Страница 1 из 125
Поэты пражского «Скита». Антология
О. М. Малевич А. Л. БЕМ И ПРАЖСКИЙ «СКИТ ПОЭТОВ»
История русской литературной эмиграции, которая началась, можно считать, еще с князя Курбского, особый драматизм обретает в XX веке. Процесс возвращения на родину литературы русского зарубежья до сих пор не завершен. Русский читатель сейчас уже немало знает о двух столицах русской литературной эмиграции XX века — Берлине первой половины 20-х гг. и Париже. Настало время познакомиться и с «периферией» русской литературной эмиграции. И тут на первом месте, несомненно, стоит Прага. В 1928 г. Георгий Адамович писал: «Недавно кто-то сказал, что русская литература за рубежом существует лишь в Париже и Праге. В других городах нет литературы, есть только отдельные писатели. Слова справедливые»[1]. Литературную жизнь русской эмигрантской Праги во многом определяла деятельность молодежного литературного объединения «Скит поэтов» (с 1930 г. — просто «Скит»), бессменным руководителем которого был Альфред Людвигович Бем (23.04.1886, Киев — май 1945? Прага?)[2].
Круг интересов этого выдающегося литературоведа был чрезвычайно широк. Здесь и теория литературы, и история русской литературы от ее древнейшего периода до современности (в особенности творчество Достоевского, Пушкина, Гоголя), и русско-французские, русско-немецкие, русско-чешские культурные и литературные связи, и «русское слово» в самом широком смысле — от стилистики до грамматики и орфографии, и чешская литература, и славянская библиография, и проблемы народного образования, и политика. Политика и привела его в Прагу. Еще относительно недавно существовало представление, что до отъезда в эмиграцию Бем жил в мире литературы, рукописей и библиографий. Работы М. Бубениковой и А. Н. Горяинова[3], переписка Бема с А. С. Искозом (Долининым) и В. И. Срезневским[4], а также некоторые иные свидетельства убеждают, что такое представление не отражает полной картины действительности.
В 1922 г., начиная занятия в «Ските поэтов», Бем говорил: «Эпохи войн, революций и смуты втягивают человека в круг явлений массового характера, подчиняют его волю психологии массы и подставляют его сознанию чаще всего элементарные цели, достигаемые двигательно-волевым актом». Этой активности, которая «держит в цепях человеческую личность, понижая ее индивидуальную ценность», Бем противопоставлял творчество как высшую форму активности, дающую ответ «на внутренние запросы человеческого духа»[5]. Последовательная устремленность к высшей, творческой активности пронизывает всю многостороннюю деятельность этого замечательного человека.
Когда назревавшая в России революция предвещала освобождение личности, молодой филолог, завершавший свое образование в Петербургском университете, не только сочувствовал революционному движению (по собственному признанию Бема, его жизнь во многом определили «Исторические письма» П. Л. Лаврова), но и подвергся репрессиям. В январе 1911 г. он был арестован за участие в студенческих волнениях и выслан в Киев, где ему также не разрешили жить. В июне 1912 г. Бема вновь арестовывают, и ему вторично грозит высылка (причиной послужила дружба с социал-демократом Г. Л. Пятаковым, находившимся тогда под следствием).
Позднее по поводу рассказа А. М. Ремизова «Наперекор» Бем писал об общественных настроениях тех лет: «Соединяло нас всех, влекло друг к другу и предрекало общность, в той или иной степени, нашей судьбы то „наперекор“, то искание своего пути, которое, в конечном счете, связало нас с революцией. И те, кто вырос в иных условиях, кто склонен сейчас, после всего пережитого за годы не мечтательной, а подлинной революции бросить камнем осуждения в старшее поколение, просто не понимают, не чувствуют того, что к революции влекло»[6].
