Страница 24 из 121
добавлю какие-нибудь детали, например когти, вы увидите медведя,
карабкающегося на дерево. Эти картинки наводят на мысль, что
определенные очень простые детали и характерные черты могут служить
распознавательными маркерами для более сложных объектов, но они не
отвечают на более важный вопрос как выделяются и распознаются сами эти
детали. Каким образом завитушка распознается как завитушка? Разумеется,
завитушка на рис. 2.8а может быть только хвостом, учитывая общий
контекст нахождения внутри круга. Если завитушка вне круга, никакого зада
свиньи уже не просматривается. Это поднимает центральную проблему
распознавания объектов, а именно каким образом зрительная система
определяет отношения между свойствами и чертами объекта, чтобы его
идентифицировать? Мы все еще слишком мало в этом разбираемся.
Проблема становится еще более острой, когда речь идет о
распознавании лиц. Рис. 2.9а представляет собой схематическое изображение
лица. Простое присутствие горизонтальных и вертикальных черточек
заменяет изображение носа, глаз и рта, но только в том случае, если между
ними соблюдены правильные взаимоотношения. У лица на рис. 2.96
сохранены те же самые признаки, что и на рис. 2.9а, но они перемешаны.
Никакого лица не видно, если только вы, конечно, не Пикассо. Правильное
расположение оказывается решающим.
Конечно, этим дело не исчерпывается. Как указал Стивен Косслин из
Гарвардского университета, взаимоотношение черт (носа, глаз, рта в
правильном соотношении) говорит вам только то, что это лицо, а не, скажем,
собака или осел, но совершенно не говорит вам, чье именно это лицо. Чтобы
распознать конкретное лицо, вам необходимо переключиться на измерение
относительных размеров и расстояний между чертами. Выглядит так, словно
ваш мозг создал общий шаблон для человеческого лица, сравнив между
собой и усреднив тысячи виденных им лиц. Затем, когда вы сталкиваетесь с
новым лицом, вы сравниваете его с шаблоном, то есть ваши нейроны
математически высчитывают разницу между усредненным лицом и новым
лицом. Конфигурация отклонений от усредненного лица становится
специфическим образцом для нового лица. Например, в сравнении с
усредненным лицом лицо Ричарда Никсона будет обладать носом картошкой
и косматыми бровями. В сущности, вы можете преднамеренно преувеличить
эти отклонения и получить карикатуру лицо, которое будет больше похоже
на Никсона, чем само лицо Никсона. Опять-таки, позже мы увидим, как все
это имеет отношение к некоторым видам искусства.
Впрочем, мы должны отдавать себе отчет, что такие слова, как
«преувеличение», «шаблон» и «взаимоотношения», могут внушить нам
ложное чувство, будто мы объяснили намного больше, чем нам
действительно удалось. Эти слова маскируют глубину нашего неведения.
Нам неизвестно, каким образом нейроны в мозге совершают любое из этих
действий. Тем не менее намеченная мною схема может обеспечить нам
неплохой плацдарм для последующих исследований этого вопроса.
Например, более двадцати лет назад ученые в области нейронауки открыли в
височных долях обезьян нейроны, реагирующие на лица: каждый набор
нейронов активизировался, когда обезьяна смотрела на определенное
знакомое лицо, например лицо альфа-самца Джо или лицо Ланы, лучшей
представительницы его гарема. В эссе об искусстве, опубликованном мной в
1998 году, я предсказал, что такие нейроны могут парадоксальным образом
активизироваться в еще большей степени в ответ на преувеличенную
карикатуру данного лица, чем в ответ на оригинал. Это предсказание
увлекательным
образом
было
подтверждено
серией
блестящих
экспериментов, поставленных в Гарварде. Такие эксперименты важны,
поскольку они помогут нам перевести чисто теоретические теории о зрении и
искусстве в область более точных, проверяемых моделей функции зрения.
Распознавание предметов очень важная проблема, и я высказал
несколько предположений относительно стадий распознавания. Впрочем,
само слово «распознавание» не сможет нам ничего сказать, пока мы не
сможем объяснить, каким образом объект или лицо участвует в образовании
смысла, основанного на том, какие именно ассоциации в памяти связаны с
ними. Вопрос о том, каким образом нейроны кодируют смысл и вызывают
все семантические ассоциации с объектом, является священным Граалем
нейронауки, изучаете ли вы память, восприятие, искусство или сознание.
Опять-таки, мы НЕ ЗНАЕМ в действительности, отчего у нас, высших
приматов, имеется такое большое количество особых зрительных областей,
но создается впечатление, что все они специализируются на разных аспектах
зрения, таких, как цветовое зрение, способность видеть движение и формы,
распознавание лиц и т. д. Вычислительные стратегии у каждой из них могли
сильно различаться, так что эволюция развивала нейронное аппаратное
обеспечение мозга по отдельности.
Прекрасным примером этого может стать средняя височная (СВ)
область, небольшой участок корковой ткани, находящийся в каждом
полушарии мозга, который, по-видимому, в основном сосредоточен на
способности видеть движение. В конце 1970-х годов женщина из Цюриха,
которую я буду называть Ингрид, перенесла инсульт, повредивший СВ-
области обоих полушарий мозга, но оставил незатронутой всю остальную
часть мозга. В большинстве отношений ее зрение было совершенно
нормальным: она могла читать газеты и распознавать людей и предметы. При
этом у нее были огромные трудности со зрительным восприятием движения.
Когда она смотрела на движущуюся машину, она казалась ей длинной
последовательностью статичных фотоснимков, как будто она смотрит на нее
в свете стробоскопа. Она могла прочитать номерной знак машины, сказать
вам, какого она цвета, но у нее не создавалось никакого впечатления
движения. Она боялась переходить улицу, потому что не могла определить, с
какой скоростью приближаются машины. Когда она наливала воду в стакан,
струя воды казалась ей неподвижной сосулькой. Она не понимала, когда
нужно прекратить наливать воду, потому что не могла оценить скорость, с
которой поднималась вода, так что она всегда переливалась через край. Даже
разговор с людьми был, как она говорила, похож на «телефонный разговор»,
потому что она не видела движения губ. Жизнь стала для нее весьма
необычным испытанием. Таким образом, похоже что СВ-области в основном
отвечают за зрительное восприятие движения, а не за что-либо другое. Тому
есть четыре доказательства.
Во-первых, вы можете записать данные отдельных нервных клеток в
СВ-областях
обезьяны.
Их
клетки
сигнализируют
о
направлении
движущихся объектов, но, очевидно, совершенно не интересуются ни их
цветом, ни их формой. Во-вторых, вы можете использовать электроды для
стимулирования крошечных групп клеток в СВобластях мозга обезьян. Это
заставляет клетки активизироваться, и у обезьян начинаются двигательные
галлюцинации при включении тока. Нам это известно, потому что обезьяна
начинает вращать глазами, отслеживая движущиеся объекты в зрительном
поле. В-третьих, вы можете наблюдать за работой СВ-областей у людей-
добровольцев при помощи сканирования мозга, например используя