Страница 151 из 174
«Он прав, — подумал Зенич. — Он мыслит начерно, но как часто в нашей работе путь усреднений и обобщений оказывается самым верным! Это потому, что идеальные ситуации существуют только в воображении».
— Давайте сводить все воедино, — продолжал Мытарев. — Во время стоянки в Южном Цырин встречался с кем-нибудь?
— Не установлено.
— Выехал по расписанию?
— Минута в минуту.
— В каком был состоянии?
— Пассажиры показывают — в нормальном. Всю дорогу разговаривал с пограничником.
— Что говорят о пограничнике?
— Говорят, что выглядел отпускником, с чемоданом, очень веселый.
— Веселый, — задумчиво повторил полковник.
— И вот еще что, — вспомнил Зенич. — Водитель не хотел подбирать пограничника, но пассажиры упросили. Вернее, пассажирка.
— Да? — оживился Мытарев. — Интересно. Учительница с инженером сошли в Степном около трех часов утра. С Цыриным остается только солдат. После Степного автобус нигде не останавливается и сходит с маршрута, повернув на Окружное шоссе. Почему?
— Цырин спешит.
— Спешит… Вам, Владимир Николаевич, не кажется странным, что ночью по пустынной трассе расстояние в сто километров скоростной автобус проходит за два с лишним часа?
— Кажется, — признался капитан.
— Катастрофа произошла около шести утра. И когда встал вопрос о встречном и попутном транспорте, выяснилось, что, кроме «Жигулей» Платникова и «уазика» рыбхоза, в течение часа через пост ГАИ не проходила никакая другая машина. Это дало повод старшему лейтенанту Мехтиеву утверждать, что автобус на Окружном шоссе никто до столкновения не видел. По-видимому, он ошибся. Если Степное Цырин прошел в три утра, то на тридцать шестом километре, вероятнее всего, был часов в пять. Стало быть, его могли видеть с машины, которая проходила пост до пяти утра. Или с автобуса, следовавшего в Стрюки: он миновал пост в четыре пятьдесят шесть. Эти четыре минуты вычеркнули его из списка Мехтиева.
— Значит, выводы Мехтиева неверны?
— Вы заметили, я сказал «могли видеть». Но могли и не видеть. Расхождение во времени около получаса. Я лично склонен объяснить это тем, что Цырин где-то после Степного останавливался. Подождем с догадками. — Полковник посмотрел на часы. — Автобус из Стрюков должен вот-вот вернуться. Поезжайте на вокзал и поговорите с водителем.
ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ
— Вася! — позвал диспетчер. — Слышь, вылазь! С тобой хочет поговорить товарищ из милиции.
Сначала показалась кепка. Под кепкой сверкнули глаза. Дверца распахнулась, и из кабины вывалился шофер.
— Василий Нетреба, — представил диспетчер водителя. — Я вам больше не нужен?
— Нет, спасибо, — сказал Зенич, и диспетчер, кивнув, ушел.
— Слушаю вас, товарищ из милиции, — сказал Василий Нетреба, маленький человек лет сорока пяти со смешной фамилией.
— Капитан Зенич. Поговорить, товарищ Нетреба, надо. Ну, хотя бы вон там, под навесом.
— Лучше в автобусе, — предложил Нетреба. — Сухо, и никто не мешает.
Не дожидаясь согласия капитана, он влез в кабину и открыл переднюю дверь. Зенич вошел в салон и сел рядом с водителем. Сел и тут же вспомнил, что в таком же вот кресле ехал пограничник, а за рулем сидел Цырин.
— Вы сегодня ночью ездили в Стрюки? — спросил капитан.
— А вы разве не знаете?
— Ну, я, допустим, знаю…
— Так точно, ездил, — подтвердил водитель.
— В котором часу?
— Выехал в половине пятого.
— По дороге, а точнее, на Окружном шоссе встречали кого-нибудь?
— Встречал.
— Кого?
— Да Цырина, водителя нашего.
«Попали, — подумал капитан. — Только спокойнее. Он ничего не знает об аварии».
— На каком километре?
— На сороковом, пожалуй.
«Ошиблись, черти, — вспомнил капитан Мехтиева и его людей. — Цырин был там раньше, чем вы высчитали. Правда, место Нетреба называет неточно, но это несущественно. Он и не мог назвать его точно».
— Время не помните?
— Минут в десять шестого дело было. Я остановился. Снова удача.