Февральская революция была для Бема не только «общей», но и «личной радостью»[7]. После Октябрьского переворота он еще успевает вместе с В. И. Срезневским съездить в мрачную, точно вымершую Москву для работы над рукописями Толстого, а в декабре 1917 г. приезжает в находившийся под властью Центральной рады Киев. 26 января 1918 г. Киев перешел в руки большевиков. 29 января Бем сообщал В. И. Срезневскому о жизни «под большевиками»: «…расстрелы офицеров, убийство митрополита, вакханалия обысков»[8]. Но и порядки, установившиеся после ухода большевиков из Киева, сочувствия у Бема явно не вызывали. В. И. Срезневскому он пишет об «украинизации <…> под защитой немецких штыков», об атмосфере «бешеной травли всего, связанного с русской культурой»[9]. Приведем отрывок из письма Бема А. С. Искозу от 8 мая 1918 г., лишь недавно обнаруженного дочерью последнего А. А. Долининой среди бумаг матери: «Политическое положение здесь страшно запутанное. Немцы устроили переворот, опираясь на них, крупные аграрии и промышленники проводят свою политику, и в результате появился гетман. Старая власть вела такую преступную политику, так раздражала всех своей шовинистической украинизацией, была настолько непопулярна, что ее падение было воспринято почти со злорадством. Но и гетманство опирается исключительно на немцев. Хотя сейчас ему неожиданно оказали поддержку немцы, но и эта подпорка не спасает положения. Дело явно идет к оккупации. Упорно говорят, что немцы собираются восстанавливать Россию, опираясь на Украину. Политические партии опять оказались совершенно беспомощными в самый решительный момент и сейчас вряд ли могут что-нибудь противопоставить новому строю. Все же события идут так головокружительно, что через неделю можно ждать нового сюрприза. <…> Сейчас у меня есть работа, в Министерстве по великорусским делам, но в связи с переворотом рискую снова оказаться в рядах безработных <…>»[10].
В этом письме Альфред Людвигович Бем, родившийся на Украине сын прусского подданного, предстает перед нами как человек с отчетливо выраженным русским самосознанием. Русский патриотизм Бема еще не раз ярко прозвучит в его высказываниях о мировом значении Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова, да и всей классической русской литературы. Известно, что в конце жизни он принял православие и стал называть себя Алексеем Федоровичем.
Летом 1918 г. Бем, вынужденный временно «дезертировать» с фронта науки (к этому времени он уже был автором нескольких литературоведческих работ, обративших на себя внимание коллег старшего поколения, в частности С. А. Венгерова[11]), возвращается в Петроград, где продолжает работать в Рукописном отделе Библиотеки Российской Академии наук под руководством А. А. Шахматова и В. И. Срезневского. Почти год он курсирует между Киевом, где остаются его жена и дочь, и Петроградом, а в июле 1919 г. в связи с предстоящими вторыми родами жены едет в Киев, к тому времени вновь ставший советским. Через месяц в Киев вступила Добровольческая армия А. И. Деникина. 16 августа 1920 г. жена Бема Антонина Иосифовна, урожденная Омельяненко, писала В. И. Срезневскому: «Я и сама не знаю, что с А[льфредом] Л[юдвиговичем], где он, жив ли. У меня есть лишь одни предположения. Знаю, что еще в ноябре, когда здесь были добровольцы, А[льфред] Л[юдвигович] по делам должен был уехать на юг. С тех пор я не имею о нем никаких сведений. Киев вскоре был занят советскими войсками, и мы, очевидно, оказались отрезанными»[12].
1
Адамович Г. О поэтах. Пражские поэты//Дни. 4.III.1928. № 1348.
