Товарищ мой

СВЕТЯЩЕЕСЯ ОКНО

Я буду в Берлине иль в Вене, От милой земли вдалеке, Когда затемненье отменят В зеленом твоем городке. В вечернюю тихую пору, Вдыхая цветочный настой, Поднимешь ты душную штору, Скрывавшую свет золотой. Сквозь тысячу верст я увижу Светящееся окно. Чем дальше иду я, тем ближе Сквозь тьму проступает оно. И есть в нем чудесная сила, Лишь сердцу понятный закон: Оно мне и раньше светило, Хоть город твой был затемнен. Поверь мне — мы встретимся скоро. Светись, золотое окно. Разлука — как темная штора, А свет — он горит все равно. 1944

В ДОМЕ КРОХОТНУЮ ДЕВОЧКУ...

В доме крохотную девочку Эвой-Иолантой звали. В темноте, не разглядев еще, На руки ее мы брали. Погоди. Ты только с улицы, Зимним ветром заморожен. Вот смотри, она простудится. Будь с ней очень осторожен. Лучше дай понянчу я ее, — Так соскучился по ласке! Голубые или карие У твоей девчонки глазки? От шинелей пахнет вьюгами, Только русский говор нежен. Смотрит девочка испуганно На небритого жолнежа. Наши Гали, Тани, Шурики, Вы простите лейтенанта, Что, задумавшись, зажмурившись, Нянчит Эву-Иоланту. 1944

НОЧЬ НА БЕРЕГАХ ВИСЛЫ

Шарит прожектор рукой раскаленной, Мина со вздохом ударила в дом. Улицей имени Вашингтона К берегу Вислы, пригнувшись, идем. Смешана гарь с известковою пылью... Помнишь, товарищ, два года назад Улицей Ермана мы проходили К черному порту? Горел Сталинград. Так и живем мы сегодня, помножив Воспоминания на мечты. Улицы без голосов и прохожих, Сорванных крыш громыхают листы. Только по небу в осенних просторах Ходят невидимые корабли. Ровный, размеренный рокот моторов: Это У-2 на Варшаву пошли. Наш «кукурузник», «сверчок», «огородник», Наш легендарный родной самолет Ночью свершает свой путь благородный — Хлеб для варшавских повстанцев везет. Яростно бьют с Маршалковской зенитки, Красные пули вонзаются в ночь. Он увернется — фанерный, а прыткий, — Сбросит что нужно. Он должен помочь. В мертвом сиянье ракета повисла. С черного берега бьет пулемет. Слушайте! Кто-то плывет через Вислу. Тише, товарищи! Кто-то плывет! Мокрая, словно Европа из сказки, Шаткой походкой выходит сюда Девушка с бело-червонной повязкой, Льется с нее ледяная вода. Берег. Гранитная ровная кладка. Зарево плещется в темных волнах. Польские воины в конфедератках, Русский разведчик в мохнатых штанах. Девушка им предъявляет как пропуск Пачку размокших советских галет. Ждущая освобожденья Европа Нашим У-2 присылает ответ. Что говорить — мы теперь за границей,  Будет пора дипкурьеров и нот. Это посланье в сердцах сохранится, Всю дипломатию переживет. Грохнул снаряд, оглушительный, грузный, В небе мотор зажурчал, как поток... Снова в Варшаву идет «кукурузник», Снова пошел на работу «сверчок». 1944

ПИСЬМО В РОССИЮ

Как живете вы там, в России, Ненаглядные, дорогие? Там, за реками, за горами, Как живете в разлуке с нами? Наши матери постарели, Наши милые повзрослели, Горе тронуло их. Ну, что же, Нам такие они дороже. Руки в трещинках и занозах, Чтобы в танках и бомбовозах Мы почувствовали, узнали Ими созданные детали. Все для фронта, все для победы. Небогаты ваши обеды, Ваши платьица старой моды, — Наряжаться ли в эти годы? Голоса ваши всюду слышим И глаза ваши всюду видим, Хоть не часто и кратко пишем И порою вас тем обидим. Не сердитесь! Гремят моторы, Задыхаясь, летят просторы, Я пишу эти строки скоро На крыле бронетранспортера. Заживают старые раны, Проплывают новые страны, Но опять повторяют губы Имя родины и любимой. Мы все те же. Мы однолюбы. Оттого и непобедимы. 1944

В ЭТОМ ДОМИКЕ СРЕДЬ РУИН...

Нет, я вашей страны не ругаю, Теплым ветром ее дыша. Может быть, она не плохая И для вас совсем хороша. Здесь немало красивых женщин И лукавых немало глаз, Здесь морозы зимою меньше, Чем в сибирских краях у нас. Мне понравился неугомонный Рынок в струях дождя косых, Весь в прозрачных плащах — зеленых, Желтых, розовых, голубых. Так красива тоска по небу, Что пришла из иных веков И в костелах окаменела, Не добравшись до облаков. Только я, как сквозь плащ прозрачный, Вижу деньги и нищету, Жадный, скучный, ненастоящий Мир, не знающий про мечту. Мы не жалуемся на встречу: В этом домике средь руин Жарко дышат голландки-печи И белы облака перин. Можно спать на сырой соломе, Холодать и недоедать... Но мечту о родимом доме На перины — как променять? Потому в любом разговоре Мы твердим: а у нас! у нас! Наше счастье и наше горе Мы не можем забыть сейчас. Там, в далекой, милой сторонке Жизнь — с начала и до конца. Там, у русских березок тонких, Остаются наши сердца. Мы гордимся той светлой высью, Где стоит наш советский дом. Потому и на вашей Висле Мы о Волге своей поем. 1944