Страница 73 из 76
Где-то далеко разом утихло пламя, гигантская труба носителя дрогнула, отбрасывая от себя крошечную капсулу, и лениво завалилась вбок, в сторону облаков и океана.
— Юра, как ты? — всхлипнула Женька, забыв все правила и наставления.
— Лечу! — прорвался сквозь помехи голос полный восторга и ужаса, какой только и бывает у людей, умеющих летать.
— Двадцать секунд до выхода на расчетную орбиту! Телеметрия — норма!
— Десять секунд! Норма!
— Выход… Нет телеметрии!
Писк радиомаяка оборвался. Шмустрый вскочил, заметался пальцами по кнопкам.
— Нет телеметрии! Никакой! — Данька чуть не плакал.
В отмеряемой метрономом тишине как горох посыпались таблетки.
— Должна быть! — выкрикнула Женька, роняя аптечную баночку. — Ищи!
— Нет же!
— Убью!
— Нет… — Данька отступил, бессильно опустив руки.
Витька медленно обернулся. Раджа спал, насупив строгие брови.
— Это значит… всё? — Лаша шевельнула белыми искусанными губами.
У Витьки челюсти свело. Не мог он это вслух произнести!
Нет телеметрии…
Динамик кашлял, хрипел и свистел помехами.
Потом замолчал.
— Спасибо вам, ребята! — сказал Гагарин из невозможного далека.
Данька и Саид улетели первыми, раджа организовал им чартер до Москвы. Следом — мрачная Женька, она долго разговаривала с Лашей, но садилась в самолет одна. На прощание Женька сунула Муртазину визитку, распорядилась «звони!» и расцеловала в щеки. Ловко уклонилась от ответных нежностей.
Витька Муртазин вернулся на яхту, обошел ее в тоскливом недоумении — зачем это все? Какой Муртазин-фест? И начал готовиться к отплытию. Его провожали всем островом, бросали в воду цветы. Лаша расплакалась, впрочем, и Даньку с Саидом и особенно Женьку она тоже провожала слезами.
— Не плачь, милая Лаша, — уговаривал ее Витька. — Ты замечательный человечек, у тебя все будет хорошо. Вспоминай нас иногда.
«Смуглянка» прошла несколько тысяч миль, прежде чем Витька Муртазин понял, что так и остался дурак-дураком, несмотря на пять десятков лет за плечами. Он отвернул с маршрута, в конце которого его ждали слава и деньги, и погнал усталую «Смуглянку» к ближайшему острову с работающим аэропортом.
Через неделю, раздираемый эмоциями Муртазин спустился по трапу в аэропорту Коломбо, откуда утром на Маджурикота вылетал шестиместный самолетик местных авиалиний. Да, прошло время, когда остров принимал «Геркулесы» и «Русланы»…
В поисках ночлега и пропитания Витька набрел на ближайший отель из разряда «пять звезд и армия тараканов» и почти не удивился, спустившись из номера в ресторан.
Точнее, он на это рассчитывал. Еще точнее — ждал и надеялся.
— Я вам говорила — объявится? — спросила Женька у Саида и Даньки. — Легок на помине. Привет, Муртазин!
Данька улыбался от уха до уха, Женька пыталась сдерживаться. И даже железный Саид немного раздвинул губы.
— Здорово, ребята, — Витьке стало хорошо; вот так сразу, без компромиссов хорошо. — Какими судьбами?
Он присел за общий столик.
— Мы с Ромкой помозговали, — затараторил Шмустрый как по писаному, видно не раз и не два репетировал. — А вдруг с Юрой — это была не крайняя проверка? Что мы знаем об этом? По сути ничего! Раджа, который посол, спал как медведь все два года…
— На Луну они нацелились, Муртазин, — вздохнула, перебивая, Женька. — Говорят, американцы со второй программой в пятьдесят лет не уложатся. Без нас, говорят, никак. У них уже и двигатель готов.
— Мы не знаем ни-че-го! — вмешался Саид. — А вдруг?
— Подождите… — растерялся Витька, припоминая, что Армстронг жив, что «Апполоны» прилунялись с завидной регулярностью; и главное. — Как вы это представляете? Одно дело — выбросить капсулу на орбиту, но Луна… Это уже за гранью! Авантюризм показан в разумных дозах, не больше.
— У нас профессия такая, за гранью! — отрезал Ромка. — Нерешаемых задач не бывает, бывают нерешенные.
— Понятно, что в одиночку не потянем, — поддержал друга Шмустрый. — Будем привлекать.
