Страница 11 из 74
— Чего мне бояться? Я не оскорблял умышленно ни Бога, ни человека, стоит ли мне тревожиться за свою безопасность? Однако если я еще не взывал к помощи Всевышнего, то как же мне ее ждать?!
С этими словами он упал на колени и стал горячо молиться, всецело предавая себя воле Небес; к нему тотчас вернулись мужество и привычная уверенность, и он снова приблизился к двери, из-за которой донесся смутивший его звук. Ему почудилось, что он видит мерцающий свет на ступенях{44}. «Если здесь замешаны потусторонние силы, — сказал он себе, — я постараюсь узнать тому причину, а если явится привидение, заговорю с ним»{45}.
Он приготовился спускаться по ступеням, как вдруг услышал легкий стук в ту дверь, через которую вошел в покои. Эдмунд попятился, и внезапно дверь перед ним захлопнулась. Страх снова охватил юношу, но он тотчас поборол его и громко спросил:
— Кто там?
Голос за дверью ответил:
— Это я, ваш друг Джозеф.
— Зачем ты пришел? — осведомился Эдмунд.
— Я принес дров для камина, — сказал Джозеф.
— От души благодарю тебя, — промолвил Эдмунд, — но у меня погасла лампа, и я не вижу, где расположена дверь.
После недолгих поисков он нашел дверь, открыл ее и с радостью узрел своего друга Джозефа со свечою в одной руке, кувшином пива в другой и вязанкою хвороста на плече.
— Я принес кое-что подбодрить вас, — сказал добрый старик. — Вечер сегодня холодный, а комнату, как мне известно, нужно проветрить, к тому же, мой господин, сдается мне, вы нуждаетесь в помощи.
— Мой добрый друг, — произнес Эдмунд, — я не заслужил твоей доброты и никогда не смогу отплатить за нее.
— Дорогой сэр, вы всегда заслуживали большего, нежели я мог для вас сделать, и я уповаю, что доживу до лучших времен и увижу, как вы расстроите все замыслы врагов и отблагодарите друзей за службу.
— Увы, — сказал Эдмунд, — на это мало надежды.
— А я так просто уверен, — возразил Джозеф, — что вы созданы для великих дел, и вижу, всё к тому и идет. Смелее, мой господин, мое сердце исполнено самых лучших предчувствий.
— Ты заставляешь меня улыбаться, — промолвил Эдмунд.
— Вот и хорошо, сэр, если бы вы могли всю жизнь улыбаться!
— Благодарю тебя за бескорыстную любовь, но ты пристрастен ко мне, — ответил Эдмунд. — Как бы то ни было, тебе лучше отправляться спать. Если узнают, что ты наведывался ко мне сюда, нам обоим несдобровать.
— Ухожу, ухожу. Но, Бог даст, я вернусь сюда завтра ночью, когда в замке все лягут, и поведаю вам то, о чем вам не доводилось слышать прежде.
— Будь добр, — произнес Эдмунд, — скажи мне только, куда ведет вон та дверь?
— В коридор, который заканчивается лестницей, спускающейся в нижние помещения. Из него есть еще дверь в столовую.
— А что за комнаты находятся внизу? — спросил Эдмунд.
— Такие же, как наверху, — ответил старик.
— Ну что же, — сказал Эдмунд, — желаю тебе спокойной ночи, об остальном мы поговорим завтра.
— Да, завтра ночью, на этом же месте, мой дорогой господин.
— Почему ты называешь меня своим господином? Я никогда им не был и никогда не стану.
— Это одному Богу известно, — произнес добрый старик. — Спокойной ночи, и храни вас Господь.
— Спокойной ночи, мой почтенный друг.
Джозеф удалился, а Эдмунд вернулся ко второй двери и сделал еще несколько безуспешных попыток отворить ее. Его руки онемели от усталости, и наконец он отступил. Он развел огонь в камине, поставил лампу на стол и открыл ставни на одном окне, чтобы в комнату с наступлением утра мог проникнуть дневной свет, а затем, вручив себя Провидению, бросился на постель. Он сразу же заснул и спал, пока солнце не озарило его своими первыми лучами через распахнутое окно.
