхурочно. Искали детективы управления, искали копы из участков. Искали патрульные. Исходили из того, что Доминик спешно удрал из горящего родительского дома, что он сломлен, ему некуда податься. Человек должен питаться, чтобы жить. Где-то спать. Зимой ни в городе, ни на природе не сыщешь удобного ночлега под открытым небом.

Искал и МакБрайд. И он в одиночку бродил по улицам, заглядывал в дешевые ночлежки, забегаловки, расспрашивал информантов, по большей части, в ночные часы.

О Чибби и трех девицах тоже не поступало никаких сведений. МакБрайд понимал, что жизнь Доминика Марателли зависит от того, кто его обнаружит первым. Папаша беглого сопляка отмечался ежедневно, но ничего нового сообщить не мог, лишь сам с надеждой интересовался результатами поисков.

В середине следующей неделе пресса сообщила, что Антонио Марателли ушел с поста олдермена. Политические обстоятельства естественным образом диктовали этот шаг. О чем сейчас его мысли, кроме спасения сына… И ему «подсказали»… Принудили? Пригрозили?

— Сей молодой мудрец-засранец заслуживает хорошей порки, — высказался по этому поводу Кеннеди. — Папаша его получил возможность политического роста, гордился этим, радовался, а сынок-щенок одним махом все изгадил.

МакБрайд вздохнул и продолжил исследование ночных улиц…

Снова свистит зимний ветер на темной улице, снова мигает зеленым заманчивая реклама.

КЛУБ НЕАПОЛЬ

Подойдя ближе, капитан услышал, как топает и стучит каблуком об каблук швейцар, стараясь согреть ноги. МакБрайд подошел ближе, швейцар перестал топать и с улыбкой распахнул перед ним дверь.

Он не сразу узнал капитана, а когда узнал, на лице у него проявилась растерянность. Он замер, придержав дверь.

— Что? — спросил капитан, глянув с интересом.

— О… приветствую, капитан. Прошу прощения, сразу не признал… От неожиданности… — Дверь распахнулась шире.

МакБрайд вошел, остановился у двери, оглядываясь. Девушка-гардеробщица подошла, но он отрицательно покачал головой. Она узнала его, закусила губу и удалилась. С другой стороны появилась накрахмаленная белая грудь, незнакомый голос протянул:

— Приветствую, любезный…

— Я МакБрайд.

— О… капитан…

— Где Ал?

— Меня зовут Патси. Я вместо него. Чего-нибудь желаете?

— Пригласите Ала.

— Э-э… Его нету. Вышел.

— Куда?

— Не знаю. Около часа назад ушел. Если подождать желаете, можете посидеть, в отдельной комнатке можно…

— Нет, ждать не буду.

— Как скажете, капитан.

Из зала доносился вой и грохот джаз-бэнда.

МакБрайд открыл дверь, вышел, огляделся. Швейцар исчез.

Руки МакБрайда, как всегда, были в карманах, и правая обхватила рукоять оружия. Он нырнул в узкий проход между домами, ведущий во двор, пожевал губами, быстрым и легким шагом двинулся по проходу.

Вошел во двор, увидел дверь и освещенное окно. Окно зашторено. Подошел к двери, схватил за ручку — не заперто. Приоткрыл, прислушался, потом распахнул и вошел в коридор, освещенный стенными бра. Однажды он уже входил в этот коридор, но с другой стороны. Капитан закрыл за собою дверь.

Из дальней правой двери вышел Доминик в сопровождении швейцара и Ала Василиакоса. Капитан не успел открыть рта. Доминик, собиравшийся идти к задней двери, увидел МакБрайда и изменил намерения. Он круто развернулся и рванул в противоположном направлении.

— Эй, стой! — крикнул МакБрайд.

Он бросился по коридору мимо швейцара и Василиакоса. Сквозь распахнутую Домиником дверь хлынула музыка, донесся шум зала. Капитан ворвался в зал. Доминик несся мимо столиков в сторону выхода. МакБрайд помчался за ним. Оркестр сфальшивил и замолк, танцующие остановились, глядя на бегущих.

МакБрайд обогнул пьяного, качнувшегося в его сторону, и достиг входной двери зала в шести шагах от беглого итальянца. Дверь захлопнулась перед его носом, а когда он ее открыл, увидел, что дверь на улицу тоже захлопнулась.

МакБрайд пулей проскочил прихожую, вылетел на улицу. Доминик, гулко топая, бежал к Ривер-роуд. МакБрайд понесся следом, вытащив пистолет из кармана.

— Стой, Доминик! — завопил он.

Но Доминик не остановился.

Они уже приближались к Ривер-роуд. Капитан поднял пистолет и дал предупредительный выстрел поверх головы бегущего. Тот вильнул, постаравшись скрыться в тени домов. Еще один выстрел, пониже, но достаточно безопасный.

Впереди, на перекрестке Джоки-стрит и Ривер-роуд, сиял дуговой фонарь, под который из тьмы выступил патрульный коп. Доминик тоже увидел полицейского, вильнул на другую сторону. Полицейский за ним. Доминик бросился к центру улицы, развернулся… и остановился.

Первым до него добежал МакБрайд:

— Подними руки, парень!

— Я… я…

— И помолчи. Зелоу, это вы? Обыщите его. Скорее всего, на нем ничего, но на всякий случай…

Патрульный Зелоу быстро обхлопал парня:

— Чистый, кэп.

МакБрайд вытащил наручники и защелкнул руки Доминика за спиной. После этого засунул пистолет в карман. Доминик дрожал от возбуждения и от холода. В спешке он не захватил пальто.

— Зелоу, сходи в «Неаполь» да прихвати эту греческую птичку, Василиакоса. Доставь его ко мне в управление. Свою птичку я в такси доставлю.

— О'кей, кэп.

— А заведение закрой на сегодня. Пусть отдыхают.

— Понял.

МакБрайд подхватил задержанного под руку и шагнул с ним в сторону Ривер-роуд.

— Капитан, Василиакос совершенно ни при чем, честное слово…

— Заткнись. Эй, такси!

Лампа сияла под зеленым абажуром, заливая светом гладкую поверхность стола и двоих, занявших места по его разные стороны.