Страница 21 из 125
«Он никогда не будет позабыт…»
Он никогда не будет позабыт. Гул оглушительных копыт. Взбесившихся коней степные табуны Куда-то пронеслись неукротимо злы И оборвались со скалы… Душа — убогий ветеран, на шраме — шрам, Ждет оправданья тем годам Неслыханного головокруженья — Освобождающего нет креста. И простота вокруг и пустота. Декабрь 1923 «Своими путями». 1924. № 1–2«О, справедливей бешеная плеть…»
О, справедливей бешеная плеть И ласковее пламень адских горнов Прошелестевшего в письме покорном: Меня Вы не хотите пожалеть… Все громы труб архистратигов, Смерть пробуждающая медь. Слабей упавшего так тихо: Вы не хотите пожалеть… Те твердые слова, что на разлучном камне выбил, О, разве это месть? Подумайте о той — великой лжи на дыбе. Которую нельзя не произнесть. Январь 1924ЭПИЗОД
За каждый куст, канаву — бой. Уж много дней — Одно лишь — бей! Рвутся вперебой Под пулеметный град. Маршрут прямой: — Петроград. Станции с грудами Вывороченных шпал, Впереди и вокруг дымит Огненный карнавал. Усталый, грязный, давно не бритый, Мимо горящих сел, По дорогам, взрывами взрытым, Он батарею вел. Бинокль — в левой, в правой — стэк, И прочная в межбровьи складка Сверлит из-под тяжелых век, Как у борзой взгляд перед хваткой. Без двухверстки места знакомы, Все звериные лазы в лесу, Все быстрей к недалекому дому Крылья прошлого сердце несут. За шрапнельным дымком к колокольне. Не забывшей простой его свадьбы, А оттуда тропой богомольной К затерявшейся в кленах усадьбе. Взяли мост. И опять — приказ прост: Первый взвод Шагом марш — вперед. Где за горкой — лощина, — Мать когда-то встречала сына, А теперь, как злой пес, — пулемет. Знать, родной растревожили улей. Если острыми пчелами — пули. Стой! С передков! — Давно готово. Иль позабыл привычное он слово? Переломились брови криво — — На карту все, — мое не тронь? — И, как всегда неторопливо: Прямой наводкою… Огонь! Октябрь 1923 «Своими путями». 1924. № 1–2КОННИЦА
Как по площади пройдешь ты серединою Легкою стальной пружиною — Перебойный цок подков, Клочья пены с мундштуков, Кони-лебеди — поджары, А штандарты славой стары, Дерзкие хлестнут фанфары, Тонконогие запрядут, Проплывая ряд за рядом, — Раскрасавица, царица конница, Красоте твоей кто не поклонится! Уже бранными пошла полями, Дорогами пыльными… Похрустывая трензелями, Стежками шьет сильными. Не гостьей паркетною — коршуном Мелькнула в селеньи заброшенном. Все круче стремит, все напористей Беззубой навстречу, без горести! Пред тугокрылой птицей-конницей С опаской кто не посторонится, Кто встанет на дороге?! Одна лишь… Многих, многих, Последний перервав галоп Косою, — на земь… Скомкает… Не перекрестит мертвый лоб Рука девичья, тонкая… От края до края — рокотом… Брови сдвинуты, как в церковь идут. Обвалом находит — грохотом… Сжались плотно, в ивовый жгут. Рыси прибавь! Или не видишь, Господи — От гранат земля оспою Взрыта, ряба… Вот первые — уже поют, Зачмокали… Взметнулась соколом И по жнивью Вдруг — лавою За смертью и за славою!.. Как гневный демон — На огненную стену, Всесокрушающими потоками И — наотмашь, с наскока Рушь! Смертоносная несется конница. Вражья голова — покойница! «Воля России». 1925. № 11НА ВОКЗАЛЕ
Дебаркадер. Экспресс. Вагон и — Вы. Не опуская головы, В упор глаз в глаз, На Вас смотрю, на Вас. Вы за щитом — мы не одни. Сейчас не должен дрогнуть рот. Ну, а потом… Потом один все дни. Один в норе, как крот. Все просто так: была игра. Потом — всю жизнь на стол. Не приняла. Я не ушел. Теперь — конец, и впереди — дыра. И Вам спокойных уж не знать дорог, — Зарвавшийся не я один игрок. И вот: недвижный, тусклый взгляд лови, Кольцом из трубки задави. Ведь все равно, когда вот так глядят, Не возвращаются назад. Вы не придете, знаю, никогда. И мне огромные глаза Тащить через года. Свисток. Ну, воля, напрягись! Сейчас не должен дрогнуть рот. Спокойнее. В глаза — не вниз, Быть может, я и не банкрот? Ведь стоит и впереди — безбрежность, Ведь порвалась одна лишь нить. И кто сказал, что я могу любить, И кто сказал, что у меня есть нежность! «Своими путями». 1926. № 12–13