Страница 38 из 63
— Оставь, Алекс… В следующий раз я не поведусь на такую комедию…
Молодой служитель не успокаивался. Он увидел Леопольдину с пустым взглядом, не обращавшей внимания на снующих мимо посетителей, и настоял, чтобы она рассказала о причине своей меланхолии.
— Я не думала, что он такой. Вчера он был так мил, так предупредителен…
— Так всегда бывает у мужчин, Лео, не следует доверяться внешности… — Алекс знал, о чем он говорит. — Ну как? — спросил он, покровительственно кладя руку ей на плечо. — Если хочешь, я побуду с тобой сегодня вечером. У меня, правда, кое-что намечено, ноя могу отменить.
Леопольдина покачала головой:
— Нет. Очень мило с твоей стороны, но я хочу побыть одна. И потом, пожалуй, мне надо работать. Я сегодня еще ничего не сделала.
Леопольдина посмотрела на сурков, суетящихся около своих норок. У них нет таких проблем, они… Они живут беззаботно. Для них слова «предательство» и «верность» ничего не значат. Черт возьми, кто придумал любовь? Дарвин мог ответить на это? Можно было избавить от мук любви?
И, словно в ответ на свой вопрос, она увидела Сервана. Вот он наверняка не из тех, кто смог бы объяснить это… Он, возможно, разбирается в генетике, но даже не знает, что такое чувство… Еще один грубиян! Но на деле… Откуда он выходит? Он закрыл дверь старою сарая, что стоит на краю зверинца, прямо напротив вивариума. А она всегда думала, что это подсобное помещение пустует.
— Алекс, скажи мне…
Но Алекс, предварительно убедившись, что никто за ними не наблюдает, достал какую-то странную сигарету, небрежно скрученную, и показал ей с видом конспиратора:
— Хочешь? Мы можем покурить это в сторонке. Прогоняет все заботы.
— Алекс! Ты неисправим! — вздохнула она и чмокнула его в щеку.
Она ушла из зверинца все еще с тяжелым сердцем, но все-таки чувствуя облегчение оттого, что смогла выговориться. Что за жизнь была бы без дружбы? Вот наконец нечто, что науке никогда не удастся доказать…
Леопольдина направилась к галерее минералогии, снова и снова проклиная себя за свою наивность. Как могла она попасться на удочку Иоганна Кирхера? Ведь она уже миновала возраст, когда верят в очаровательного принца! За своей чопорной внешностью этот тип оказался вульгарным обольстителем, низкопробным щеголем. Она тем более не могла извинить свою слабость, что вся ее энергия сейчас должна быть сконцентрирована на других делах, более важных. Профессор Питер Осмонд и отец Марчелло Маньяни, они-то не тратят время по пустякам и не находят удовольствие в нелепых шашнях.
Вот почему она была крайне удивлена, увидев двух мужчин, вполголоса что-то обсуждающих над стоящим в коридоре ксероксом. Даже не глядя на документ, который копировался явно раз в тридцатый, они серьезно беседовали. Жужжание аппарата почти перекрывало их голоса.
— Вы думаете, что я должен присутствовать на этой пресс-конференции? — тихо говорил Осмонд.
— Конечно, — отозвался отец Маньяни. — Не для участия в возможных дебатах, а просто посмотреть, что там будет. Весьма вероятно, теперь они близки к тому, чтобы идти в открытую.
— Вы говорите, что Руайе тоже…
— В этом я почти уверен.
Они замолчали, и Леопольдина обнаружила свое присутствие.
— Что, я вас застала во время мессы без песнопения? — сказала она игривым тоном, но тотчас почувствовала всю неуместность своих слов, ведь обращалась к служителю Церкви. — О, простите, святой отец…
— Ничего, Леопольдина. Но вы правы, мы предпочли поговорить в укромном уголке. Так надежнее.
Любопытство Леопольдины снова возросло. Было очевидно, эти двое замышляли что-то очень важное. Она решила подождать и узнать, что последует дальше.
— Итак, согласен, — сказал Осмонд. — Вы меня убедили.
— Ладно. — Отец Маньяни небрежно сунул фотокопии в свой портфель. — Мы завтра увидимся, Питер?
— Как договорились.
Они обменялись понимающими взглядами. Леопольдине казалось, что она смотрит какой-то шпионский фильм, в котором герои пользуются шифровками. Священник тихо удалился.
— Вы мне скажете, что затеваете? — спросила Леопольдина, не скрывая своего нетерпения.
Вместо ответа Осмонд приложил к губам указательный палец, потом недвусмысленным жестом широко повел рукой: стены имеют уши.
Они постояли еще немного и отошли от аппарата.
В этот субботний предвечерний час большинство служащих уже ушли, и в пустынных коридорах их шаги отдавались эхом. Леопольдина бросила взгляд в окно: небо было затянуто, снова надвигалась гроза. Полки и витрины заволакивались мраком. Какое-то зеленое растение вырисовывало против света свой силуэт рядом со скалой, форма которой напоминала развалины Помпеи под лавой Везувия. Атмосфера снова становилась давящей.
Леопольдина подождала, пока они оказались в лифте одни, и вполголоса спросила Осмонда:
— Что происходит?
— Марчелло добыл приглашение на пресс-конференцию Научного общества, это завтра утром, — ответил он. — У меня нет ни малейшего желания присутствовать там, но он думает, что, возможно, будет интересно сходить туда, поскольку я главный редактор журнала «Новое в эволюции».
— Что вы имеете в виду под «добыл приглашение»?
— Скажем, его друзья позаимствовали и… сфальсифицировали.
— Хорошенькое дело… Но зачем?
— Затем, что, по словам Марчелло, именно там скрывается ключ от тайны. Пока я не могу сказать тебе больше. А у тебя есть новости о Паркере?
Леопольдина достала из кармана испещренный пометками листок.
— Тоби Паркер пользуется инвестиционным фондом под названием «Истинные ценности» для отмывания грязных денег.
— «Истинные ценности»… — усмехнулся Осмонд. — Он надеется на диплом святости, наверное.
— Местоположение «Истинных ценностей» подтверждает, что этот фонд занимается лишь организациями гуманитарного толка. Судя по всему, список компаний и предприятий, которые они инвестируют, довольно разнообразен. Смотрите…
Они уже были на первом этаже. Глядя на листок, Осмонд остановился, не обращая внимания на выставку драгоценных камней. А вот у его спутницы это чарующее видение вызвало столь тяжелое воспоминание, что она повлекла американца к выходу.
Ветер разбушевался. Сторожа свистками и громкими криками объявляли о закрытии Ботанического сада. Толпы любопытных бродили по аллеям, чтобы проникнуться атмосферой этих почитаемых мест, ставших вдруг опасными. Словно стервятники, они оглядывали служащих, выходящих из зданий, прикидывая в уме степень их ответственности за разыгравшуюся трагедию. Кто в «Мюзеуме» серийный убийца? И они чувствовали себя в большей безопасности, потому что не принадлежали к этому кругу. На скамейке мужчина читал последний выпуск «Монд». На первой странице заголовок гласил: «Серия необъяснимых убийств в Национальном музее естественной истории».
Леопольдина и Осмонд поспешили к выходу на улицу Кювье, чтобы поскорее уйти от инквизиторских взглядов. И тихо продолжили разговор. Осмонд указал на одно слово на листке.
— «Оливер»… — сказал он. — Они повсюду… Хотел бы я знать, чем можно объяснить такую страсть к наукам… Леопольдина, у меня есть для тебя очень важное поручение. Но прежде всего я должен предупредить тебя, что это опасно. Абсолютно необходимо, чтобы ты держалась подальше от одной личности. Я не хочу вмешиваться в то, что меня не касается, но…
Леопольдина сочла нужным оборвать вкрадчивое вступление Осмонда.
— Вы хотите сказать о Норбере? Я знаю, что его подозревают в связи с несчастным случаем с Аланом… Но он к этому непричастен. Он честный парень, может, правда, немного бестактный…
Раздавшийся голос буквально пригвоздил ее к месту. Его голос.
— Мадемуазель Девэр…
На повороте к теплицам появилась изящная фигура Иоганна Кирхера. И сразу сердце Леопольдины забилось сильнее, ноги задрожали, голова закружилась. И все же, наученная по меньшей мере странным поведением главного хранителя, она заставила себя принять невозмутимый вид.