Банк

— Да, говорим, говорим, а рациональное зерно не нашли — хотя, право, оно здесь и не нужно, — задумчиво произнес хозяин.

— Кстати, Влад, а с чего ты взял, что Лермонтов смерти искал, — потому что Мартынова задирал? — спросил бывший военный.

— И поэтому тоже. На сей счет много есть и свидетельств, и догадок, мое же мнение основывается на его собственных стихах, например, представляете, мальчик шестнадцати лет пишет — я помню недостаточно хорошо, так что могу цитировать не совсем точно:

Холодок по коже пробегает!

Или вот…

Тут послышалось щелканье замка, смех, вошли Жанна и Зинаида, жена хозяина сказала:

— Так, Костя, Игорь Николаевич! Жаннет своего кавалера забирает, а то уж вы засиделись!

— Да, папа, — обратилась к отставному генералу дочь, — мы еще обещали к Ильиным зайти и вместе с ними дальше отправиться, а ведь скоро совсем поздно будет, — отпускайте Влада!

— Мы его, уважаемая Жанна Игоревна, собственно, и не держим, произнес Константин Сергеевич, — хотя с удовольствием поговорили бы еще. Но знаете, Владислав, заходите к нам как-нибудь — поболтаем, поспорим, мы тут аргументы против ваших высказываний подыщем, тезисы подготовим, — как вы, согласны на новую встречу?

— Конечно, я не против! Да я теперь, пожалуй, часто стану приходить, если Игорь Николаевич не будет прогонять.

— Ага! — прищурился тот. — Может, и не буду, если начнешь со мной соглашаться! И что за дела — договаривались с тобой против Константина Сергеевича единым фронтом выступить, а получилось — он со мной против тебя коалицию составил!

— Хорошо, по рукам! — сказал гость, обменялся с мужчинами рукопожатием, попрощался с хозяйкой, быстро оделся и вышел с Жанной наружу. Пошли по тротуару вдоль дороги, она взяла его под руку, прижалась плечом:

— Так, и кто кого больше замучил — они тебя или же ты их?

— Пожалуй, все друг друга. Однако мужики приятные, чувствуется — старой закваски, «не то что нынешнее племя!» А жена хозяина, Зинаида, — у тебя была?

— А чем мы хуже мужчин? Вы, значит, пьянствуете, а мы отставать должны? Нет уж, нет уж — мы белого винца бутылочку употребили. Мы с нею одного почти возраста, соседки — так что, считай, близкие подруги. Когда нечего делать, или от скуки, бегаем друг к другу поболтать, чайку попить.

— Я заметил, что она молодая. Ну и какая у них разница?

— Пятнадцать лет. Она — его бывшая аспирантка, преподаватель — студентка — история обычная. Конечно, любовь до гроба — дураки оба, с женой прежней развелся, с Зиной браком сочетался, отец с ним полгода не разговаривал, но потом ничего, привыкли, да и Зина по сравнению с его предыдущей избранницей — даже не небо с землею, а запредельный космос. Детей, тем более, у них не было, а жизнью с ней он явно тяготился. С нынешней же — душа в душу, детей, правда, так же нет.

— Так бывает. Кстати, солнышко, а зачем нам к Ильиным?

Она расхохоталась:

— Вот глупый! Ну должна же я придумать какой-то предлог для отца, не могу же я ему сказать: «Папа, извини, нам с Владом пора в постель!»

Он высвободил руку, обнял ее, приблизил губы к уху, прошептал, будто удивившись:

— А нам действительно пора в постель?

Она оттолкнула его, притворилась возмущенной:

— Ах так! Ну, если ты против…

— Почему же? Не совсем.

— А, «не совсем»! — Она сжала свой маленький кулачок, ткнула им Влада в плечо. — Ах, «не совсем»! Ну, поросенок, сейчас ты у меня получишь!

Жанна сделала вид, будто собирается ударить его еще раз, но он обхватил ее обеими руками, прижал к себе, поцеловал ее щеку, затем веко, лоб, губы, медленно, осторожно. Она вдруг отстранилась:

— Идем?

— Конечно, и как можно скорее! — И, взявшись за руки, они быстрым шагом направились к его дому.