Пробудившись, он попытался вспомнить свои сновидения. Ему снилось, что он услышал чьи-то шаги на лестнице, ранее им замеченной, потом дверь отворилась и вошел рыцарь, ведя под руку молодую красивую даму, которая, однако, казалась бледной и изможденной. Рыцарь был в доспехах с опущенным забралом; они приблизились к кровати и откинули полог. Рыцарь спросил свою спутницу: «Это наше дитя?», а дама ответила: «Да. И близится час, когда об этом узнают все». Затем они встали по разные стороны кровати и, соединив над его головою руки, торжественно его благословили. Он хотел подняться, чтобы почтительно приветствовать их, но они удержали его, и дама сказала: «Спи спокойно, мой Эдмунд. Тебя хранят те, кому эти покои принадлежат по праву. Спи, надежда рода, который, как считают, утратил все надежды». С этими словами рыцарь и дама удалились через ту же дверь, в которую вошли, и он услышал, как они спускаются по ступеням. Затем он оказался на похоронах в качестве ближайшего родственника усопших; перед ним прошла вся траурная процессия, он слышал заупокойные молитвы. От этой печальной картины его внезапно отвлекла другая, радостная: он сидел во главе стола на пышном пиру, и все поздравляли его — счастливого супруга и отца. Рядом с ним находился его друг Уильям, и радости его не было предела. Одно светлое видение сменялось другим, еще более светлым, до тех пор, пока луч утреннего солнца не разбудил его. Он прекрасно помнил всё, что ему пригрезилось, и задумался над тем, что же предвещают эти сны. «Неужели я не Эдмунд Туайфорд, — подумал он, — а важная особа, чья судьба затрагивает интересы многих? По́лно, то лишь тщеславные мечты, навеянные пристрастными суждениями моих друзей — мистера Уильяма и старого Джозефа!»
Пока он лежал, размышляя таким образом, в дверь постучал слуга и сообщил, что уже пробило шесть и через час барон ожидает его к завтраку. Эдмунд немедленно поднялся и, возблагодарив Небеса за защиту, вышел из спальни, бодрый телом и духом.
Он гулял по саду, пока не настало время трапезы, и затем явился к барону.
— Доброе утро, Эдмунд! — приветствовал его барон. — Как тебе спалось на новом месте?
— Прекрасно, милорд, — ответил Эдмунд.
— Рад это слышать, — сказал барон. — Но я не знал, какое там запустение, пока Джозеф не сообщил мне об этом.
— Не беда, — промолвил Эдмунд. — Даже если бы там было много хуже, я бы легко это мог вынести три ночи.
— Очень хорошо, — произнес барон. — Ты храбрый юноша. Я доволен тобою и освобождаю тебя от необходимости оставаться там следующие две ночи.
— Позвольте, милорд, не воспользоваться вашим благоволением, дабы ни у кого не возникало повода усомниться в моей храбрости. Я твердо намерен провести там еще две ночи, и тому есть множество причин.
— Что ж, будь по-твоему, — согласился барон. — Я высоко ценю тебя, как ты того и заслуживаешь, и потому намерен обсудить с тобою некоторые важные вопросы.
— Я ваш слуга, милорд, и моя жизнь принадлежит вам. Располагайте мною.
— Вели позвать сюда Освальда, — сказал барон. — Его советы нам также понадобятся.
Пришел Освальд, слуг отослали, и тогда барон произнес:
— Эдмунд, когда-то я принял тебя в свой дом по просьбе моих сыновей и родственников. Мне ведомо твое безупречное поведение, а также то, что ты ничем не заслужил их неуважения, однако в последние годы я замечаю, что все, кроме моего сына Уильяма, отвернулись от тебя. От меня не укрылась их низость, и мне ясны их побуждения; тем не менее они мои родственники, и отказаться от них я не могу, пусть лучше повинуются мне из любви, чем из страха. Я не прогоню тебя ради их прихоти, поскольку слишком уважаю и ценю твои добродетели. Мой сын Уильям лишился их расположения из-за того, что защищает тебя, но тем дороже он стал для меня. Позаботиться о тебе — мой долг перед ним и перед тобою, но в этих стенах я не сумею исполнить его так, как бы мне того хотелось. Оставить тебя здесь — значит внести раздор в мою семью, а отослать тебя, словно ты в чем-то провинился, я не могу. Я ищу способ отличить тебя так, чтобы ты покинул этот дом с почетом, и прошу вас обоих быть мне советчиками в этом деле. Если Эдмунд знает, каким образом он мог бы послужить мне к своей чести и моей пользе, я готов дать ему любое поручение, пусть он лишь изложит мне его суть, а Освальд нас рассудит.