Костер в ночи

Там есть за что ухватиться, и выступ для ног, только бы перебраться через эту ужасную щель… Но я почти погибала и знала это. Я дышала болезненными рывками, поранила ногу, на руках показалась кровь.

Я застыла на краю обрыва. Сзади шорох гальки, очень близко. Обернулась, напуганное существо, загнанное в угол. Глаза искали другой путь, хотя бы вниз. Слева, справа отвесный спуск в тридцать футов к осыпи. Впереди – пропасть. Рука Родерика ухватилась за край площадки, на которой я стояла. За ней поднялась красно-золотая голова. Безумные голубые глаза, лишенные всего человеческого, уставились на меня.

Я повернулась и прыгнула через ущелье, не раздумывая ни секунды. Попала на небольшой выступ, ударилась коленом о скалу, но едва это почувствовала. Руки, дико ощупывая все вокруг, нашли безопасное место в расщелине над головой. Затем мое колено уже было в расщелине. Напряглась, прогнулась, подтянула тело и очутилась в «трубе», достаточно узкой, чтобы растопыриться между стенами, ухватиться с одной стороны и лихорадочно искать опору с другой. Я карабкалась, как ученик трубочиста, под которым развели огонь.

Затем моя рука скользнула в глубокую канавку. Я подтянулась и последним усилием, одним последним рывком выбралась из расщелины на глубокий выступ, над которым нависала скала.

И на этот раз я уж точно загнана в угол. Я знала это. Даже если вскарабкаться на скалу, которая выдавалась надо мной. Импульс кончился, я вернулась в естественное состояние. Пришел конец. Я оказалась на выступе примерно четыре на десять футов, заваленном мелкой галькой и сверкающем колокольчиками вереска. Я проползла среди благоухающих цветов и посмотрела вниз.

Родерик стоял на двадцать футов ниже на краю ущелья. Его лицо, передернутое конвульсиями, поднялось ко мне. Прерывистое и страшное дыхание. Капли пота сверкают на красных скулах и суставах пальцев, сжимающих нож…

Тогда я завизжала. Звук расплескался по скале миллионом дребезжащих неистовых обрывков, которые повторило эхо. Тишина разлетелась в клочья. Ворон взмыл ввысь с испуганным карканьем.

Что-то со свистом сверкнуло у моей щеки, как кнут, обдуло ее ветром. Нож Родерика ударился о скалу сзади и зазвенел сотней пронзительных нот, которые закружило эхо внизу. Я снова пронзительно закричала.

Пустая скала отбросила мой ужас, глухой, отдающийся, отскакивающий от преград. Ворон завопил в пустом голубом воздухе. Далеко на западе еще в большей пустоте безразлично спал Куиллин. Я припала к земле в своем орлином гнезде высоко над морем облаков, ничтожное насекомое, прильнувшее к трещине в стене.

Родерик грубо выругался, и его теперь пустые руки поднялись. Пальцы скрючились, как когти. «Я поднимаюсь», – сказал он свирепым, задыхающимся голосом. Ноги согнулись в коленях для прыжка через ущелье.

Мои пальцы заскребли вереск, схватили большой острый камень и подтянули к краю выступа. «Назад! – Не голос, а карканье. – Оставайтесь на месте, или я размозжу вам голову!»

Он снова скользнул по мне взглядом и отступил на полшага. Затем засмеялся и преобразился еще более безумно, ибо смех был непритворным и полным веселья. Жестокость ушла с поднятого вверх лица, оно выражало знакомую живость, очарование и… симпатию. Он сказал: «Я сломал нож, Джанет. Разрешите подойти».

Я старалась удержать остатки разума. «Нет! Оставайтесь на месте, или я брошу в вас камень».

Он отбросил волосы с глаз. «Дорогая Джанет! Вы этого не сделаете». Перескочил ущелье как олень.

Он стоит на маленьком треугольном выступе подо мной, ухватившись рукой за трещину. Напряглись его мускулы, он приготовился подняться в расщелину. Откинул голову, следит за мной глазами. «Вы не можете так поступить, не так ли?»

И, помоги мне Бог, я не смогла. Пальцы сжали зазубренный валун. Я подняла его, чтобы бросить… но что-то удержало меня. Представление, как ударит камень по телу, сокрушит кости, глаза, волосы в размозженную массу… И я не смогла этого сделать. Я почувствовала тошноту, и у меня закружилась голова. Булыжник выскользнул из ладони и упал в цветы.

