Банк

С трудом дождавшись шести часов вечера, отправился домой. Страшно хотелось выпить — не потому, что этим надеялся изменить подавленное настроение, просто на самом деле испытывал жажду, ту самую страшную жажду, которую нужно «заливать». Но завтра предстоял тяжелый, напряженный день, и провести его было необходимо максимально собранным, а не с больной, похмельной, разбитой головой, — надежда умирает последней, вдруг еще и удастся что-нибудь изменить. Дома, переодевшись, лег на кровать, достал подушку, подложил под себя, включил телевизор. Поочередно нажимал кнопки дистанционного управления, перескакивая с канала на канал, ни на какой программе не останавливая своего внимания. Скоро пришла Жанна, с порога начала весело щебетать, рассказывая о каком-то смешном случае, приключившемся у них сегодня на работе, но, заметив, что он не в настроении, оставила его и отправилась на кухню готовить ужин. Ели молча. Только когда перешли к чаю, она задала было вопрос о причине его состояния, он сослался на головную боль, и Жанна прекратила попытки его разговорить. Влад решил, что нужно выспаться, лег пораньше, но сон не шел. Как он, ворочаясь, ни менял позу, как ни мял подушку — лезшие в голову дурные мысли заснуть не давали. Из кухни пробивалась полоска света — Жанна спать не хотела, читала книжку. Наконец он потихоньку задремал — и ему почему-то снилось, будто он бежит по лесу, преследуя убегающих фашистов, палит по ним из автомата, но не может попасть — пули не долетают, обернувшись же, видит, что другая часть фашистов, наоборот, преследует его, — так он и бежал следом за одной группой, скрываясь от другой.

Когда пришло утро, вставать страшно не хотелось, нисколько он не выспался — во всяком случае, свежим и отдохнувшим себя не чувствовал. Взбодрился только после душа и чашки горячего чаю. На языке почему-то вертелась фраза «Семи смертям не бывать, а одной не миновать», и отогнать ее от себя он не мог. Оделся, чмокнул Жанну и отправился на работу.

В банке все шло своим чередом, как обычно. Изменение замечал только Влад, и это изменение напрямую его касалось и произошло по его вине — банк лишился полутора миллиардов. Полтора — не сто пятьдесят и не пятнадцать, да и не в первый раз подобное у них случалось, но впервые в этом фигурирует его, Влада, имя. Он понимал, что никому из коллег еще ничего не известно, хотя Дима и побывал вчера на беседе у управляющего, но ему казалось, что каждый взгляд, на него обращенный, говорил: «Ну что, умыкнул денежки, пока Саша в отпуске был? Молодец! И как хитро все обставил! Но мы-то не дурачки, соображаем, что к чему…»

Появление Александра на рабочем месте удивило всех, но особенно сильно — сотрудников его отдела. Косовский и Наташа в течение первой половины дня шептались друг с другом, сначала недоуменно, потом многозначительно переглядывались, — естественно, они готовили договор и прочие документы на этот последний кредит и могли о многом догадываться, хотя в случае пролонгации ставить их в известность было вовсе не обязательно. Саша обстоятельно расспросил Влада о том, что происходило в его отсутствие помимо истории со злополучным кредитом, внимательно выслушал, занял свое кресло и приступил к работе, Влад же сидел рядом с совершенно отсутствующим видом, будто все происходившее вокруг никак его не касалось — да так, наверное, и было на самом деле. Наконец Саша не выдержал, встал, толкнул дверь, она громко хлопнула, вернулся обратно на место, произнес:

— Ну и что ты собираешься делать?

— У меня есть возможность еще что-то делать? — усмехнулся Влад.

— Ничего за вчерашний вечер не придумал?

— А что тут придумаешь… В пролете я, Саша, в большом пролете. Такого дерьма у меня за всю жизнь еще не было.

— Ты, Влад, подожди, еще и не такого насмотришься. Борисыча, между прочим, вчера озадачили, но он, естественно, ничего и никого не нашел. Правда, не знаю, сколько у него времени до вынесения вердикта, или оный уже составлен, но все равно сегодня-завтра тебе с Хозяином беседовать.