— Лешку можно, Соколова, — наседал Роман. — Сидит на пенсии, а ведь железячник от бога.
— Андрюха Кузнецов, — вспомнил Шмустрый. — Мобилки ремонтирует, что ли. Мне бы по электрике кого…
— Дом престарелых, — опять вздохнула Женька.
— А мы разве молодые? — заглянул в ее глаза Витька.
— Да, Муртазин, — серьезно ответила Женька. — Мы молодые, тебя вон не узнать, человеком выглядишь. Мы еще сами полетим, как мечтали, дури хватит.
Саид с Данькой увлеченно вспоминали старых друзей, но Муртазин их не слушал.
— Зачем ты вернулась, Жень? — спросил он прямо.
— Я слабая женщина, Муртазин, — криво улыбнулась Женька. — Я про Луну не думала. Я поняла, что это были самые лучшие годы, и сделала большую глупость. Нельзя возвращаться в прошлое, можно все испортить.
Витька задумался.
— А меня просто тянет, — признался он. — Ромка правду говорит, мы шагнули за грань. Я так думаю, что обратно дороги не будет. Куда не спрячься, а все равно вернешься на Маджурикота. Наверное, ты не права. Извини.
— Ох, Витька, Витька, — женщина спрятала лицо в ладонях. — Три месяца прошло! Знаешь, чего я боюсь? До ночных кошмаров просто. Что мы прилетим, а там… ничего. Разобрали на хозяйство. Или — хуже! Стадо туристов, и каждый что-нибудь откручивает. Как будто руки мне откручивает!
Витька промолчал. Отогнал воспоминание, как отгружал в девяносто втором прототип Ромкиного двигателя в скупку цветных металлов. Он тогда думал, что это никому, то есть вообще никому, не нужно. А зачем тогда ему?
Ранним утром маленький самолетик кружил над островом, запрашивая посадку. Витька Муртазин сидел возле иллюминатора, но не видел ничего, разноцветные круги ходили перед глазами. Он только старался, чтобы счастливая улыбка — оттого что любимая Женька сидит рядом, обнимает и прячет на его плече лицо, только бы не смотреть на клочок земли под крыльями — чтобы эта пацанья улыбка не выглядела слишком уж идиотски. Как-никак пятьдесят. Какой-никакой, а генеральный. Ребят можно не стесняться, вон и Данька улыбается хорошо, и Ромка молча одобряет, но внизу нужно выглядеть солидно.
— Старт на месте, — разглядел главное Данька. — Сборочный тоже… кажется.
Аэропорт встретил пугающей тишиной и безлюдьем. Экскаватор, бульдозеры, грузовики стояли на огороженной площадке, как и три месяца назад, но Витька сразу понял — брошенные. Работая с железом, он научился различать усталость и обиду ненужных механизмов.
Женька тихо застонала. Витька обнял ее за плечи.
— Склеп! Только таблички не хватает, — процедил Шмустрый. — Зря мы приехали, ребята.
— Не каркай! — оборвал его Муртазин и повел всех на поиски.
Они ткнулись в запертый коттедж, в котором прожили два насыщенных года. Дорожку к нему жадные джунгли уже засеяли травой. Вышли к ЦУПу, подергали гигантских размеров замок на двери.
— Сборочный? — предложил мрачный Саид. — Или стенд посмотрим?
— В сборочный, — решил Витька, потому что с той стороны ему чудились признаки жизни.
В сборочном цехе и впрямь что-то происходило. Падало железо, гремела музыка, смеялись люди. Молодые жизнерадостные голоса.
— Спортзал? — ухмыльнулся Шмустрый. — Или дискотека? Я за спортзал.
Они вошли под высокие своды, смонтированные вахтовиками-индусами и лично Витькой — вот здесь он едва не навернулся с высоты шестого этажа. Переступая порог, Женька закрыла глаза, то тут же передумала. Твердо шагнула и только подрагивающие губы выдавали ее.
Шагнула и пошла, как зомби.
На гигантском стапеле лежала ракета.
Маленькая ракета, чуть побольше тех, что Витька запускал в кружке ДОСААФ в неправдоподобно далекой юности. Несуразная в огромном цехе, да еще выпотрошенная — провода свисают, двигатель разобран. А вокруг десяток ребят из тех, что слушали Витькину зажигательную речь два года назад, повзрослевших, увлеченных, с горящими глазами. Только музыку они зря, отвлекает. Ракета — дело тонкое, нежное. Как женщина внимания требует.