Кот в мешке

– Я видела здесь такой вопрос… О, вот он: «Откуда Падальский знал?» Так вот, с полной ответственностью отвечаю: об Алиции Эрнест всё узнавал от Зенончика. Я не раз собственными ушами слышала, как Зенончик докладывал ему о твоих обычаях и привычках, о порядках в твоем доме. Правда, в тот раз он рассказывал о яйцах всмятку, но к твоему любимому яичку добавлялся какой-то список растений и потерявшиеся луковички и семена. Выводы напрашивались сами… Что я говорю, выводы ринулись водопадом, особенно после того, как позже Эрнест хотел удостовериться у меня, правду ли ему рассказал Зенончик. Не врет ли, не старается ли его обмануть.

– И ты, конечно, ему сказала…

– И я, конечно, наврала ему с три короба, тогда он как раз мне одну гадость сделал, и я к нему соответственно относилась. Очень уж я не люблю, когда мне сознательно устраивают гадость. Не говоря уже о том, что сама я никогда у Алиции не жила и обычаи ее дома мне не известны. В этом отношении Зенончик превосходил меня на целые Гималаи.

Взяв в руки список, Павел молча вычеркнул еще один из наших вопросов.

– В тот период я не придала значения журналу Яся, – продолжала Анита, – но, как я уже говорила, с апреля я часто была в отъезде. И как это часто бывает в жизни, если на человека что-то свалится, то одним случаем дело не ограничится. В такую полосу его жизни обычно на него сыпется столько новостей и неожиданностей, сколько и за десять предыдущих лет не бывало. Ну так вот, у знакомого ювелира в Варшаве я увидела маленькую золотую фигурку северного оленя дивной работы. Мы разговорились, у него была еще пара таких же маленьких золотых павлинов, но он кому-то их продал. И вообще, сказал он, вроде бы существует целая коллекция фауны такого рода, вроде памятник искусства, но он не специалист и больше ничего о данной коллекции не знает, его дело купить и перепродать. Только по возвращении я осознала всю важность услышанного, помогли неясные ассоциации и умение делать выводы. Короче, показала я Эрнесту своего оленя, он мне показал своего, я опять подумала и хитростью выведала у него, что именно эту коллекцию он и ищет с давних пор. А теперь, дорогуша, можешь вычеркнуть следующие два вопроса, я решила больше не строить из себя безграмотной кретинки, читать я умею, сопоставлять вопросы и делать выводы тоже, так что пора и вам сказать мне несколько слов. Ведь именно кое-что из этого нашли вы в своем кошачьем мешке?

– И покажем тебе, – спокойно сказала Алиция. – Как ты сама изволила заметить, я люблю молчать, они тоже. Кроме нас, никто о нашей находке не знает. Так что делай выводы, и пусть они превзойдут все твои предыдущие – грянут настоящей Ниагарой.

Без катаклизмов у нас не обходится. До Ниагары не дошло, помешало очередное препятствие, на сей раз в образе Зенончика.

Он ввалился через дверь ателье, ведь парадную мы предусмотрительно заперли. Возможно, он и стучал, но слишком тихо, во всяком случае, никто из нас стука не слышал. Поэтому он обошел дом и нашел вход со стороны сада не запертым. Вот и возник совершенно неожиданно на пороге гостиной.

Первыми отреагировали кошки, эти замечательные зверушки. Они явно не любили Зенончика, поскольку вдруг в гомон человеческих голосов вторглось что-то жуткое: яростное шипенье, грозное мяуканье и недовольное фырчанье. И все трое бросились к гостю, но не для того, чтобы напасть на него, как на Падлу, а убраться подальше от неприятного типа, оказавшегося у них на пути. С диким воплем отскочил Зенончик от дверей, опрокинув при этом один из цветочков хозяйки и прервав ее рассуждения о выводе, который Анита должна была сделать для себя, то есть тоже хранить тайну о нашей находке.

При виде того, что натворил гость, хозяйка зашипела на него не менее яростно, чем ее любимцы:

– Неужели всякий раз, что бы ни случилось, обязательно должны гибнуть мои цветы? Мог бы выбрать что-нибудь другое.

– Они же бешеные! – продолжал орать Зенончик, трясясь как в лихорадке. Упреки хозяйки до него явно не доходили. – Их надо держать в клетке! Ты чего на меня набросилась? А, цветочек, но ведь он совсем маленький. Разбился, погиб? Извини, пожалуйста, наверное, надо это убрать с пола?

