Страница 43 из 53
Медленно ехала я вперед, время от времени посматривая на усадьбу, и вдруг на тропинке, вьющейся по лугу, увидела двух людей. Издали я разглядела лишь светлое платье женщины и рослую фигуру мужчины. Не отдавая себе отчета, зачем я это делаю, я направила лошадь к тропинке, по которой они шли. Мы медленно двигались навстречу друг другу — и в конце концов сошлись. И тогда я увидела перед собой молодую, скромно, со вкусом одетую женщину, которая опиралась на руку молодого загорелого мужчины. Я окинула их взглядом, и меня поразили огромные сапфировые глаза женщины, с симпатией устремленные на меня. Никогда до этого я не видела этих людей, даже имен их не знала, но то ли по наитию, по возникшей мгновенно симпатии, то ли движимая иным побуждением, я вежливо поклонилась. Они ответили на мой поклон, и, когда мы разминулись, я услышала, как звонкий женский голос сказал: «Какая красавица!» Я горько усмехнулась. Да, красавица, ну и что? И в задумчивости медленно ехала дальше, пока не увидела перед собой низкие деревянные ворота, а за ними поросший травой двор, посреди которого стоял дом, увитый плющом. Я спохватилась, что поступила бестактно, подъехав к воротам незнакомого дома. Это было не принято, и тем более неуместно и невежливо со стороны владелицы замка по отношению к небогатым обитателям скромной усадьбы. Я хотела тотчас же повернуть Стрелку и ускакать, но открывшаяся передо мной картина приковала меня к месту. Как здесь было тихо, спокойно, какой веяло отрадой! Стены дома розовели в лучах заходящего солнца; белые цветы черемухи разливали сильный, приятный аромат; легкий ветерок доносил из березовой рощи мычание скота и голоса пастухов. Неописуемая тоска и умиление охватили меня при виде этого скромного существования, которое я никогда не наблюдала так близко. От окон, позолоченных солнцем, от плюща, обвивающего стены, от розовых цветов, рассыпанных по траве, веяло покоем, поэзией, жизнью, которая протекала в любви и трудах.
Я стояла, смотрела и грезила…
Опомнившись, что стою перед воротами чужой усадьбы, я повернула Стрелку, бросив прощальный взгляд на прелестную картину. Но тут я обнаружила, что рядом со мной стоит пара, встреченная по дороге, а мужчина держит мою лошадь за повод и улыбается.
— Разрешите, пани, — сказал он, учтиво поклонившись, — у ворот моих скромных владений вспомнить древние права владельцев феодальных замков. Когда-то хозяин богатого замка имел право насильно задержать путешествующего по его земле и ввести в свое жилище. Разрешите же мне воспользоваться сегодня этим правом и ввести вашего коня в эти низкие ворота.
Говоря это, он ввел Стрелку во двор, поросший травой, и учтиво подал мне руку, предлагая сойти с коня. Удивленная и очарованная, я не знала, что делать, но тут ко мне подбежала молодая женщина и с улыбкой сказала:
— Будучи кастеляншей замка, я присоединяюсь к акту насилия, которое совершил мой муж, Синяя Борода, и прошу вас: сойдите с лошади и переступите порог дома. Мне кажется, вы только что глядели на него не без удовольствия, — Встав на цыпочки, она протянула мне маленькую белую руку.
— Ваш замок и вправду волшебный, — сказала я, сходя с лошади, — он приковывает взоры незнакомых людей и заставляет останавливаться у ваших ворот, проявляя тем самым неучтивость. Но, по правде говоря, я рада, что поступила невежливо, это дало мне возможность познакомиться с обитателями прелестного уголка, которым я не раз любовалась издалека.
В самом деле, я обрадовалась этому забавному приключению, которое нарушило однообразное течение моей жизни, к тому же люди, так оригинально пригласившие меня к себе, понравились мне.
— И мы вас часто видим, — отозвалась молодая женщина, — когда вы гуляете или ездите верхом. Кроме того, — добавила она, поколебавшись, — мы много слышали о вас и давно хотели с вами познакомиться. А сегодня, когда вы остановились у наших ворот, мы решили воспользоваться этим и пригласить вас к себе.
Я еще раз пожала руку молодой женщине и ее мужу, и мы, уже как добрые знакомые, вошли в дом.
