Страница 3 из 12
Как только автомобиль остановился на горизонтальной поверхности, над нашими головами появились три разрыва зенитных снарядов – сигнал воздушной тревоги. Только что поднявшийся полуденный бриз донес до нас рев двигателей эскадрильи, готовившейся взлететь с аэродрома внизу.
– Какая эскадрилья? – спросил я.
– Вторая.
– Кто ведущий?
– Кёлер[11].
Должно быть, собирались взлететь приблизительно пятнадцать машин. Мы могли видеть вихри пыли, поднимаемые при запуске двигателей, поспешную рулежку к взлетно-посадочной полосе, разворот против ветра и быстрый взлет. Тем временем прохладный бриз с моря рассеял туман. Долина Трапани внизу была ясно видна. На дорогах вокруг аэродрома мы видели бегущих людей. Поднятые по тревоге предупредительными выстрелами зенитчиков, все, кто могли это сделать, добирались до укрытий. Здесь наверху люди также спешили под защиту горы Эриче.
Лейтенант Бахманн, мой адъютант, находился при исполнении обязанностей на командном пункте. В отличие от Штрадена, бывшего одним из ведущих атлетов Германии и обладавшего соответствующим телосложением, Бахманн, склонный к полноте, не любил занятий спортом. Мужественные черты смуглого лица, окаймленного копной непослушных волос, делали еще более выразительными его большие темные глаза. Он часто смеялся, показывая прекрасные, ровные белые зубы. Всякий раз, когда я поднимал эскадру в воздух, два эти офицера, столь непохожие друг на друга, летели в моем штабном звене.
– Двухмоторники, – доложил Бахманн. – Направляются к Шакке.
В Шакке находилась 1-я группа.
– Первую предупредили?
– Они подняли в воздух одну эскадрилью. Ведущий Гёдерт.
«Всегда Гёдерт», – подумал я.
Бывший обер-фельдфебель с лицом изуродованным в результате аварии, он был оплотом своей группы с самого начала войны; уравновешенный и надежный, он никогда не пропускал вылетов. Гёдерт не обладал охотничьим инстинктом ведущих летчиков-истребителей и вряд ли когда-либо смог бы приобрести их навыки меткой стрельбы[12]. Однако он преподал летную тактику нескольким поколениям летчиков-истребителей. Когда я, молодой лейтенант, прибыл в учебную эскадрилью[13], чтобы научиться летать на истребителях, меня отдали под опеку обер-фельдфебеля, который затем стал моим инструктором. Его звали Гёдерт. От него я узнал, как держать дистанцию, будто приклеившись к своему ведущему при полете в сомкнутом строю, как атаковать и стрелять, как начать бой и как выйти из него.
Год спустя я был повышен и сменил прежнюю малозаметную роль на положение командира звена. Теперь уже Гёдерт стал моим ведомым, следовал «как приклеенный» за мной и выполнял мои приказы.
Часто в водовороте летящих в сомкнутом строю истребителей, когда самолет, казалось, становился невесомым, когда облака, солнце, горизонт описывали круги через ветровые стекла и растяжки наших бипланов[14], на лице Гёдерта появлялась улыбка и он одобрительно кивал, словно говоря: «Вот так. Вы все выполняете прекрасно».
– Они пролетели над Шаккой и приближаются к Палермо. Кёлер вошел в контакт с противником.
Из громкоговорителя неслось стаккато[15] восклицаний, сообщений и приказов, звуки, которые могли понять только те, кто сами неоднократно переживали момент, когда противник перехвачен и атакован. «Внимание!», «Держись там!», «Ангелы – десять!», «Я атакую…»
– Они развернулись и возвращаются над горой Эриче, – сказал Бахманн. Он все время получал свежие рапорты о позиции противника из нашего центра сбора донесений с самолетов. – Очевидно, там есть и «спитфайры». Была атакована гавань Палермо, и теперь они приблизительно на трех тысячах метров.
Внезапно в действие вступила тяжелая зенитная артиллерия. Тогда же послышался гул двигателей и свист падающих бомб. Выскочив из барака, мы увидели, что западный край аэродрома скрыт облаками пыли. Столбы пыли поднимались из оливковых рощ, окружавших летное поле. Зенитки стреляли непрерывно на звук двигателей на западе, но само вражеское соединение не было видно невооруженным глазом. Вскоре из 1-й группы сообщили, что их эскадрилья приземлилась. Один пилот пропал без вести, над Палермо сбит один бомбардировщик. Фельдфебель Рейнхольд выпрыгнул на парашюте из своего «мессершмитта» и приземлился благополучно.
В сумерках я отправился вместе со Штраденом на нашу квартиру. Дороги были переполнены телегами, запряженными ослами или лошадьми. Жаркое время дня, а с ним и время массированных бомбежек, прошло. Когда мы свернули с главной дороги и поехали по узкой тропинке по горному хребту, нам сверху открылся вид на серповидную бухту Бонаджа.
