Банк

— Настоящий товарищ всегда вовремя придет на помощь, — резюмировал историю второй ее герой, — за это надо выпить. Пошли!

Народ согласился, стали спускаться вниз. Влад выскочил, опять нырнул в ледяную купель, задержался в ней на пару секунд, вылетел пулей, опять по телу забегали иголочки. «Господи! — подумал он. — Что может быть лучше? Какой кайф! Или благодать? И термин не подберешь».

Затем подошел к другому бассейну, побольше, где-то пять на три, с водой потеплее, поплавал чуть, расслабился, вышел, обернулся простынею, представил, как осушит сейчас бокал пива — ах, как замечательно!

Оно уже было разлито по кружкам — заботливый Семеныч постарался, ребята слушали Колю, который скороговоркой вещал:

— Ну, сидим мы с Олегом на диванчике, пьем коньяк потихоньку, а на баб этих ноль внимания. А они, мол, сами в знакомстве с нами не заинтересованы — играют в лесбиянок: гладят друг друга, за ручки держатся, влюбленно в глаза смотрят, в щечки целуются — я, конечно, понимаю, что у девчонок сейчас это модно, но здесь все так напоказ, что Олег рукой махнул, домой засобирался — мол, толку не будет, и ушел. А мне интересно, что дальше, — я остался. Чем бабы сильнее пьянели — а жрали они нещадно — бакарди с колой, джин с тоником, стакан за стаканом, — тем меньше друг другу внимания уделяли и больший интерес проявляли ко мне…

Николай никого не удивлял своими похождениями — был высок ростом, широкоплеч, строен, лицо правильное, взгляд прямой, брюнет опять-таки, — в общем, из категории «женщинам такие нравятся», — удивляло то, что он о всех них рассказывал приятелям, причем с таким упоением, как будто это произошло с ним в первый раз в жизни. Влад перебил:

— Извини, Коль. Ребят, креветки кто будет?

— Будем, будем, — за всех ответил Семеныч, — а мне еще мясо в горшочке захвати — что-то я проголодался.

Влад поднялся, пошел в буфет, поздоровался, заказал, напомнил, чтобы не забыли о майонезе да еще добавили пивка, вернулся обратно, рассказчик продолжал свое повествование:

— …В общем, вечер еще в разгаре, а я их уже на себе на улицу тащу. Наташа мне: «А у тебя какая машина?» — «Как какая? — отвечаю. — „Мерседес“, конечно!» Она мне: «Все, я точно еду. Светка, а ты?» Та еще из роли не вышла: «Куда ты, Натали, туда и я». Привез я их к себе домой, вторая мгновенно заснула, уложил я ее кое-как на диванчик, так мы сразу с первой к делу и приступили. Через несколько минут эта Света вдруг вскакивает и как давай рыдать, кричит, чуть ли не в истерике: «Ты мне с мужиком изменила!» Я офонарел. А Наташа мне: «Давай ее к нам, третьей, не хочу подругу терять». Ну, не цинизм ли? Ну, кое-как успокоили, раздели, к себе уложили, а потом уже, когда первая уснула, я эту Свету до утра в ванной…

Влад поднялся, предложил сделать заход.

— Так мы уже по два сделали, а ты один. Сходи сейчас, а следующий уж вместе, — сказал Саша.

Влад согласился, взял свою войлочную шапку, пошел в парилку, думая по дороге: «А что, рассказывать обо всем этом — не цинизм ли? Впрочем, а чего стесняться? Жизнь есть жизнь, а своей Коля вполне доволен, он в колее, посему все, что ни делает, ему и в кайф. Назовем склад его характера „особым менталитетом“. Вот если бы Саша вдруг с живостью поведал о том, чем он со своей любовницей во время их встреч занимается, — народ бы действительно удивился, потому как ему такая открытость не свойственна. А для Коли-балаболки — весьма естественна. Хотя назови его балаболкой, обидится, пожалуй».

В парилке находился всего один человек, пара не было. Влад надел рукавицы, открыл дверцу печи, на него дохнуло жаром, обожгло. Он брал в руку ковшик, зачерпывал как можно меньше воды, старался как можно дальше ее забрасывать, другой рукой прикрывал лицо. Набросал пятнадцать маленьких ковшиков, решил — хватит, закрыл дверцу, поднялся наверх. Пока возился с печкой, в парилку вошло еще четыре человека — двое постарше, оба эдаких пузатых бородатых колобка, двое других помоложе.

— …А на прошлой неделе, — услышал Влад обрывок разговора толстяков, — я познакомился знаешь с кем? С бароном фон Витте!

