Страница 32 из 63
Не волнуйся, никому и в голову не придет поинтересоваться, чей это бесхозный дракон перед воротами пасется.
Значит, их арестовали не по приказу верховных магов. Это была обычная продажа ордера на арест, привычное дело в среде оружейников. Маги-пространственники зарабатывают на том, что предоставляют убежища беглецам изо всех миров, а вот маги-оружейники — на арестах этих самых беглецов. За соответствующие деньги, если найдется кому заплатить…
Но вот с ним маги-оружейники не могли поступить подобным образом. Хотя уточнение — с ним так и не поступили. Скорее всего, его подержат здесь, пока с его друзьями не будет покончено. А потом выпустят. И сколько потом ни ходи и ни возмущайся, все будут только пожимать плечами. Мол, законное дело в городе магов — арест за деньги. А тебя — тебя им, конечно, не следовало арестовывать. Но ведь выпустили? Ты жив и здоров? Все.
На свободе он мог бы помочь людям. Попросить кого-нибудь, в конце концов, раздобыть денег и перекупить их. Однако он тут. Значит, за это тоже было заплачено.
— И стражники не проговорятся? — быстро уточнил Вигала. — Или ты с ними за это поделился?
Маг пожал плечами:
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Стражников содержим мы, маги-оружейники. С чего их должен удивлять очередной арест? Это наше дело, а не их. Они-то не знают, как тебя зовут, — и значит, не разнесут по городу весть о том, что арестован эльф по имени Вигала.
— Как просто-то, — пробормотал Вигала. — А кто тебе за все это заплатил, маг?
Оружейник молча развернулся и шагнул к выходу. Уже на пороге он остановился и четко произнес:
— И не вздумай пытаться бежать, эльф. Для твоего сведения — в дверь твоей гостевой комнаты вделана мертвая лоза. Которая для тебя — вот ужас-то! — смертельна. Внутренняя сторона двери из живого дерева. Пока ты в камере, живое дерево экранирует мертвое, и это тебя защищает. Но если попробуешь выйти отсюда, я ни за что не поручусь.
— Ты называешь это моей гостевой комнатой? — с насмешкой спросил Вигала. — Значит, я гость?
Маг с издевкой поклонился:
— Ты гость, пока не доказано обратное, не так ли? А что до мертвой лозы — так кто это знал? Я первый буду сожалеть и сокрушаться, если ты все же попробуешь сбежать. И даже в грудь себя кулаками поколочу, если понадобится. Ах, кто знал, какую неудачную комнату я предоставил эльфу. А он так просил уединения… Подумай, эльф. За этой закрытой дверью ты жив и здоров. И таким отсюда и выйдешь, когда настанет время.
«И когда мои друзья уже будут мертвы», — мысленно продолжил Вигала речь мага-оружейника.
Дверь хлопнула, отрезая от пленника свет.
Самка гоблинов появилась через три с половиной часа после ухода мага. За это время он облазил всю камеру, и ползком и стоя, тщетно пытаясь найти в гладких стенах хоть что-нибудь, что могло послужить лазейкой наружу. Хотя бы щель, оставшуюся на месте заделанного окна. Но увы. То ли в комнате и раньше не было окон, то ли их заделали на совесть.
За дверью загремели замки. Он узнал ее раньше, чем она вошла в камеру — от нее по-прежнему пахло горьковатым дымком. Женщина зашла, но на этот раз она несколько нервно прикрыла за собой дверь, оставив только узкую щель. В руках у нее снова был судок.
Вигала, пока она не перевела взгляд на него, торопливо улегся на пол. Следовало дальше изображать больного. Кто знает, может, в гоблинше пробудится жалость…
Хотя какая жалость может быть у самки гоблинов к эльфу?
Она медленной прихрамывающей походкой в полном молчании подошла к нему. Он довольно хмуро оглядел склоненную голову под капюшоном. И даже попытался заглянуть под него.
Ему удалось рассмотреть торчащий курносый нос и толстые, слегка вывороченные губы под ним. Глаза увидеть не смог.
По крайней мере, на ее лице не росли волосы.
Женщина присела и молча стала разгружать судок. Вигала покусал губы, придумывая тему для разговора. Начать следует с далекого, но прийти к тому, что нужно. Погода отпадала — от его друзей это было слишком далеко. Гм… Может, поговорить об одежде?
