Страница 34 из 125
В ВОКЗАЛЬНОМ ОТЕЛЕ
На окнах отеля — бумажные розы. У пыльных зеркал оплывает свеча. По лестницам бродят свистки паровозов И в комнаты входят — не постучав… И смотрят: на отмели душной постели, Бутылками бедствий с запиской сердец, Бессонные люди считают недели И едут в Стокгольм или в Порт-Суэц. И стекла, звеня от сочувственной дрожи, Опять провожают экспресс на Симплон, Где в синих купе и томящ, и тревожен Такой же летящий, полуночный сон… И сразу решаясь — счета и билеты! Сегодня — столетие скуки и лжи… Но в ночь юбилея сигналы рассвета Твердят семафорами — ехать и жить! А завтра, проснувшись, не вспомнят, не вспомнят Вчерашнюю драму над партером крыш, Увидев внезапно из утренних комнат Над дымом разлуки встающий Париж!.. «Воля России». 1929. № 4ТЯЖЕЛОЕ ПИСЬМО
Кряхтя и согнувшись под ношей, Письмо мне принес почтальон. Он был утомлен и взбешен. И сказал: «В другой раз — наймите себе лошадь! А я вам не вол!» — — И сбросил письмо на стол. Доска у стола — Лопнула, Жалобно, как сигнал, Атлантический SOS — Из комнаты до небес, На синий, далекий берег Божественных Америк… — Я отдал последнюю крону — Почти обед. И сказал — «Очень тронут… Простите, что больше нет…» …Почтальон ушел, отирая пот. Шаги проскрипели в саду. Я разорвал конверт. А внутри — Только пять слов. Вот: «Больше не приду. Прощайте. Мари». «Воля России». 1929. № 4ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ
Полдень разгоняет утреннюю мглу. Весеннему солнцу не вылезть выше. Я останавливаюсь на углу И стою так долго. Что можно было бы на меня Для разных кино наклеивать афиши: «Волга, Волга»… «История одного дня». «Сегодня — несравненная Лилиан Гиш». — Итак, я стою и смотрю: В полдень из всех дверей, Как крысы, покидающие трюм Тонущих кораблей, — Люди, люди, идут и идут… Пять… десять… пятнадцать минут… В одинаковых костюмах, с одинаковой прической, С одинаковой усмешкой; Тысячи людей — однофамильцы и тезки. Тысячи монет — не орлы, а решки Самой обыкновенной меди, С одинаковыми мыслями об отдыхе и обеде. Это — тысячи зеркал Повторяют то же изображенье: Водоворот движенья Среди бетонных скал. И в этом хаосе театральном, Улыбаясь безличьем лица, И я был таким же зеркальным, Таким же отраженным — только контур Мысли, не продуманный до конца, Картограммой забытого белого фронта, В картинной галерее десятой весны, Где бродят на цыпочках в тихих залах Такие легкие и испуганные сны… — А улица гремела и повторяла Все тот же образ, сухой и точный. И я оглядываюсь, ища источник, Центр и ось Этих движущихся отображений, Как движет в испуге ветвями растений В гуще леса запутавшийся лось. Это было похоже на цирковый трюк. И я, разгадывая его, смотрю, Как катятся ядра уличного грома. И средь них неподвижен только манекен В окне торгового дома… Весенние люди болеют хрипкой, А он, из-за зеркальных стен, Улыбается розовой улыбкой И смотрит, не мигая, прямо на солнце… «Воля России». 1929. № 7СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЕ КОРОЛИ
Голубела весна и по-летнему крепла. Перейдя второпях нерешительный март. Начинаясь, Мессина[73] империй и пепла Колебала расплывчатый желтый штандарт. …И всегда, за барьером зеленых акаций, Пухловатой рукой подрезая ростки, Короли проплывали, как лед навигаций. Ноздреватый от ветра, тепла и тоски. И покорно теряя дворцы и короны, Разводили ершей в деревенской глуши, Где на голых деревьях кричали вороны И дымились шершавые шалаши. Где рыжели, ржавея, осенние рощи, Как гербы на решетках дворцовых оград, Где, казалось, что жить — и грустнее, и проще, И еще невозможней — вернуться назад… И когда, растрясясь на мужицкой телеге, Привозил заговорщик помятый пакет — На всеподданнейшее — о побеге — Короли отвечали — «нет». «Воля России». 1929. № 7 вернуться73
Город и порт на о. Сицилия в Италии, пострадавший в 1908 г. от землетрясения.