Мы, офицеры штаба, жили и питались в маленькой неприметной вилле. Она стояла в винограднике, и ее фасад был выкрашен в розовый цвет. Это были владения унтер-офицера Рибера, моего денщика, повара и ординарца, – короче, мастера на все руки. По профессии он был стеклодувом, и во всей эскадре не было никого, кто весом и объемом груди превосходил бы его. По этой причине он не нуждался ни в фамилии, ни в звании – каждый просто называл его Толстяком.
После четырех месяцев изматывающих оборонительных боев на Кавказе я получил короткий отпуск домой из моей истребительной группы[16]. Когда отпуск был прерван неожиданным переводом в Северную Африку, я попросил как можно скорее переслать туда мои вещи. Спустя два месяца – мы к тому времени были уже на Сицилии – ко мне вместе с моим багажом прибыл и Толстяк. Он был моим денщиком в течение нескольких лет и хотел остаться со мной.
По узкой лестнице я поднялся в свою комнату. Напротив двери стояла моя раскладушка. Под стулом лежал небольшой коричневый чемодан, травмированный путешествиями по различным зонам боевых действий, в которые были вовлечены вооруженные силы Третьего рейха. Везде, где мой «мессершмитт» мог взлететь, этот ящик был моим постоянным компаньоном. Изобретательный Рибер имел опыт в заполнении его вещами, в которых я нуждался, пока более тяжелый багаж не догонял нас. Окна во французском стиле, выходившие на балкон, были широко открыты. Поверхность бухты тонула в вечерних сумерках, в то время как здания, склоны и скалы пылали глубоким желтым цветом. Эта картина потрясающей классической красоты причиняла боль, когда я вспоминал о серьезности нашего положения.
Я опустился на кровать, чтобы немного передохнуть. Запахи кухни Рибера распространялись по дому. Это была умиротворяющая атмосфера, тишина нарушалась только дружественными и знакомыми звуками – скрипом стула, шипением воды в трубах. И вдруг возник низкий рев авиационных двигателей.
«Веллингтоны»[17] сегодня стартовали рано! Я размышлял. Каждую ночь они появлялись сразу после наступления темноты. Подобно старым бипланам[18], используемым русскими, они играли беспокоящую роль, их задачей было поднять тревогу и помешать нашему отдыху. Они сбрасывали бомбы равномерно по кругу над аэродромом, штабом и нашими квартирами. Мы ненавидели их, поскольку ночи были короткими, за день мы переутомлялись и очень хотели спать.
Сразу же пробудившись от глубокого сна, которым все-таки забылся, я увидел Толстяка, стоящего в изножье моей кровати.
– Еда готова, – объявил он.
Деревянные ставни гостиной были закрыты, чтобы рои насекомых не попали внутрь. Вечер не принес облегчения.
За столом собрались все офицеры штаба – Штраден, Бахманн и Бернхард, молодой лейтенант, которого мы прозвали Бесенком. Хотя он был с нами лишь два месяца, никто не мог вспомнить, почему ему дали это прозвище. Он окончил школу в семнадцать, существовавшие ранее правила были изменены, что позволило ему поступить в офицерское училище и получить квалификацию летчика-истребителя после окончания сокращенных учебных курсов офицерского состава. Вскоре он должен был отпраздновать свой двадцатый день рождения. Старики в штабе заботились о нем и готовили к боевым действиям. Но после нашего прибытия на Сицилию Бернхард был тихим и отрешенным, словно чувствовал, что воздушная война вступает в новую фазу; без сомнения, легкомысленное настроение других его не касалось. Когда он говорил, создавалось впечатление, что он родом из другого мира и прилагает усилия, чтобы быть безупречно вежливым. Я думаю, что он мало спал или совсем не сомкнул глаз в прошедшие ночи.
11
Обер-лейтенант Арним Кёлер летом 1943 г. выполнял обязанности командира 1-й группы 77-й истребительной эскадры.
12
К концу Второй мировой войны на счету гауптмана Гельмута Гёдерта было 25 воздушных побед.
13
Штейнхоф начал свою военную карьеру в немецком военно-морском флоте (кригсмарине), но затем в 1936 г. в звании лейтенанта пере пелся в люфтваффе.
14
Речь идет о бипланах «Heinkel-51 В» и «Arado-68E», которые в 1935–1938 гг. стояли на вооружении истребительной авиации люфтваффе.
15
Стаккато – музыкальный термин, обозначающий короткое, отрывистое исполнение каждого звука голосом или на инструменте.
16
С 01.03.1942 г. гауптман Штейнхоф командовал 2-й группой 52-й истребительной эскадры.
17
Британские двухмоторные тяжелые бомбардировщики «виккерс-веллингтон» (Vikkers «Wellington»).
18
Имеются в виду самолеты «По-2», использовавшиеся в качестве легких ночных бомбардировщиков.