— Остановились? Для чего?
— Его автобус стоял на обочине, без огней. Мало ли что… Вижу — машина наша. Вышел посмотреть. Заглянул в салон…
— И что, был там кто-нибудь?
— Не было никого.
— А двери?
— Двери были открыты. Я в кабину глянул — ключи на месте, чемоданчик на сиденье стоит.
— Чемоданчик?
— Чемоданчик, — подтвердил Нетреба. — Небольшой такой. Двери, ключи, чемодан… Может быть, потом Цырин вернулся? А пограничник?
— И что же, так никого и не нашли?
— Нашел, — сказал шофер, который, как заметил капитан, не видел в этой ситуации ничего необычного. — Только выхожу, смотрю — Цырин идет, водитель.
— Откуда идет?
— Из плавней. Они метрах в двадцати от того места начинаются. Оттуда и шел.
— И вам не показалось это странным?
— Не показалось. — Шофер выразительно улыбнулся. — Мало ли что человек мог делать в плавнях.
— С Цыриным разговаривали?
— Перекинулись парой слов. Он сказал, кардан полетел. Будет ждать попутную машину, чтобы вызвать аварийку.
— Больше ни о чем его не спросили?
— Спросил, где пассажиры. Сказал, что было всего несколько человек, но все сошли в Холмах. Такое у нас часто случается, особенно ночью.
«Вот оно, — сказал себе капитан. — Цырин солгал насчет пассажиров и что поломан, и он что-то делал в плавнях. Нечто такое, после чего потребовалось оставить автобус и уходить. И снова тот же пресловутый двенадцатичасовой барьер. Он не побоялся все бросить, даже после того как его заметили. Кажется, утром осматривали плавни в районе катастрофы. И все-таки надо взглянуть самому».
— Я понимаю, товарищ Нетреба, что вы устали, и все-таки попрошу вас поехать со мной, — сказал он водителю.
— Куда?
— На трассу. На то место, где вы встретили Цырина.
— Когда?
— Сейчас.
— Какие разговоры, — неожиданно легко согласился Нетреба. — Поехали, раз надо.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДВАДЦАТЬ ТРИ МИНУТЫ
Тридцать шестой километр. Унылые деревья вдоль дороги. Плавни. Гнетущую их бесконечность скрадывает туман, но от этого она ощущается еще отчетливее. Дождь. Пустынно. Автобус и машину уже убрали. И только белые полосы на асфальте — нанесенные специальным составом, они использовались для воссоздания ситуации столкновения — напоминают об аварии.
Капитан остановил машину на обочине и посмотрел на Нетребу.
— Пойдемте, — пригласил он. — Покажите, где вы его встретили.
— Покажу, — кивнул Нетреба. — Только не здесь это было.
— Ближе? Дальше? За поворотом? Покажите где, я подъеду.
— Совсем не здесь, — повторил шофер.
— А где?
— Километрах в двух.
— Вы точно помните? — взволнованно спросил Зенич, чувствуя, как заползает в сознание безотчетное ожидание чего-то непоправимого. — Было темно, и все могло выглядеть по-другому.
— Точно помню, — повторил Нетреба. — Здесь поворот, а там прямой участок и плавни ближе к дороге. И еще там асфальт сильно выбит, а здесь он в порядке, вы же видите.
Он знал, что говорил. Он ездил, по этой трассе не первый день.
ДВАДЦАТЬ ЧАСОВ
Откинувшись на сиденье, капитан ждал. Рядом, молчаливый и бледный, сидел Нетреба. Водителя трясло противной мелкой дрожью, и Зеничу казалось, что трясет машину.
«Сейчас приедут, — думал капитан. — Это хорошо, что они приедут. Надо, чтобы было шумно и много людей. Одиночество вдвоем и тишина — плохие спутники в подобных ситуациях. С ними особенно остро ощущаешь всю непоправимость случившегося и страх, который можно приглушить, но от которого невозможно избавиться совсем.
Этот парень тоже так считает. Он совсем сдал и смотрит на меня с каким-то собачьим выражением в глазах. Как будто я что-то могу изменить. Ни черта я не могу. И плохо мне так же, как тебе. Ты это понимаешь, дружище? Только плохо нам по-разному. Мне плохо потому, что я это допустил. И не вздумай оправдывать меня, пожалуйста, что, мол, ничего я об этом не знал и вообще был в другом месте. Лучше молчи, как молчишь».