Страница 4 из 12
С нами за столом также сидел фельдфебель Цан, который летал в моем штабном звене. По профессии автомеханик, он был одаренным пилотом и всякий раз, когда летел в качестве моего ведомого, действовал надежно, смело и точно. Рослый и очень порядочный, он был родом из Северной Германии и использовал каждую возможность, чтобы участвовать в вылетах.
Пока мы сидели за столом, электричество отключилось. Толстяк, всегда готовый к такому случаю, спокойно поместил между тарелок пузатую карбидную лампу. Она испускала жесткий синий свет и необычно громкое шипение. Штраден повернулся ко мне. Я понимал, что он хочет сказать нечто иное, нежели «Эта жара изматывает меня», или «Проклятое Средиземноморье», или «Я чувствую себя абсолютно разбитым». Казалось, в этом не было никакого смысла; все мы использовали один и тот же простейший словарь военного времени, который не передавал нашего истинного «я».
Плохо освещенные лица казались плоскими сине-зелеными масками. Как утомлен и измотан был каждый из нас! Прошли два месяца после нашей поспешной эвакуации из Северной Африки. В этот момент бледные лица свидетельствовали о том, чего никто не хотел признать: мы проиграли. Все, за исключением Бернхарда, достигли Сицилии в последний час, истощенными морально и физически. И было мало надежды, что обстоятельства изменятся.
Только, образно говоря, вцепившись в него зубами я смог убедить генерал-фельдмаршала[19] в том, что моей эскадре необходим отдых, ибо она больше не пригодная и не эффективная боевая часть, а потому должна прекратить боевые действия.
Приказ на отход поступил в самую последнюю минуту. Трагедия Туниса вступила в конечную фазу. Немецкие и итальянские части, вместе с остатками моей эскадры, сгрудились на узкой полоске земли, называемой мысом Бон, на своем пути к капитуляции. В течение той ночи, когда среди впавшего в отчаяние большинства начала распространяться анархия, мы получили телеграмму: «77-я эскадра должна немедленно прибыть на Сицилию». К счастью, когда это случилось, прежний опыт Сталинграда и плацдарма на Кубани заставил меня заранее, без уведомления командования, договориться о переброске на остров почти всего нашего наземного персонала и снаряжения.
Это было скорее поспешное бегство, чем отход. «Мессершмитты» эскадры приземлились в Трапани 8 мая[20]; они были пробиты пулями и не обслуживались в течение нескольких дней. Внутри фюзеляжа каждого самолета на коленях стоял механик, глядевший пилоту через плечо. Он занимал такое положение, с большим трудом пролезая через узкий люк отсека радиостанции. Без парашюта и не имея возможности покинуть свою тюрьму в случае критической ситуации, ему оставалось только надеяться на милость судьбы и мастерство своего пилота.
Остатки эскадры взлетали при драматических обстоятельствах. Воздушное пространство над мысом Бон, нашим последним плацдармом, контролировали истребители союзников. Мы провели ночь на маленьком лугу, который тогда, короткой североафриканской весной, представлял собой сплошное море цветов. Наши самолеты могли взлетать только в промежутках, когда «спитфайры» и «киттихауки» сменяли друг друга. Поднявшись в воздух, мы стремились уйти, летя на бреющей высоте. Были схватки и потери, и столбы дыма от сбитых самолетов отмечали наш курс.
Как только из моря поднялись синие контуры горы Эриче, переговоры по радиотелефону обрели прежнюю живость. Теперь, когда худшее осталось позади, вероятность упасть в море, не достигнув земли, или необходимость покинуть тяжело поврежденный самолет были столь незначительными, что казались абсурдом. Все после боя пребывали в эйфории. Переполненные счастьем, мы наслаждались немногими часами или днями жизни, предоставленными нам до следующего вылета.
Приземлившись на взлетно-посадочной полосе в Трапани, я находился на наблюдательном пункте, выясняя судьбу остатков своей эскадры, когда внезапно начался налет британских бомбардировщиков. Едва облака пыли от взрывов рассеялись, поступило сообщение, что ожидается прибытие генерал-фельдмаршала. Вокруг царил полный беспорядок. Среди хаоса гонявших туда и сюда санитарных машин и горящих на краю взлетно-посадочной полосы самолетов я натолкнулся на Роттберга[21], который во главе группы «разрушителей»[22] собирался тогда вылететь на материк.
– Рад видеть вас, – произнес он, – и счастливого дня рождения!
– Спасибо. Если бы я только знал, что осталось от моей несчастной старой эскадры. Мы едва можем держать глаза открытыми – не спали несколько дней.
