Литературные силуэты

II.

Обращает на себя внимание исключительная, сгущенная социальность поэзии Демьяна Бедного. Он «сплошной» гражданский поэт. В этом Демьян последовал примеру лучших наших писателей классического периода, благотворное влияние которых на себя он отметил в стихотворении «Горькая правда»:

«Личных» стихов у Демьяна почти нет. Его творчество растворяется в общественной жизни. Такого общественного поэта русская литература не знала. Деревенское житье-бытье, гнет помещика, чиновников, духовенства, мироедов, классовая борьба городских рабочих с царской опричниной и с капиталистами, смертные казни, героические усилия партии большевиков и рабочих в условиях царского режима создать свою легальную газету, империалистская война 1914 года, февральская революция, борьба с керенщиной, милюковщиной и корниловщиной, октябрьские дни, гражданская война, дезертиры и снова деревня, деревня, деревня, — разве легко перечислить эти сотни басен, сказаний, частушек, песен, повестей, то гневных, то обличительных, то уговаривающих и разъясняющих, то злых и ядовитых, то добродушно-подсмеивающихся, но всегда направленных к одной цели, чтобы из неслыханных трудностей гражданской войны и разрухи Советская власть вышла победоносной.

Стихи Демьяна не только общественны, но и злободневны. Они следуют по горячим следам событий. Они — своеобразная летопись наших дней. Перечитывая их, читатель наглядно воспроизводит этап за этапом, год за годом, месяц за месяцем величественной и кровавой революционной эпопеи. Личность писателя — перед читателем и в то же время ее нет: свои общественные чувства, настроения, думы поэт подчеркивает со всей силой, но круг узких индивидуальных переживаний закрыт перед читателем, оставлен в тени: любовь и смерть, потаенные радости и горе и т. д., что обычно стоит в центре художественного творчества поэтов-индивидуалистов, в стихах Демьяна Бедного отсутствуют. Там и сям поэт напоминает о себе, но для ради шутки, иногда для нужд «гражданского» порядка:

Дело, однако, нельзя представлять себе так, что личными мотивами поэт беден. Вероятно, при доброй воле Демьян мог бы в этой области развернуть, как у нас любят теперь выражаться, довольно широкие полотна. Но, по твердому мнению поэта, не об этих узко-индивидуальных мотивах надо поведать теперь читателю. Поэтическое произведение, как и человеческая личность, выкристаллизовывается в результате столкновений и подчас жестокой борьбы разных, сплошь и рядом противоречивых и взаимно- уничтожающих эмоций. В необычайном для общего характера поэзии Демьяна стихотворении «Печаль» немного приоткрывается художественная лаборатория поэта. Вспоминая о только что виденном глухом заброшенном полустанке, о мокром от дождя окне, о рваном красноармейце, о голодной гадалке, Демьян Бедный пишет:

Поэт обязан быть искренним, быть самим собой. Трафарет и шпаргалка приводят только к смерти дарования и к административной литературе. Быть искренним, однако, отнюдь не обозначает того, что художник должен «без разбора оправлять все, что идет тогда на ум». Поэт «оправляет» основные мотивы своего творчества, основной характер своих эмоций. Для такого обнаружения он обязан отделить шлак, наносное, случайное, второстепенное, противоречащее этому основному. Найти самого себя, выбраться из ухабов противоречий дело подчас очень трудное и не всякому посильное. Во всяком случае поэтическое произведение не является складом, куда сваливается все в одну кучу.

Для Демьяна задача художественного познания самого себя облегчалась не только наличием благоприятных, общих, бытовых и культурных условий, но и его личным складом. Примечательно, что даже в этом «интимном» стихотворении о своей печали он вспоминает прежде всего грустного красноармейца, голодную гадалку, ложь и тьму…

Одно время у нас в литературе было немало разговоров об индивидуализме и коллективизме. Предполагалось, что вместо старой буржуазной литературы, проникнутой индивидуалистическим началом и отошедшей в область прошлого, новая пролетарская литература в основу свою должна положить принципы коллективизма. Как, однако, реально, практически проводить в искусстве этот коллективизм, никто путем из пролетарских художников не знал. Чаще всего сторонники пролетарского коллективизма проповедывали растворение человеческой индивидуальности «я» в «не-я», в коллективе, в космосе. Такая проповедь была в сущности чужда коммунизму, который стремится разрешить противоречия между обществом и личностью путем роста и гармонического сожительства и взаимодействия, а не путем уничтожения одного из антагонистов. Сквозь видимую революционную внешность и фразеологию в таком «коллективизме» просвечивала сирость человеческой личности, пытающейся убежать от самой себя и раствориться в пантеистических настроениях, попытка уйти в надзвездные края от реальных боевых задач дня и от конкретного людского трудового коллектива. И нетрудно было заметить, что мы имеем здесь дело с простой перелицовкой старых буржуазных, анти-марксистских воззрений, в свое время усиленно пропагандировавшихся нашими махистами и М. Горьким (см. его «Разрушение личности», «Исповедь»). Шуму о коллективизме было много, но толку получилось мало уже по одному тому, что трудовым массам этот коллективизм оказался чуждым и «заразил» только литературные верхушки.

Демьян Бедный тоже коллективист, но он не ловил сомнительных журавлей в небе, а со своей мужицкой складкой и сметкой ограничился синицей в руках. Его «коллективизм» новых неслыханных и невиданных америк не открыл и выразился в том, что он свое дарование пропитал пролетарской общественностью, отдал его на служение конкретным боевым стремлениям пролетариата, его классовой борьбе.