Банк

— Вы просто ближе всех сидите, Сергей Иванович, — немедленно отреагировал Саша, в то время как все смеялись. — Ну так вот, и чрезвычайно неприятно, когда некто не согласен с волей коллектива… и с указаниями руководства. Захожу я сегодня в операционный зал — Анна Петровна опять в шкаф бутылки ставит, коробки с конфетами складывает. А кому говорили: не брать, от греха подальше?

— Да как же не брать, Александр Николаевич! — вскочила с места крепко сбитая, здоровая «Аннушка», которая была настолько жива, обаятельна, говорлива и весела, что в том, что клиенты носят ей бутылочки-конфетки, не было ничего удивительного. — Я же ему обратно в «дипломат» шоколадки не запихну!

— Правильно, Анна Петровна, — продолжал Саша, — всегда, то просто так, то к какой-то дате, клиенты с презентами стекаются. Но вы, по-моему, сами усердствуете, если не сказать, провоцируете их на это. Каждый день на столе свежие цветы, а сегодня захожу — коньяк, уже распечатанный, на полочку устанавливает! Я спрашиваю: «Что — пьем средь бела дна?» А она мне: «Ой, нет, с девочками в кофе по капельке добавили — и все». По капельке! А известно ли вам, Анна Петровна, что мы уж полгода по телефону клиентам ни остатки на счетах не сообщаем, ни тем более поступившие суммы не называем?

— Известно… — ответила Анна Петровна, и по лицу ее было заметно, что она несколько этим вопросом смущена и даже испугана.

— Так что же вы представителю уважаемого АОЗТ «Эльм-плюс» ежедневно с утра все говорите?

— А вы что, Александр Николаевич, — нижняя губа у Анны задрожала, — телефон, что ли, слушаете?

— Эх, расстраиваете вы меня, Анна Петровна! Да, находится у меня в верхнем ящике стола центр управления телефонными разговорами, захотел — раз! — и послушал, кто что болтает! На самом деле пришел он — и давай вас хвалить: «Все операционистки такие мегеры, слова у них не вытянешь, а Анечка такая замечательная — все тебе и расскажет, и покажет; я на том, чтобы за выписками утром не ездить, каждый день полтора часа экономлю, а модема у меня, извините, нет».

— Во дурак клиент! — негромко произнес кто-то.

«И вправду, — подумал Влад. — Она ему добро делает, а он ее бессовестно подставляет. И ей, и себе хуже».

— А я хочу, чтобы вы все помнили, с чем и с кем мы работаем. Не бутылки принимаем — деньгами оперируем. Сегодня вы, Анна Петровна, клиентские винишко-коньячишко попиваете, завтра ему платежки задним числом проводить начнете.

— А послезавтра, — вскочил с места Косовский, — через подружку в РКЦ платежку на миллиард подделает и наличными у нас же в банке их и снимет, а потом — тю-тю!

Шутка удалась, народ заулыбался.

— В отношении Анны Петровны таких подозрений у меня, конечно, нет, хотя аналогия у Сергея Ивановича получилась интересная — сегодня верхнюю пуговицу на гимнастерке не застегнул, завтра винтовку не почистил, а послезавтра Родину продал. Однако подобный случай действительно имел место — некоторые ребята, не знаю как, операционистку в РКЦ подговорили — может, поделиться обещали, — она из-за большой любви на это пошла, но подделала с помощью заместителя начальника своего отдела документы не на один, а на три миллиарда, те ребята их в валюте наличными сняли и, как изволил выразиться господин Косовский, — «тю-тю»! Тело того замначальника в Неве выловили, операционистке же десять лет дали, как все открылось. Главных же организаторов по сей день ищут. Думаю, еще долго не найдут… Анна Петровна! Я знаю вас как замечательного специалиста, но, пожалуйста, больше ответственности, и ко всем остальным обращаюсь — больше ответственности и, так сказать, трудовой дисциплины. У меня все, сейчас Юрий Анатольевич возьмет слово. Так, да, кто по важным делам отпрашивался — может идти.

Помимо Влада, со своих мест поднялись еще два человека. Пока надевал пальто, через открытую дверь слышал, как Анатольевич, который являлся управляющим их филиала, руководителем достаточно умелым, когда надо — жестким, когда надо, — либеральным, досконально знающим все тонкости своего дела, потихонечку, с постепенно нарастающим давлением, как получалось только у него одного, начал распекать все отделы по очереди. Речь шла о том, что в некоторых из них объем работы увеличился и сотрудники с ним уже не справляются, в других же некоторых сидят без дела и маются от скуки.

— Сергей Сергеевич говорит: мне нужно еще два человека, у меня люди на полчаса раньше приходят, на час позже уходят — все равно не успевают. Я ему и отвечаю — бери, мол, Валентину из рекламного, все равно только и делает, что в коридоре курит.