– Нет, – сказала я и протянула обе руки, словно отталкивая насилие, которого не смогла совершить. – Нет… Не могу.

Он снова засмеялся, суставы его левой руки побелели из-за того, что он подтягивался. Затем что-то разбилось о скалу дюймах в шести от его головы. Прогремел выстрел и отозвался эхом. Грохот был такой, словно экспресс вырвался из тоннеля.

– Не беспокойся, Джианетта, зато я могу, – сказал жестоко Николас и выстрелил снова.

Глава двадцать четвертая

Далеко на западе граница тумана наконец разорвалась и закружилась водоворотами. Из него выскочили мужчины и побежали вдоль склона – инспектор, Гекки, Нейл и Джеймси Фарлейн. Они мчались из всех сил к подножию моей скалы.

Николас далеко их обогнал и уже достиг основания стены. Грохот его второго выстрела разорвало эхо, и камень у руки Родерика разлетелся на части. Я услышала свист рикошета пули и увидела, что убийца вздрогнул и моментально замер.

Другие мужчины, которые бежали вдоль осыпи с безумной скоростью, появились почти одновременно с Николасом. Инспектор что-то кричал. Родерик полуобернулся на маленьком выступе, на мгновение взял себя в руки, затем бросился обратно через ущелье. Шипы его ботинок с визгом заскользили по скалистой платформе, затем зацепились. В тот же момент я услышала скрип и звон бутс – преследователи, рассыпавшись, начали взбираться с северной стороны каменной стены.

Родерик качнулся в поисках равновесия. Солнце сверкало в его волосах, он огляделся… Прыгнул на южную сторону стены, перебросил себя за ее край и исчез.

Кто-то закричал. Гекки уже пробежал половину нижней ступени и видел его, цеплялся, указывал и кричал, а потом отчаянно бросился к отвесной скале. Но Родерик хорошо начал и спасался, как преследуемое животное. Быстрее, чем можно описать словами, он помчался стрелой на осыпь южнее стены и повернул вниз. Он пробирался к туману быстрыми прыжками, инспектор выругался и побежал за ним.

Николас двигался быстрее. Должно быть, он слышал, что Родерик прыгнул на осыпь, ибо уже через несколько секунд после броска убийцы к укрытию тумана мой муж начал спуск по северной стороне стены.

Из головокружительного орлиного гнезда я видела их обоих. Это соревнование стало фантастическим апофеозом необыкновенного дня, ничего более соответствующего даже придумать нельзя. Огромный вал устремляется вниз со склона горы и теряется в море тумана. С двух сторон горы, не видя друг друга, бегут охотник и преследуемый, представитель закона и изгой, скатываются, прыгают, скользят вниз по головокружительной осыпи в последней безумной дуэли на скорость.

Один раз Родерик поскользнулся и упал на колено, но удержался руками. Николас сделал четыре длинных прыжка, прежде чем он встал на ноги и понесся вниз, невредимый, чтобы укрыться в тумане. Осталось мало… тридцать ярдов, двадцать, скалистый вал уменьшился между ними до размеров хребта, низкой стены… Родерик увидел Николаса и свернул в сторону.

Николас отставил ногу и затормозил на повороте, как на горных лыжах, в неустойчивой рыхлой сланцевой породе. Что-то сверкнуло в его руке.

Откуда-то снизу, я не видела откуда, раздался крик инспектора: «Не стрелять!»

Пистолет с блеском опустился в вереск, Николас ухватился за низкий вал и перепрыгнул его. Родерик оглянулся через плечо и тремя быстрыми прыжками достиг границы тумана. Облака кружились и разлетались вокруг несущейся стрелой фигуры, затем поглотили, сделали убийцу невидимым.

Спустя двадцать секунд такое же пятно заколебалось и рассеялось, когда туда бросился Николас и тоже исчез.

Задрожали и закачались скалы и чистый голубой воздух, испаряясь, как туман. Меня окутал запах вереска, расслабляюще-сладкий, как пары эфира, а солнечный свет закружился множеством кружащихся бликов в водовороте, засасывая беспомощную меня. Вихрь, водоворот… а внутри я. Легкая, как пушинка, перышко, нереальная, как несущаяся пыль… Затем из вертящегося хаоса донесся голос инспектора Маккензи, спокойный, прозаический и совсем близкий. Он сказал: «Просыпайтесь, девочка. Время спустить вас оттуда».