2
См.: Dandová М. Alfred Ljudvigovič Bém (1886–1945). Literání pozůstalost. Praha, 1985. 32 s.; Bubeníková М., Vachalovská L. Alfred Ljudvigovič Bém (1886–1945?). Bibliografie. Praha, 1995. 124 s.; Эмигрантский период жизни и творчества Альфреда Людвиговича Бема: Каталог выставки / Сост. М. Бубеникова, Б. Тихомиров. СПб., 1999. 64 с.; mk [Milan Kudělka]. Bém Alfred Ljudvigovič//Česko-slovenské práce o jazyce, dějinách a kultuře slovanských národů od roku 1760. Praha, 1972. S. 40–41; Белов С. В. Бем, Альфред Людвигович // КЛЭ. М., 1978. Т. 9. С. 117–118; Сурат И., Бочаров С. Альфред Людвигович Бем // Вопросы литературы. Июнь, 1991. С. 67–76; Бочаров С. Г., Сурат И. З. Альфред Людвигович Бем [Предисл.] // Бем А. Л. Исследования. Письма о литературе. М., 2001. С. 7–31: Putna М. С. Alfred Bern: Král poustevníků// Putna М. C. Rusko mimo Rusko. 1917–1991. Brno, 1993.1 díl. S. 184–186; Бубеникова М. Бем Альфред Людвигович // Писатели русского зарубежья. М., 1995. Т. 3. С. 210–214; Она же. Альфред Людвигович Бем и чешское окружение // Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии между двумя мировыми войнами. Praha, 1995. Т. 1. С. 214–220; Задражилова М. Безответный триалог//Там же. С. 181–196; Толстой И. Хроники полузабытого оптимиста//Rossica. 1998–1999. Т. 3. № I. С. 95–98; Малевич О. М. К вопросу о роли А. Л. Бема в русской культуре первой половины XX века (А. Л. Бем в пражском «Ските») //Зарубежная Россия. 1917–1939 гг.: Сборник статей. СПб., 2000. С. 308–314; Магидова М. Библиотека А. Л. Бема в Славянской библиотеке в Праге//Зарубежная Россия. 1917–1939. СПб., 2003. Кн. 2. С. 355–360; Эльзон М. Д. К биографии А. Л. Бема//Там же. С. 360–361; Бубеникова М. К вопросу о возможном пребывании А. Л. Бема в СССР в марте 1929 г. (Ответ М. Д. Эльзону) //Там же. С. 361; Магидова М. Петербургские корреспонденты А. Л. Бема в контексте пражских исследований творчества Достоевского//Зарубежная Россия. 1917–1945. СПб., 2004. Кн. 3. С. 288–293; Бубеникова М. Неизвестная работа А. Л. Бема о жизни и творчестве Ф. И. Тютчева // Там же. С. 294–299.
3
В особенности: Bubeníková М. К svědectví některých českých archívů o A. L. Bémovi // Václav Veber a kol. Ruská a ukrajinská emigrace v ČSR v letech 1918–1945. Sborník studií — 1. Praha, 1993. S. 68–75; Она же. Альфред Бем — homo politicus // Prague Perspectives (1). The History of East Central Europe and Russia / Ed. by Petr Roubal and Václav Veber on the occasion of the 25-th a
4
Горяинов А. Н., Робинсон М. А. Шесть писем А. Л. Бема и о А. Л. Беме // Славяноведение. 1998. № 4. С. 94–104; Малевич О. М. А. Л. Бем об «эмигрантской» и «советской» литературе // Факты и версии. Историко-культурологический альманах. Исследования и материалы. Кн. II. Русское зарубежье: политика, экономика, культура. СПб., 2002. С. 109–118; Магидова М. Материалы к истории литературных контактов А. Л. Бема 1920-х гг. (Письма А. С. Долинина и Т. А. Крюковой)//Достоевский и мировая культура. 19. СПб., 2003. С. 229–257; Альфред Людвигович Бем / Всеволод Измайлович Срезневский. Переписка. 1911–1936 / Сост., подг. текста, введение, коммент., именной указ.: Милуша Бубеникова и Андрей Николаевич Горяинов. Брно, 2005.
5
Бем А. Творчество как особая форма активности // Студент. 1922. № 2. С. 4–5.
6
Бем А. Л. Письма о литературе. Praha, 1996. С. 116.
7
См.: Малевич О. М. А. Л. Бем об «эмигрантской» и «советской» литературе. С. 110.
8
А. Л. Бем / В. И. Срезневский. Переписка 1911–1936. С. 60.
9
Там же. С. 61.
10
Малевич О. М. А. Л. Бем об «эмигрантской» и «советской» литературе. С. 111.
11
К вопросу о влиянии Шатобриана на Пушкина// Пушкин и его современники. СПб., 1911. Вып. 15. С. 146–163; К уяснению понятия историко-литературного влияния. По поводу статьи А. С. Полякова «Пушкин и Пнин» // Пушкин и его современники. СПб., 1916. Вып. 23–24. С. 23–44; К уяснению историко-литературных понятий // Известия отделения русского языка и словесности Российской академии наук. 1918. Пг. 1919. Т. 23. Кн. 1. С. 225–245.
12
Горяинов А. Н., Робинсон М. А. Указ. соч. С. 97.