Алиция уже успела овладеть собой.

– Нет, не надо. Пусть полежит, может, отрастет. Кто тебе разрешил входить через дверь с террасы?

– Так ведь парадная дверь была заперта, – глядя на хозяйку все еще испуганными глазами, удивленно оправдывался гость.

Хозяйка продолжала сурово допрашивать незваного гостя::

– А как тебе кажется, почему главная дверь была заперта?

– Не знаю. Может, ты просто забыла ее отпереть после ночи? По рассеянности.

– Не такая уж я рассеянная, – сухо возразила Алиция. – Запертая же дверь означает, что в дом нельзя входить. Именно с этой целью я ее и заперла. Это не пришло тебе в голову?

– Нет, – честно признался Зенончик и удивился еще больше: – Зачем запирать? Вас тут вон сколько…

– …так что одним человеком больше, одним меньше – какая разница, – продолжила его рассуждения Анита.

Зенончик всем своим видом как-то ухитрился показать нам, что именно это он имел в виду. Успокоившись, огляделся, ничего съестного не увидел, со вздохом прошествовал в кухню, сделал себе кофе, влив побольше сливок, притащил из кухни же для себя табуретку и сел за наш стол. В гостиной сразу стало как-то тесновато.

В комнате воцарилось неловкое молчание. Думаю, все присутствующие, подобно мне, лихорадочно старались придумать способ как-нибудь поизящнее избавиться от нахала, нарушившего плавное течение наших, столь важных, переговоров с Анитой. Не хотелось делать это в грубой форме, дипломатичные же подходы обычно разбивались о Зенончика, как о каменную стену. Наверняка он твердо решил дождаться обеда или даже ужина, и я уже подумала о том, чтобы извлечь из холодильника первое попавшееся под руку, сунуть этому бормоглоту и распрощаться с ним. В данном случае исключался прежний способ избавления от нахала, когда Анита просто захватывала его с собой, уезжая от нас. Сейчас Анита являлась центром наших переговоров, без нее они теряли смысл. Закончить конференцию вот так, не поставив последней точки? Ни за что на свете!

Зенончик не почувствовал неприязненной атмосферы гостиной и болтал без перерыва.

– О, что это у вас? – неожиданно перебил он сам себя и потянулся к перечню наших вопросов, который лежал на столе перед Алицией.

В ответ Алиция проворчала свое обычное словечко на «г».

Зенончик, парень покладистый, и на сей раз не возражал.

– Возможно… А как с мешками? С теми, кошачьими? Алиция, не появились ли у тебя какие-нибудь новые мешки?

– Разве что под глазами, – вырвалось у Павла.

– Да нет, я имею в виду те, с железной дороги, – возразил гость, никак не отреагировав на иронию. – Не нашла ли ты чего новенького?

Алиция вдруг оживилась:

– Хорошо, он напомнил. Не нашел ли кто из вас моего зуба? Сегодня утром пропал. Пятый, правый верхний. Никак не вспомню, куда я его положила.

– В ванной лежит, – информировала ее Беата, потянувшись за сигаретами. – На подоконнике за ванной. Занавесочка его прикрывает. Я занавеску немного раздвинула, чтобы посветлей было, вот и увидела твой зуб. Надеюсь, до сих пор там лежит.

– Если под ванну не свалился. Но даже и в этом случае не страшно, дальше сваливаться ему некуда. Пусть лежит.

Зенончика зубы не интересовали, он тянул свое:

– А меня так интересуют коты в мешках. Ведь может оказаться очень интересный кот. А не помочь ли тебе поискать их?

Я бесцеремонно перебила опасные рассуждения гостя, решив воспользоваться случаем и выяснить один из еще не выясненных аспектов нашего дела.

– Скажи, откуда ты знаешь Падальского? – спросила я Зенончика.

– Кого? – не понял тот.

– Эрнеста, – пояснила Анита.

– А, Эрнеста… Эрнеста я, конечно, знаю. С каких пор? С давних. Лет пятнадцать назад он строил для наших соседей крупный объект. Точнее, комплекс зданий для пансионата. Мы ведь тогда у моря жили. И завел роман с моей теткой. Тогда, пятнадцать лет назад, она была еще ничего, можно было и влюбиться. Вот тогда мы все и познакомились. И даже подружились семьями.