Внутреннее убранство дома Милецких соответствовало его внешнему виду. Здесь было тихо, спокойно и чисто. Белые занавески на окнах и горшки с цветущими розами украшали комнату, на столах лежали газеты, дамское рукоделье и несколько книг. По белым низким стенам тянулись к потолку ветки вьюна и плюща. Здесь не было огромных зеркал, обитой бархатом мебели, картин и статуй, но зато все дышало миром и согласием, все в этом доме говорило о том, что тут заботятся о красоте и изяществе.
Едва мы вошли в гостиную, как из противоположных дверей вприпрыжку выбежал русый голубоглазый мальчик лет шести. Подскочив к пани Милецкой, он обнял ее за талию.
— Мой сын, — с улыбкой представила мальчугана пани Клара.
Увидев незнакомую даму, мальчуган нисколько не смешался. Он смело окинул меня смышлеными голубыми глазами и молодцевато поклонился.
Через час я чувствовала себя у Милецких как дома, словно мы были давними друзьями. Пани Клара оказалась сердечной, милой женщиной с чистой, открытой душой. Внутреннее, семейное счастье, женственность придавали ее обхождению, очень естественному и учтивому, удивительную привлекательность.
Пока она как гостеприимная хозяйка хлопотала у чайного стола, на котором со вкусом были расставлены деревенские лакомства, я разговаривала с ее мужем. Это был мужчина лет тридцати, смелый и энергичный, с загорелым лицом и умными черными глазами. Он с легкостью поддерживал разговор, как светский, образованный человек.
Владек перебегал от матери к отцу, что-то щебеча, задавая кучу вопросов, о чем-то рассказывая; наконец он остановился возле отца и впился в меня синими глазенками.
Я смотрела на три эти существа и любовалась картиной счастья, фоном для которой служили светло-зеленые стены дома. Мужчина олицетворял силу, энергию и разум; женщина была воплощение кротости, доброты и спокойствия, а ребенок связывал взрослых цепью, сплетенной из улыбок и щебета.
Я воочию увидела то, что рисовало мне воображение, когда я смотрела на белую усадьбу из глубины моего сада. Я увидела наяву счастье, о котором мечтала и видения которого старалась отогнать от себя.
Когда зашло солнце, Адам покинул наше общество, и я увидела его у крыльца в кругу дворовых и сельчан. Я не слышала, о чем он говорит, но по жестам поняла, что он отдавал распоряжения по хозяйству и принимал отчеты за день.
— Мой муж, — пояснила Клара, заметив, с каким интересом я наблюдаю за сценой во дворе, — с увлечением занимается хозяйством. Мы не богаты и поэтому многое делаем сами, но благодаря разумности моего мужа, — добавила она с милой улыбкой, — работа доставляет нам удовольствие.
— Трудно себе представить, — сказала я, глядя, с каким благородством и тщательностью одета Клара, — что вы тоже работаете.
— О, для этого существует утро! — ответила Клара. — Я, конечно, не занимаюсь тяжелым трудом; как ни малы наши доходы, у меня есть помощницы, но домашнее хозяйство я веду сама, и этот символ — доказательство тому. — Она побренчала связкой ключей, висевшей у нее на поясе. — Но для этого, — повторила она, — существует утро. Встаю я рано и хлопочу по хозяйству, пока муж занят своими делами. Днем я убираю и украшаю комнаты, учу моего малыша. Этот молодой человек, — она с улыбкой указала на Владека, — уже умеет читать. Но это еще далеко не все, с ребенком надо разговаривать, отвечать на его вопросы, чтобы он с раннего детства привыкал думать! После полудня мы с Адамом вместе читаем, гуляем, я иногда играю, советуемся о наших общих делах, словом, вечера всецело в нашем распоряжении, они посвящены тому, что украшает жизнь: литературе и дружеской беседе.
Наш разговор прервал Адам, предложив пойти погулять, так как вечер отличный. Узкими, тенистыми аллеями, образующими четырехугольник, в середине которого росли плодовые деревья и были разбиты цветочные клумбы, мы вышли к озеру. Вдали я увидела высокую ограду моего сада и белеющую на фоне темно-синего неба башенку. Картина была, бесспорно, красивой, но мне она показалась мрачной. Я мысленно сравнила свое роскошное поместье со скромной усадьбой Милецких и, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы, наклонилась к воде.