— Юрий Анатольевич, — захлопала ресницами Валя, красивая стройная девица, — да я и полпачки-то в день не выкуриваю!

— Замечательно! Но почему как я не выхожу из банка, так вижу вас на лестнице с сигаретою в руке? Как возвращаюсь, вы опять на том же месте? Руководство считает, что людей у нас и так уже достаточно, так что, если будем штат увеличивать, деньги новым сотрудникам на зарплату брать я могу только, допустим, из ваших премиальных, а кое-кому и зарплату сократить придется!

Послышались пусть и достаточно робкие, но все же недовольные возгласы.

— Не нравится? Так давайте не курить через каждые двадцать минут, а работать, и тогда все будем успевать!

Влад попрощался с охраной, вышел на улицу, быстрым шагом направился к дороге ловить такси. Конечно, Анатольевич этот вопрос уже обсудил с начальниками отделов и решение уже принял, причем наверняка проблема спущена сверху, но специально разговор при всех завел: поговорят и придут к очевидному, что в одних отделах штат надо сузить, за счет освободившихся же другие расширить, и будет выглядеть так, будто решение приняли все вместе, коллегиально. Никто не обидится, все останутся довольны, а об управляющем скажут — вот какой у нас замечательный начальник! Другой бы издал приказ по филиалу: того — туда, этого — сюда, а не согласен — до свиданья, уволен! Наш же строгий, но справедливый, собрал всех, вместе обсудили, вместе и решили — эдакая мини-демократия.

Но вот уже и подъезд Жанны. Лифт, как и вчера, не работал — видимо, часто ломается, а может, у какого-то лифтера дяди Вани очередной запой, — пришлось подниматься пешком, и, как в предыдущий вечер, он встретил на четвертом этаже небритого субъекта. На сей раз взгляд его был более осмысленным, и он даже кивнул Владу как старому знакомому. Тот буркнул в ответ нечто вроде «Здр!..», поднялся на пятый, позвонил в дверь квартиры Жанны. Она открыла ему сама и с порога, не дав сделать и шага вовнутрь, сказала:

— Нет-нет-нет, иди к Константину Сергеевичу — отец давно там, они тебя заждались. Но три часа, не больше, а потом меня заберешь и поедем куда-либо, да?

— Ну конечно же, да, — развел руками Влад с таким видом, будто они заранее об этом договорились.

— Вон та дверь, — указала Жанна ему пальцем.

Он кивнул, подошел, позвонил.

— Три часа! — напомнила ему она. Влад опять кивнул. Не то чтобы он пребывал в сильном волнении, но общение с незнакомыми ранее людьми почему-то заставляло его чуть-чуть нервничать, несмотря на то что сам он считал себя человеком общительным и коммуникабельным. Открыла ему довольно-таки молодая женщина, не старше его во всяком случае. Завидев гостя, она сразу затараторила:

— Ой, проходите, проходите — вы и есть Владислав, да? А я — Зинаида, — и, не дождавшись, пока он что-нибудь скажет, схватила его за руку и втащила внутрь, продолжая быстро говорить: — Мы вас давно ждем, вот тут вешалка, раздевайтесь, можете обувь не снимать, но если разуетесь — вот тапочки. Костя, Игорь Иванович — к вам гость, а я побежала!

Вся она на вид была какая-то кругленькая, мягкая, гладкая, впрочем, не лишенная определенной привлекательности, ладошка, которой она пожала ему руку, была пухленькая, с ямочками на тыльной стороне, — если бы Владу задали вопрос, какая, по его мнению, должна быть идеальная женщина — хранительница домашнего очага, он, пожалуй, нарисовал бы такой образ. Войдя в комнату, сразу обратил внимание, что все предметы, вещи, в ней имеющиеся, — огромный старый диван, массивные кресла, буфет с рюмками и бокалами, тяжелые шторы, абажур с бахромой вокруг лампы — вполне соответствовали его представлению о тихом, спокойном мещанском уюте и, очевидно, попали сюда не без влияния хозяйки. Тем большим диссонансом выглядел стол посередине комнаты, заставленный бутылками пива, с большим белым блюдом, на котором лежал огромный, уже очищенный, разделанный лещ, и с сидящими за ним двумя мужчинами, пускающими в потолок — нет, не струи — облака табачного дыма. Между ними находилась шахматная доска с расставленными фигурами, по правую руку от каждого стояли большие литровые кружки с пивом. Хозяин, мужчина лет пятидесяти, худощавый, в очках, из-за стекол которых сверкали полные энергией живые глаза, в белой рубашке с длинными рукавами, жилете, поднялся ему навстречу: