Пленная Воля

Ненависть

Чужая власть ее поработила, Сломила мощь и воли, и ума; Где был престол — отверзлася могила, Где был простор — воздвиглася тюрьма. Она в цепях. Ее, подобно птице, Злой враг загнал в невидимый силок И, приковав к победной колеснице, Своим путем, в края свои увлек. Покрыла пыль и тело, и одежды, И очи жжет, и ценные шелка. Как плеск воды, чуть слышен зов надежды Несбыточно текучей, как река. И чем трудней идти чужой дорогой, Чем ярче блеск чужого торжества, Чем выше царь над пленницей убогой, Чем царские презрительней слова, Тем связь тесней меж гневом и страданьем, Тем уже грань меж злобой и тоской, И каждый вздох становится рычаньем И тонкий шип любви — отравленной стрелой. Но тетиву могучего хотенья Рукою скованной кто может натянуть? И острою стрелой — под смех самопрезренья — Придется ей самой пронзить свою же грудь.

Скупость

Кожа и кости, в отрепья одета, Грязные ноги в дырявых туфлях; В ищущих взглядах, отвыкших от света, Хищная жадность и жалостный страх. Заперты двери и ставни закрыты; Пылью прикрыла стена наготу; Мутные стекла годами не мыты; Сажа горою легла на плиту. Ходит старуха и светит лучиной, В угол заглянет, под стол поглядит; К двери, что заткана вся паутиной, Ухо приложит, молчит и дрожит. В комнате дальней, за дверью дубовой, Ящик за ящиком тянутся в ряд. Полон последний — появится новый, Двери замкнутся — свершился обряд. Мрачны богатства, и путь, и заветы; Груды сокровищ растут и растут; Множатся деньги; к предметам предметы В странном смешенье бессмысленно льнут. В куче безличной познали предельность, Всем недоступные, чуждые всем; Сделавшись целью, низверглись в бесцельность; Были возможностью — стали ничем. Чужды старухе — бессмертное слово, Яркие краски и песенный лад, Нежная благость общенья живого, Плоти цветущей живой аромат. Чужды ей пышных одежд искушенья В блеске согласном очей и камней; Тайна уборов и смысл украшенья, Роскошь природы и роскошь людей. Страшен ей жизни порыв неподкупный, Страсти живой безрасчетный размах; Мил ей один только облик доступный Мертвых сокровищ в дубовых гробах… В доме пустынном воздвиглась гробница, Умерли в сердце веселье и плач… Кто ж ты, старуха: раба иль царица? Робкая жертва иль дикий палач?

Из сборника «СТИХОТВОРЕНИЯ. СБОРНИК ЧЕТВЕРТЫЙ» (С.-Петербург, 1913)

Молитва

О ты, кто жертвой искупленья Перед Всевышним был для нас, Прости заблудшим прегрешенья, Помилуй нас в последний час. Путей земных кругом так много: Не знаем мы, каким идти? Того, кто ложною дорогой К Тебе пришел, Господь, прости.

Зеркало

Молча в зеркало смотрю, Лик с личиною мирю, Примирить их не умею. Знаю лоб свой, рот и нос, Бледность щек и цвет волос, Подбородок свой и шею. Видел, видел сотни раз Встречный взгляд моих же глаз, Ставших в зеркале чужими. И тревожно я гляжу, Взглядов робких не свожу С тех, что созданы моими. Знаю, чувствую себя И, любя иль не любя, Однозвучен лишь с собою. Но лицом я с давних пор, Точно маскою актер, Прикрываюсь пред толпою. Каждый, близкий иль чужой, Видит, знает облик мой Так, как знаем мы актеров; Тем, что видит, создает, И лицо мое живет Жизнью, чуждой чуждых взоров. Верно людям, верно мне Отражает мир вдвойне Зыбкой сменой выражений, И меж толпами и мной Воздвигается стеной, С двух сторон сгущая тени. Знаю я свои черты, Знаю твердо: я — не ты, Но мелькает хаос дикий Сквозь улыбку на устах, В голубых моих глазах Сквозь светящиеся блики. И познать я не могу, Другу ль ныне иль врагу В очи я гляжу украдкой? Чем мне чужд, хотя знаком, Лик склоненный над стеклом, Лик, рожденный в бездне гладкой? И гляжу я, и гляжу, К грани тонкой подхожу, Взгляды встречные сливая: Я и там, и тут, и там, Я себя встречаю сам, Сам себя не узнавая.

Признание

Мы встретились в гостиной, Как будто невзначай, И тонно мы и чинно Болтая, пили чай; Учтиво мы шутили, Смеялись невпопад, И светский без усилий Свершили мы обряд… Не верьте легкой шутке Почтительных речей; Ловите трепет жуткий Враждебности моей, И тайно, под нарядом, Спадающим с плеча, Ищите робким взглядом Кинжала иль меча. Лицо мое открыто Для друга и врага, Но в обуви — копыто, Под шляпою — рога; И если вам забавна Под лоском модным страсть, Как встарь — в объятья фавна Не страшно ль вам упасть? Я скромности не верю, Сударыня моя: Страшны вы мне, как зверю Шипящая змея, И в ласке женских взоров, И в неге женских поз Я вижу дикий норов И пыл бодливых коз… Долой плащи и маски, И к черту вся игра: Зловещий миг развязки Приблизить нам пора, Мгновенно и однажды Схватиться — потому, Что в мире верен каждый Лишь полу своему.