Страница 70 из 76
— А я в кругосветке, — не удержался, похвастал Витька. — Одиночное плавание, экстрим-маршрут, Виктор Муртазин фест — не слышали? Был звонок по спутнику, один… важный человек просил сделать крюк. А ты, Саид?
Саид подвигал желваками.
— Меня сюда привезли, — сухо признался он.
Спросить Муртазин не успел. Сетчатая дверь распахнулась.
— Здравствуйте! — через порог шагнула темнокожая хрупкая девушка в сари; представилась с очаровательным акцентом. — Меня зовут Лаша, я пресс-секретарь светлого Биндусара, великого раджи Маджурикота и наследного посла Галактического Совета на планете Земля.
«Маджурикота!» — вспомнил Муртазин. — «Не Брахмапутра и не Махабхарата»
— Приехали! — вздохнула Женька. — Деточка, какого совета?..
В помещение вступил собственной персоной раджа и посол, как он есть — при бороде, тюрбане и в драгоценностях, стоимостью в годовой бюджет державы средней руки.
Лаша засуетилась, устраивая патрона. Для раджи-посла в красном углу стоял трон, и собравшиеся заворожено наблюдали за процедурой воцарения. Раджа сел, поерзал и заснул.
— С космосом общается! — шепнул Муртазин, интимно наклонившись к Женьке.
Посол нахмурился.
За спиной деликатно покашляли. Витька увидел, как стремительно расширяются Женькины зрачки, и замер, не решаясь оглянуться. Голос! Голос показался смутно знакомым еще тогда, в телефонной трубке.
— Здравствуйте, товарищи! — негромко сказали. — Вы, наверное, меня помните. Майор Гагарин. Да-да, я жив, если не верите, можете пощупать.
Муртазин увидел широкую ладонь и боязливые Женькины пальчики в ней. Женька отдернула руку, будто обожглась.
— Слава богу! — взрыднул Шмустрый, заглядывая поочередно в лица. — А я уж думал…
— Хотелось бы разобраться в происходящем, Юрий Алексеевич, — твердо заявил Саид. — Объясните?
Двигателист, чертяка! Железный человек! Витька украдкой смахнул пот с верхней губы.
— Объясню, — согласился Гагарин и сел за стол.
«Не может быть!» — Витька начал успокаиваться. — «Обманка, ему должно быть за семьдесят».
Гагарин сидел напротив, молодой как в день полета, в новехонькой, с иголочки форме и улыбался.
— Мне трудно находиться здесь, — начал он. — Я жив, но… немного иначе. Поэтому я коротЕнько. Эта очаровательная девушка сказала правду. