Страница 32 из 57
— Поэт? — спросил он.
Я согласно промолчал.
— Посидите со мной, — сказал Олеша, — вашего приятеля позовите тоже.
У нас были кое-какие деньги. Мы спросили, может быть заказать коньяку. Водки в «Национале» не держали. Олеша сделал сдерживающий жест. Он задал несколько вопросов — кто мы? откуда? что делаем в Москве? Мы что-то объяснили. Он довольно сбивчиво стал рассуждать о том, что гении рождаются в провинции, а умирают в столице. Но в общем, я не очень помню, о чем он говорил в тот первый раз. Просто передо мною сидел автор «Зависти», «Лиомпы», «Строгого юноши». Какая разница, о чем он говорит! Да и зачем ему метать бисер перед двумя случайными ленинградскими мальчиками.
— Давайте, мы хоть кофе закажем, — сказал мой приятель.
— Почему только кофе, — вдруг неожиданно оживился Олеша, — мы закажем «Боржоми», кофе и мороженое. Он помедлил и виноватым голосом сказал:
— Ребята, только скажите ясно и честно, бутылку коньяка заказать можете?
Мы могли, мы очень этого хотели. У Олеши была своя официантка Муся. Она все доставила за пять минут.
— Муся, — вдруг сказал Олеша, — коньяк пока не открывай.
И совсем уж виновато посмотрел на нас.
Официантка отошла от столика. Мы молчали. Олеша пожевал губами, поковырял спичкой в зубах. Чувствовалось, что ему надо нам что-то объяснить.
— Ребята, ничего страшного, коньяку мы еще выпьем, а сегодня мне очень нужна эта бутылка.
Мы согласно закивали. О чем речь! Все в порядке. Но, видимо, Олеша чего-то недоговаривал и его это раздражало. Он отпил кофе и заговорил снова.
— Я могу объяснить, в чем дело. Вы ведь из Петербурга, поэты, должны меня понять. Сегодня день рождения Катаева, — он придвинул к себе мороженое и не стал продолжать. Он понял, что мы знаем, как он связан с Катаевым. — Да, день рождения, — повторил Олеша, сделал маленькую паузу и добавил: — И он меня не пригласил.
А потом уже быстро и внятно объяснил нам: — Но я приду к нему на день рождения, я хочу прийти, не выгонит же он меня, тут нет сомнения, до такой достоевщины он не дойдет. Но не могу же я прийти пустым, вот я и принесу вашу бутылку.
Мы ничего не сказали в ответ, все было так понятно, но Олешу мучило что-то еще. Он опять помолчал, допил кофе.
— Как вы думаете, молодые люди, кто лучше пишет, я или Катаев?
Я ответил честно — так думал тогда, так же думаю и сегодня, хоть я считаю Катаева замечательным художником, выдающимся пластиком слова:
— Конечно, вы, Юрий Карлович.
Мой приятель стал что-то говорить о роли Олеши в русской прозе. Я помню, что мелькало малопонятное слово «имажизм». Олеша остановил его, он сделал какое-то неясное движение рукой, обозначающее знак внимания. Тишина надвинулась на наш столик. Сдержанно гудело кафе в этот непоздний час.
— Да, я лучший писатель, — сказал Олеша, — но у Катаева демон сильнее.
И это я слышал собственными ушами.
ТРИ ВОСКРЕСЕНЬЯ
Т. Венцлова, П. Моркусу, В. Чапайтису, а также памяти А. А. Штейнберга
В будущем году в Ершалаиме!