– Могу сообщить вам, что пока приземлились двадцать четыре «Ме» из вашего штабного звена и вашей 2-й группы. Теперь, после всех этих неприятностей, мы получили сообщение, что прилетает генерал-фельдмаршал. И мы должны будем увезти его как можно скорее и возможно дальше от аэродрома на случай, если появится вторая волна. Он может приземлиться в любую минуту.
– Это все, в чем мы нуждаемся… – Едва я начал говорить, от пункта управления полетами взлетела зеленая ракета – сигнал разрешения посадки. Тяжелый «Дорнье-217» неловко прокатился по взлетно-посадочной полосе, в середине летного поля у него лопнула шина одного колеса, и он остановился.
– Отлично, – прорычал Роттберг, – теперь мы можем заставить его двигаться и поиграть в настоящего героя. Бог не позволит появиться второй волне!
Мы наблюдали, как главнокомандующий на Юге появлялся из люка в брюхе самолета. Сначала показалась пара ног в брюках, украшенных широкой белой полосой. Затем из-под фюзеляжа выползла плотная фигура. Позади адъютант торопливо расстегнул «молнию» на кожаном футляре и, вынув фельдмаршальский жезл, вручил его главнокомандующему.
Лицо генерал-фельдмаршала излучало доверие и оптимизм. Он обнажил в улыбке крепкие зубы, приблизившись к Роттбергу, который после того, как были завершены формальные приветствия, рекомендовал ему по возможности быстрее покинуть аэродром. Однако вместо этого фельдмаршал повернулся ко мне, чтобы выслушать мой доклад.
– Как идут дела, каково состояние вашей эскадры?
– Отвратительно, господин генерал-фельдмаршал. Эскадра – это лишь часть того, что было раньше. У нас остались всего сорок самолетов, ни один из них не годен для вылетов.
Вмешался Роттберг:
– Разве вы не считаете нужным покинуть аэродром? Следующая волна бомбардировщиков может оказаться здесь в любой момент.
Генерал-фельдмаршал казался невозмутимым.
– Господа, почему вы такие нервные? – спросил он. По дороге к автомобилю потребовал рассказать о налете все до мельчайших подробностей.
В штабе Роттберга я попробовал впечатлить его безнадежным состоянием эскадры, добавив, что мы нуждаемся в коротком отдыхе, но потерпел неудачу.
– Мы не должны терять времени в организации обороны Сицилии. Попытайтесь дать своим людям отдохнуть здесь. Я приму меры к выделению самолетов, снаряжения и персонала, но сегодня ваша задача – защита Сицилии.
Я предпринял еще одну попытку объяснить серьезность ситуации:
– Господин генерал-фельдмаршал, эскадра больше не может считаться боеспособной единицей. Ее боевое значение почти нулевое. Пройдя через убийственные оборонительные бои в Северной Африке и Тунисе, мои пилоты абсолютно на нуле. Тяжелые потери полностью деморализовали их. Поэтому прошу дать им несколько недель отдыха.
Моя просьба натолкнулась на равнодушный отказ:
– Общая обстановка требует, чтобы ваша эскадра продолжала вылеты.
С этими словами фельдмаршал сел в автомобиль, чтобы отправиться в Марсалу, где выгружались остатки армии из Туниса, которые пережили морской переход.
На следующее утро мы провожали генерал-фельдмаршала на аэродроме. Когда он прибыл к нам, его грузная фигура была согнута, а перебинтованные руки висели на повязках. В дом около гавани, на верхнем этаже которого он совещался с командующим флотом, во время воздушного налета попала бомба. Его молодой адъютант погиб. Лестница была разрушена, и генерал-фельдмаршалу пришлось спуститься по веревке, чтобы попасть на улицу. При этом он оказался не способен контролировать спуск своего тяжелого тела и в кровь стер кожу на обожженных ладонях.
19
Имеется в виду командующий 2-м воздушным флотом люфтваффе генерал-фельдмаршал Кессельринг.
20
Остатки немецкой армейской группы «Африка» сдались 12.05.1943 г., а на следующий день сложили оружие и остатки 1-й итальянской армии. Всего в плен к союзникам в Тунисе попало около 250 тысяч немецких и итальянских солдат и офицеров.
21
Вероятно, имеется в виду оберст Ральф фон Реттберг (Ralf von Rettberg), который ранее командовал 2-й эскадрой тяжелых истребителей, чей штаб в 1942 г. находился на Сицилии.
22
Концепция самолета-разрушителя была разработана в штабе люфтваффе еще в 1934 г. Она предусматривала использование управляемых экипажем из двух человек двухмоторных самолетов, которые по размерам и массе приближались к бомбардировщикам, но вместо бомб имели мощное стрелковое вооружение. За счет их использования предполагалось сократить оборонительное вооружение бомбардировщиков и тем самым увеличить их бомбовую нагрузку. Таким самолетом-разрушителем в люфтваффе стал «Мессершмитт-110».