Страница 20 из 40
Это было двадцать лет назад – в общежитии Адмиралтейского завода, строившего первый в мире атомный ледокол. И хотя день был загружен до предела, Следзюк всегда находил полчаса, чтобы заняться йогой. Как находит он их и сейчас, когда плавает главным инженером-механиком «Сибири».
— Без йоги я бы такой нагрузки, какая была на «Ленине» и какая сейчас на «Сибири», не выдержал, — говорит Александр Калинович. — Кто-то из мудрых пошутил: «Мы в молодости только тем и занимаемся, что портим свое здоровье, чтобы передать старости одряхлевшее тело». Так вот мне почему-то не хочется передавать старости одряхлевшее тело. И в этом деле йога помогает.
Была ночь, а ночь в апреле в Арктике длится часа три – где-то с двух до пяти. За иллюминатором трещали льды. И вдруг шум утих. «Сибирь», словно устав от бесконечной тряски, замерла. Александр Калинович подошел к иллюминатору, отдернул занавеску, и вместе с ночью в каюту вошла тишина.
— Хорошо, — сказал я, порядком устав за последнюю неделю от этого ни днем, ни ночью не замолкающего скрежета льда. — Тихо.
— Да нет, скучно, — вздохнул Следзюк. — Пароход должен плыть, вздрагивать от ударов об лед…
— И вам не надоедает этот шум?
— С тех пор, как меня выдернули на двенадцать лет на берег, я по всему этому здорово соскучился. И с удовольствием пошел на «Сибири»… Там, на берегу, не хватает моря. Здесь, в море, скучаешь по берегу. Всегда чего-то не хватает.
За стеклом иллюминатора возникли в ночи огни атомохода «Ленин». Здесь, у берегов Ямала, в этом году они встретились: первый в Арктике атомный ледокол и только начинающая свою первую навигацию «Сибирь»…
— А все-таки жаль, что нет времени хотя бы на денек на «Ленин» перебраться, — сказал Александр Калинович.
«Сибирь» обгоняла ледокол «Ленин». Обгоняла атомоход, который долгие годы был флагманом советского арктического флота, провел по одной из самых трудных на Земле дорог – Северному морскому пути – тысячи судов. В 1976 году он начинал зимние ледовые операции у берегов полуострова Ямал и впервые помог доставить зимой газодобытчикам 3600 тонн грузов. И вот теперь, во время операции «Ямал-78», они работают вместе, «Сибирь» и «Ленин» – первый атомоход, на котором Следзюк пришел в Арктику.
…Александр Калинович не смотрел на часы, хотя привык ценить каждую минуту. И мне было неловко, что я уже пятый час сижу в его каюте. Но я понимал, что такое отступление от своих правил Следзюк делает очень редко – только когда рассказывает об атомном флоте.
— «Сибирь» превзошла все наши ожидания. Благодаря удачной форме корпуса ледопроходимость ее оказалась выше расчетной. Новый атомоход прекрасно работает и как лидер на проводке караванов, и на околке судов. У него отличные маневренные качества… Ледоколы серии «Арктика» уже доказали – они перспективны. Они впервые позволили добиться круглогодичной навигации. Но это не предел. В будущем в Арктике наверняка появятся более мощные ледоколы. Нужны и ледоколы мощностью равные первому нашему атомоходу, но имеющие меньшую осадку. Они помогут обеспечить круглогодичную навигацию на Енисее, беспрерывную доставку грузов для Норильского горно-металлургического комбината. Нужны они и на зимней Балтике для четкой работы ленинградского порта.
Четыре раза в день – к завтраку, обеду, к чаю и ужину – Следзюк входит в кают-компанию «Сибири» и садится на свое место – напротив капитана. Он единственный, кто приходит в кают-компанию не в строгой морской форме, а в мягкой фланелевой рубашке и в довольно потертом пиджачке. Но ни фланелевая рубашка, ни старенький пиджак его не старят. Он по-юношески подтянут – худой, высокий. Первое впечатление – флегматичен, типичный кабинетный ученый. Трудно предположить, что у него золотые руки механика, что он одессит и, если его разговорить, он загорается, как загораются одесситы.
Он родился у моря. С детства ходил на шлюпках. А с 15 лет море стало не мечтой, работой. Он пришел кочегаром на пароход «Игнатий Сергеев», ходивший из Одессы в Батуми, в Херсон. За вахту так уставал, что еле добирался до койки. Он плавал и учился в техникуме. Окончил техникум и стал четвертым механиком на пароходе «Каменец-Подольск», которому не повезло в первые же дни войны: его торпедировала немецкая подводная лодка. Молоденькому механику просто повезло – его подобрал катер.
С октября 1941 года и до последнего дня войны был Александр Следзюк механиком на транспорте «Курск».
— Возили войска, технику, боеприпасы. Одесса была наша – в Одессу. Одессу сдали – в Севастополь.
Почти всю дорогу в небе висели немецкие самолеты. И после вахты механик становился к пушке и бил по «юнкерсам». Фашистские самолеты четко, как по расписанию, каждые пятнадцать минут били по транспортам… Он стоял у пушки и видел, как бомбы бьют по идущему сзади «Красногвардейцу». «Красногвардеец» ушел носом в воду, и вскоре только винт торчал над водой. Бомбы уже продырявили идущий позади «Ташкент»… Но смотреть, как гибнут суда и люди, было некогда – надо было разворачивать пушку и стрелять, стрелять, стрелять.
Это было под Феодосией 29 декабря 1941 года. Война еще только начиналась.
Впереди было три прямых попадания в «Курск», который трижды чудом уцелел. И назначение в 1942 году главным механиком – «дедом», а «деду» не было еще и двадцати трех. Впереди были Одесса и Севастополь, Новороссийск и Керчь. (Сейчас названия городов на его медалях – «За оборону Севастополя», «За оборону Одессы». Награжден Александр Калинович и орденом Отечественной войны I степени.)
После сводок Совинформбюро передавали по радио концерты классической музыки. И, если не висели в небе «юнкерсы», радист «Курска» включал на всю мощь радио, и тогда стонущие на палубе раненые, механики и кочегары слушали Бетховена и Моцарта, Глинку и Чайковского.
…И сейчас в плавание на «Сибири» он взял свои любимые пластинки. Вечерами Александр Калинович часто включает стереофонический проигрыватель. И звучит в его каюте музыка. Только теперь, через многие годы, ей мешают не звуки рвущихся снарядов, а треск ломающегося льда.
…Кончилась война. Но сколько следов она оставила!
Вместе со своими механиками он латал казавшиеся безнадежными пароходы и отправлялся на них в плавание… На «Николаеве» прямо в море отремонтировали турбину. О его умении возвращать к жизни суда, которые собирались ставить на прикол, ходили легенды. Легенды доходили до пароходства. Ему предлагали работать на берегу – руководить ремонтом судов. Он упирался – хотелось плавать. Но когда руководителем пароходства стал бывший начальник Одесского порта, отлично знавший Следзюка, он без всяких разговоров, когда еще Александр Калинович был в море, назначил его руководителем технического отдела пароходства. Правда, руководителем отдела Следзюк проработал всего шесть месяцев.
В Одессу из Москвы пришло письмо: назвать пять лучших механиков, имевших опыт работы на турбинных судах, диплом первого разряда и высшее образование. Зачем – неизвестно. Думали, что на новые, только что построенные за границей турбинные суда. Решили, что Следзюка тоже надо включить в список.
Он приехал в Москву. Был одним из многих кандидатов.
Выбирали очень тщательно. Выбрали Следзюка. Хотя у него не было еще высшего образования – в то время он заочно учился на пятом курсе Одесского высшего инженерного морского училища. Но половину своей жизни – двадцать лет – проплавал механиком. И, когда выбрали, он узнал, что стал главным инженером-механиком первого в мире атомохода. Он поехал в Ленинград, откуда уходил в свое первое плавание атомоход.
Преодолеть незримый барьер неизвестности, который всегда стоит перед тем, кто идет первым, было, пожалуй, не легче, чем сконструировать и построить первый в мире атомоход. Тогда никто не знал, что за этим барьером. Гарантий быть не могло. Гарантии могли дать только люди, осваивающие атомоход в Арктике.
— Благодаря первому атомному ледоколу, — говорит Следзюк, — суда стали плавать среди таких льдов, в которые раньше и нос сунуть боялись.