Но губы сами выдали совершенно другое:
— Тебя не смущает, что я до пояса обнажен?
Он хмыкнул и Мысленно выругал себя. Неужели тот гоблин прав, и он настолько долго обходился без женского общества, что готов заглядываться даже на эту уродину?
Самка на мгновение задумалась, потом быстрым движением спустила на плечи капюшон.
Вигала ожидал увидеть нечто совершенно отвратительное, но лицо у гоблинши было вполне приемлемым. Хотя и не слишком красивым по меркам эльфа. Самыми приятными на лице были глаза — глубокие, темные и опушенные длинными ресницами. Надо лбом топорщились темные волосы, слишком давно не знавшие расчески. Лицо женщины отличалось спокойствием. Но вот глаза казались встревоженными. Почему? Навряд ли это беспокойство за него…
— Нет, не смущает.
— Эльф так углубился в созерцание лица гоблинши, что даже не понял, что получил ответ. Потом спохватился. Он задал вопрос, ему ответили. Отлично. Общение началось. Эльф приподнялся и оперся на локоть.
— Ты опять будешь кормить меня с ложечки? — Полная ложка уже поднялась над судком. — Давай договоримся — я поем сам и буду вести себя примерно, а ты просто поговоришь со мной. Просто разговор, ничего такого. Здесь очень скучно и одиноко, Тебе же приказали, чтобы я ни в чем не нуждался? — Вигала не был уверен, что это так, но очень на это надеялся. — Так вот, я нуждаюсь в разговоре.
Женщина опустила ложку в судок.
— Какие разговоры могут быть у сиятельного эльфа с гоблиншей?
Вигала честно попытался изобразить на лице приветливую улыбку. Наверное, вышло не очень хорошо, потому что глаза у гоблинши испуганно расширились.
Он знал, что зубы у него длинные и острые, больше похожие на звериные клыки. Но до сих пор женщинам это даже нравилось. Поэтому испуг гоблинши эльфа покоробил и даже оскорбил. Впрочем, возможно, на эту особу не действуют его мужские импульсы.
Могли быть и другие варианты — скажем, женщина еще никогда не видела эльфов, и зубы стали для нее откровением. Пугающим откровением. Или же все эльфы ей глубоко антипатичны.
Впрочем, как и все гоблинши прирожденному эльфу — по причине грязного происхождения, уродливости и дурных привычек, свойственных этому племени.
Он вздохнул и попытался подольститься:
— Ты не поверишь, но для гоблинши ты очень красива. — Не звучат ли его слова прямым оскорблением? Он неловко попытался исправить ситуацию: — То есть я ничего не имею против твоего народа…
— Но и врать, что мы тебе нравимся, не стоит, — хрипловато произнесла женщина. — Эльфы презирают таких, как я. И мы оба это знаем.
Поле боя осталось за ней. Ему следует трижды подумать, прежде чем сказать еще что-то.
Самка молча пододвинула к нему судок. Дно емкости скребнуло по полу. Затем выжидательно посмотрела на эльфа. Что ж, она заговорила с ним, теперь время выполнить свою часть договора.
Желудок красноречиво взвыл, требуя еды. Он взял ложку, черенок которой был еще теплым после руки женщины. И зачерпнул из судка. Потом отправил ложку в рот, стараясь есть не слишком жадно, чтобы не напугать гоблиншу еще и этим.
В судке оказалась птица, тушенная в остром соусе с крупными зернами, названия которых он не знал. Вполне съедобно.
— Почему ты не стала разговаривать в прошлый раз? — все еще жуя, торопливо спросил Вигала. Нужно было узнать побольше, пока женщина не ушла. — Тебе приказали не отвечать? Или я просто тебе неприятен?
Гоблинша вздохнула, потом выловила возле своего уха торчащий локон и дернула за него. Привычка? Возможно, она нервничает?
— Мне приказали. Сказали, что побьют, если выдам что-то важное.
Вигала медленно отправил в рот следующую ложку.
— Прости. Мне неприятно, что тебе угрожали из-за меня.
— Это была не угроза, — почти равнодушно сообщила гоблинша. — Меня уже побили, так что теперь волноваться не из-за чего.
Он чуть было не подавился следующей порцией. Наверное, он все-таки слишком торопится с заглатыванием еды.