— «Не виноватая я, он сам пришел»? — скривился Влад.

— Я не знаю, что тебе советовать. Ты ведь понимаешь: как Хозяин скажет, так и будет. Тут уж он решает, прав ты или виноват.

— Вот как?

— А у тебя много аргументов есть в свою защиту?

Тут раздался телефонный звонок. Саша снял трубку, произнес: «Да» — и после некоторой паузы: «Хорошо». Взглянул на товарища, сказал:

— Анатольевич говорит, что тебя уже зовут. Могу пожелать только удачи.

— И на том спасибо. — Влад окинул взглядом стол, подумал, нужно ли ему что-нибудь с собой захватить, махнул рукой, развернулся к выходу и уже в дверном проеме сказал: — Извини, Саш, что я тебя подставил. Не держи зла.

— Уж за это не переживай. Злился я вчера, а сегодня уже перекипел. Мое от меня все равно не уйдет, а тебе хреново, так что держись.

— Спасибо.

— Давай.

Влад подошел к диспетчеру, спросил:

— Я в центральный, есть кому везти?

— Да, Вова давно ждет.

— Давно?

— Ну да. Сказали — тебе машину, готова должна быть к любому моменту.

— A-а, замечательно.

Через двадцать минут Влад уже был в центральном офисе. На входе прошел через металлоискатель, тот зазвенел, пришлось вывернуть карманы, охранники внимательно изучили его пропуск, предложили пройти.

Влад прошествовал в секретариат — в огромной комнате вдоль стен, на которых висело бесчисленное множество различных картин, стояли кожаные диваны, у окна в нескольких клетках находились попугаи, тупо смотревшие друг на друга и на вошедшего, стрекотали там что-то друг другу, в центре стоял большой стол, половину которого занимал суперфакс-телефон со множеством разноцветных кнопок. Кресло за ним пустовало — молодая женщина, его занимавшая, поливала из изящной лейки цветы, растущие в стоящих вокруг многочисленных кадках, была и карликовая пальма. Завидев гостя, дама развернулась к нему и вопросительно приподняла брови:

— Здравствуйте, вы по какому вопросу?

— Меня зовут Друбский Владислав Дмитриевич, мне назначено.

— А, да-да. Подождите секундочку.

Влад уселся на диван, в течение нескольких последующих минут рассмотрел все до одной картины и с сожалением отметил про себя, что ни одна его не впечатлила. «Видно, мало того, что я живопись, плохо понимаю, она еще и во мне ничего не трогает, не будоражит. А может, просто тут картины висят дерьмовые?»

Секретарь закончила поливать цветы, грациозно села в свое кресло, сняла трубку, позвонила, сообщила о посетителе, вероятно, получила утвердительный ответ и, сверкнув белозубой улыбкой, пригласила Влада войти в кабинет, хотя именовать «кабинетом» огромную комнату со страшно дорогой мебелью, уже действительно выдающимися картинами, принадлежавшими кисти известных художников, и раритетными изданиями в шикарных переплетах, стоявшими в книжных шкафах, тесно прижавшись друг к другу, было трудно. В помещении находились только два человека — Иван Борисович и сам Хозяин.

— О-о! — завидев Влада, воскликнул последний. — Кто к нам пожаловал! Владислав Дмитриевич! Присаживайтесь, любезный!

Гость сел на предложенное место, по правую руку находился начальник службы безопасности, через стол — сам Хозяин. Фразы свои он произнес столь доброжелательным тоном, что можно было предположить, будто он разговаривает не со своим проштрафившимся сотрудником, а со старым другом, коего не видел года три, и теперь чрезвычайно рад долгожданной встрече. Выглядел он вполне на свои пятьдесят лет, был явно склонен к полноте, но толстым не казался, хотя, глядя на него, становилось ясно, что этот человек питается в основном в хороших ресторанах, а если дома, то употребляет в пищу продукты исключительно высокого качества. Внешностью своей он был похож больше на партийного работника, чем на владельца коммерческого банка, и, если бы не безукоризненный костюм, золотые часы на руке и запонки на манжетах, его вполне можно было принять за первого секретаря горкома КПСС, произойди встреча лет десять тому назад.