Страница 157 из 190
В Милане они поселились в каморке, выходившей во двор, и Христофу приходилось бегать по всему городу в поисках работы. По вечерам он возвращался грязный, вконец измученный случайной работой, преследуемый неотвязными видениями нищеты. Но за этой черной дверью перед ним вставало солнце ее сказочно прекрасных волос. Она протягивала ему навстречу свои белые руки, и он словно входил в благоухающий цветущий сад. Христоф не падал духом. «Она богата, — думал он, — но и я не беден. Я построю ей замок. Когда-нибудь она скажет, что самым разумным ее поступком было то, что она ушла со мной!»
Было так холодно и работа перепадала так редко, что Христоф предпочитал сидеть дома и изучать в постели итальянский язык.
Прошло два месяца. Однажды утром в их каморке стало светлее.
Неужели это солнце?
Всю последнюю неделю они питались остатками поленты, которую им давала соседка.
— Пойдем, весенний воздух подбодрит нас.
Они вышли за город; щурясь от яркого света, Христоф и Мелани взглянули друг на друга. Как они побледнели и похудели! И они еще теснее прижались друг к другу.
— Мы хорошо прожили зиму. Мы еще будем счастливы!
— Посмотри-ка! — Мелани таинственно улыбнулась. — Что я тебе подарю!
В пыли валялась монета в две лиры.
Какой это был праздник! Когда они сытые пришли домой, на столе ожидало письмо: канатная фабрика в Ферраре, которой Христоф предлагал свои услуги, вызывала его, и присланных на проезд денег хватало на два билета третьего класса.
В Ферраре дело было так: бухгалтер и управляющий в страхе ожидали приезда владельца фабрики — депутата Виццари. Хозяин был человек вспыльчивый, а счетные книги велись из рук вон плохо.
Христоф взялся, работая дни и ночи, привести их в порядок. Мелани помогла ему.
— Без тебя мне бы ни за что не заработать эти четыре тысячи франков.
Однажды к ним зашел управляющий.
— Так вы женаты, господин Пахер? Значит, наше однообразное общество украсится еще одной хорошенькой женщиной.
Два года жили они мирно, пользуясь общим уважением. Потом отношение к ним резко изменилось. Мелани при встрече едва удостаивали поклона. С Христофом почти не разговаривали. В город приехал коммивояжер его отца.
— Как он преследует нас, — с отчаянием воскликнула Мелани. — Какая ненависть!
«Я понимаю отца, — думал Христоф, — но придет день, мы встретимся, и тогда увидим, кто богаче!» Христоф обнял ее и поцеловал.
— Я уже скопил немного денег, ничто не держит нас здесь. Поедем в Болонью, я устроюсь там.
И действительно, все обошлось хорошо. Депутат Биццари познакомил Христофа с одним очень влиятельным молодым человеком. Между ними завязалась тесная дружба.
Гаэтано Граппа принадлежал к местной знати. Он служил в Риме секретарем министра. Граппа добивался для Христофа кредитов и концессий; однажды он даже привез на фабрику министра.
— Никогда еще у меня не было такого друга, — сказал Христоф Мелани.
Она пристально взглянула на него.
— Кто знает, что ему нужно. У тебя есть подруга, разве тебе этого мало?
Летом они часто совершали прогулки в горы: Гаэтано специально приезжал на денек из Рима, чтобы принять в них участие. Как-то раз в воскресенье Христоф и Гаэтано сидели вдвоем в кафе — без Мелани. Гаэтано был молчалив и то и дело подливал себе вина.
— Ты еще никогда так много не пил, — сказал Христоф.
— Ты вообще меня плохо знаешь. — И Гаэтано с отчаянием взглянул на Христофа. — Между нами легла тайна, и какая тайна! — И шепотом: — Я люблю твою жену.
Христоф сильно побледнел.
— О! Не бойся. Твоя жена святая. Она скорее согласилась бы увидеть меня мертвым. — Чуть ли не рыдая, он продолжал: — К тому же я действительно твой друг.
После минутного молчания Христоф поднялся.
— Не принимай этого близко к сердцу, — продолжал Гаэтано, — просто я выпил. А чтобы ты видел, что я еще могу держаться на велосипеде, я съеду прямо с откоса!
— Ты свалишься, смотри.
Гаэтано задержался на краю обрыва.
— Ты предостерегаешь меня?