Пока поднимались в лифте, Влад достал ключи, мысленно готовился к тому, как они войдут в квартиру, как он ее разденет, как они вдвоем станут под душ, как… аж зажмурился.

Едва кабина открылась, одним прыжком достиг двери и уж поворачивал ключ в замке, как вдруг обратил внимание на чрезвычайно громкие, непривычные даже для иногда беспокойной соседской пары крики. Подумал: «Милые бранятся — только тешатся», открыл дверь, пропустил вперед спутницу, хотел уже сам войта, но передумал, сказал:

— Жанна! Ты устраивайся пока, я быстро.

Подошел к двери Михалыча, прислушался. Кричали настолько громко, что он отчетливо различал все слова:

— Да чтобы я тебя, изверга, когда-нибудь еще послушалась! Ой, мамоньки, да за что же мне такое наказанье! Да ты же меня в могилу сгонишь! Ой, да куда ж ты один, убьют дурака, ой, мама!

Явно не все было в порядке. Помедлил секунду, но надавил все-таки кнопку звонка. Голоса за дверью вдруг смолкли, открыл сам Михалыч. Выглядел он вполне трезвым, но волосы были растрепаны, а в руке он держал огромных размеров гаечный ключ. Влад на мгновение испугался за соседа, поставил ногу за порог, схватил его за руку и спросил:

— Михалыч, ты чего, тронулся? — и, пытаясь вырвать ключ: — А ну-ка отдай!

— Пусти, дурак! — свирепо крикнул сосед. — Мою старуху только что ограбили!

— Как? — опешил Влад.

— Вот так! — состроил гримасу Михалыч. — Подержи! — и сунул ему в руку ключ.

Был он в одном ботинке, пытался натянуть другой, но тот не поддавался, хозяин чертыхался, но кое-как обулся. Тетя Маша, мгновение молчавшая, опять заголосила.

— Не ори! — сам закричал на нее старик. — Так, трое, один здоровый, другие как выглядели? Ну, быстро!

— Второй, — всхлипывая и размазывая слезы по щекам, говорила соседка, — в куртке такой, красной, с белыми полосками, а тот, который кошелек забрал, — в синей шапочке с бубенчиком, ой, Петенька, у него но-о-ож! — опять зарыдала она.

— Тихо! — закричал на нее Михалыч. Взглянул на Влада, не задавая вопросов, кивнул на выход: — Пошли!

Выбежали на площадку. Пока старик вызывал уже успевший опуститься вниз лифт, Влад заскочил к себе, громко сказал:

— Жанна! У меня дело, я скоро, не волнуйся!

Она выбежала:

— Что случилось?

Но мужчины уже были в кабине, и он только успел махнуть ей рукой.

— Так, — пока спускались, скороговоркой говорил Михалыч, — послал я старуху за пивом, зачем-то сунул ей свой бумажник, а там — две последних пенсии. Обычно ей отдаю, она деньги в платочек и — в укромное местечко. А здесь — склероз — зачем-то в бумажник сунул. Вчера бабки дома не было, а как раз принесли, я их в бумажник и сунул. У ларька подошли трое алкашей, пригрозили ножом, отобрали. А до ларька-то — всего тридцать метров! Ну, суки! Если у ларька нет — где искать?

Дверь лифта открылась, выбежали на улицу.

Ни души.

— Так, — сказал Влад, — если алкаши, значит, перед тем как домой идти, выпивку должны купить, тем более на радостях. Вряд ли здесь — опасно. А другие ближайшие ларьки — у метро. Сколько времени прошло?

— Пять минут, — ответил старик, — они-то и дойти еще не успели, наверное.

— Бежим, — произнес Влад.

Развернулись, помчались, причем сухонький Михалыч обгонял своего напарника.

— Если найдем, — на бегу говорил он, — берешь на себя здорового, я — того, что в шапочке, с ножом, а третьего как-нибудь уделаем. Алкаши — они хилые.

Подбежали к метро, осмотрелись.

— Вот они! — выкрикнул старик. У одного из ларьков стояли трое, явно — те, громко ржали, один из них уже хлестал пиво, в руке держал большой пакет, вероятно, с тем же напитком.