— Уж не того ли самого потомок?

— Того, того! Он один из директоров «Fi

Столбик термометра приближался к ста десяти градусам, пот сначала выступал на коже маленькими каплями, они постепенно полнели, а потом стекали быстрыми струйками.

— Ну и сколько у тебя супермаркетов — два? — спрашивал один другого из второй парочки.

— Да нет, уже четыре, — отвечал тот.

— Ну и какой из них лучше?

— В принципе, они все одинаковые.

Влад удивился — парень не старше его, а уже четыре супермаркета. Круто. Молодец, однако. Ребята тем временем беседу продолжали.

— Мне, — сказал первый, — все-таки восемьдесят четвертый больше нравится: и музыка интереснее, а заглавную песню перевел — так и текст весьма приличный.

«Ух, — усмехнулся про себя Влад, — как тут не воскликнуть: о времена, о нравы! Раньше бы сразу догадался, что речь идет о музыкальной группе „Супермаркет“, бывшей популярной в начале прошлого десятилетия, ныне же мозги в одну сторону направлены — деньги, бизнес, — вот и попал впросак». Чуть-чуть побил себя веником, после нырнул поочередно в оба бассейна, вернулся к ребятам.

На столике стояли креветки, майонез в блюдце, хлеб. Семеныч добивал горшочек с жарким.

— Мы без тебя не начинали, так что присаживайся быстрей, — сказал Николай.

— Не спеши, Владик, ой, не спеши! — возразил Иван. — Если бы ты был здесь, то, пока я ковырялся в горшке, вы бы уж все креветки съели, а так — как раз вовремя, закончил с мясом — принялся за морепродукты!

— Так вот, выступал посредником в решении проблемы неплатежей между предприятиями, — рассказывал последнюю новость Саша две недели отсутствовавшему Лобченко, — работал так полтора года, заимел себе репутацию, все были довольны, вдруг — раз! — и нет ни его, ни шести миллиардов у одного завода.

— Ни проблемы неплатежей, — засмеялся Семеныч.

— А почему ты думаешь, что он исчез именно с этими деньгами? — возразил Лобченко, бережно разделывая креветку и обмакивая ее в майонез. — Вдруг они пропали без него, и ему ничего не оставалось, как сматываться?

— То есть что значит «без него»? — спросил Александр.

— А то, — Лобченко сделал большой глоток пива, — что он мог быть просто одним из звеньев цепи, просто поддерживал контакты между предприятиями, был посредником, его подставили, эти миллиарды выцепили, а он в дураках и остался. Вон, например, руководители «Эрлана» слиняли — что, вместе со всеми теми средствами, которые должны остались? Нет, просто взяли кредиты у банков, вложили их в нерентабельное строительство, вбухали в рекламу — короче, обанкротились, вот и пришлось бежать, и я не думаю, что с миллионами долларов.

— Насколько я помню, «Эрлану» вообще фатально не везло, — вытирая испачканные пальцы прямо о простынь, вставил Семеныч, — они даже когда кому-то решили долг отдать, валюту на ММВБ в «черный вторник» купили, тут уже сама судьба — а не их злой умысел — всем руководила. Если же мы вспомним, как у «Глория-банка» ценностей на миллион выкрали, и одни клиенты сразу, как узнали об этом, сбежали из него, в некоторой степени в ущерб другим, которым ввиду всего этого пришлось столкнуться с «временными трудностями», или как у какого-то, уже не помню названия, двух охранников-инкассаторов с водителем замочили, забрали девятьсот штук, а сами скрылись на темно-зеленом «БМВ», по отзывам свидетелей, — то в чем здесь господа банкиры виноваты, не пойму. Или тот же «Национальный кредит» с «Индустрия-сервисом», «Мытищинский коммерческий», «Автоваз», «Югорский» и прочие? Люди хотели работать, зарабатывать деньги и себе, и своим, клиентам, но не вышло, — кого подставили, кого кинули…

— Я знаю, если не брать во внимание различную мелкоту типа «Первой финансово-строительной компании» и иже с ними года три-четыре назад, — подхватил Лобченко, — только двух феноменальных кидал: Мавроди, обувшего всю страну, и Долгова, который, исчезая, не позабыл десять миллионов баксов с собой прихватить, но если первый с кем надо поделился и в дураках оставил в основном простой народ — не пойдет же какая-нибудь бабушка за своими пятьюстами тысячами из Хабаровска к нему в Москву, верно? — то второй, видно, решил все себе оставить — иначе зачем бросать отечество и бежать? У него одна квартира в столице под «лимон» стоила, с мраморными полами, комнатой для прогулок с собакой…