Христоф отвернулся, и тут же послышался шум падающего тела.
Он бросился к Гаэтано. Тот был невредим. Христоф коснулся его плеча.
— Мне жаль тебя, — сказал он.
— Для всех нас было бы лучше, если б я погиб.
— Да, — сказал Христоф.
Они повели свои велосипеды рядом. И вдруг Гаэтано заговорил:
— Отдай мне твою жену! Я говорю с тобой не как джентльмен, мне уже не до того. Отдай мне ее и требуй чего хочешь.
Христоф спокойно возразил:
— К чему это, она сама сделает выбор.
Придя домой, он сказал Мелани:
— Я узнал новость: Гаэтано любит тебя. — И, взглянув ей в глаза, продолжал: — Ага, для тебя это, кажется, не новость. Я так и думал.
Она схватила его за руку.
— Прости! Я не хотела восстанавливать тебя против него. Ты должен был сохранить друга.
— Оставь это, сейчас речь идет о тебе, ты должна сделать выбор.
— Что это значит?
— Гаэтано богат, тебя ждет счастье. Мое будущее туманно. У него есть связи в Ватикане; возможно, он выхлопочет тебе развод, чего мне никогда не добиться. Он женится на тебе.
— Какое мне до всего этого дело! Я должна выбрать? Но я же выбрала, когда пошла за тобой. Помнишь, как ты сказал тогда: это на всю жизнь!
— Возможно, но мы стали старше и так много пережили тяжелого. Боюсь, что и отсюда нам придется уехать. Выдержишь ли ты эти вечные скитания?
— Ты моя отчизна — ты! — И она с силой тряхнула его за плечи. — Вспомни нашу каморку в Милане, когда мы были так одиноки, в чужой стране. Эти чужие, сквозь толщу которых нам пришлось пройти, они еще теснее сблизили нас друг с другом. Что может теперь разлучить нас?
Она видела, что его лицо смягчилось, губы задрожали, и, ликуя, прижала его к себе.
— Ах! Ты усомнился во мне, ты боялся! Как я люблю тебя за это! Ведь это такое счастье, что я еще раз могу отдать тебе себя!
Молодой Граппа опрокинулся вместе с экипажем и был на волосок от смерти. Когда он уже выздоравливал, к Христофу явился глава семьи Граппа и попросил его уехать с женой.
«Мы не будем здесь счастливы, — сказали они друг другу, — к чему мучить этого беднягу. Подальше отсюда! Что-нибудь совсем новое!»
И они поехали в Нью-Йорк. Картины старых мастеров, которые он собрал в Италии, принесли ему первый капитал. Христоф поместил Мелани в лучший пансион Балтиморы и отправился добывать деньги. Он скупал лес и землю, разрабатывал торф, участвовал в застройке одного города. Однажды на какой-то ферме на него напали бандиты. Едва оправившись и обзаведясь жильем, он выписал Мелани к себе.
За четыре года стоимость двухсот участков, принадлежавших ему в Спрингтауне, возросла в двенадцать раз. Христоф и Мелани занимали теперь вполне благоустроенный дом городского типа.
— Что сегодня идет в театре? — спросила Мелани как-то вечером и, вздохнув, продолжала: — Жить в ста пятидесяти милях от ближайшего театра — как смеется над нами судьба!
— Потом мы вознаградим себя. А пока хватит с нас и того, что здесь никто нами не интересуется.
— Ты прав, сюда не забредет ни один из коммивояжеров твоего отца. Но в тридцать лет отказаться от людей, музыки, от всякой радости!
Христоф молчал.
— Ты говоришь — потом? Но разве можем мы вернуться домой невенчанными? А ты не хочешь жениться на мне, хотя мой церковный брак здесь не препятствие. Ты прежде всего делец, твои обязанности тебе дороже, чем мое счастье.
— Мы столько раз говорили об этом…
Она не слушала.
— Все потом!.. Потом я уже состарюсь. Ты и тогда будешь со мной?
— Бедняжка, ты скучаешь! — сказал он с состраданием. Но такое неразумие с ее стороны обидело его и вывело из себя: он вышел. Она вскочила и вернула его с порога.
— Не уходи! Ты слишком часто оставляешь меня одну с моими мыслями.
— Если бы у меня не было такой благоразумной жены, мы бы никогда не справились со всеми трудностями и не добились такого положения, как сейчас.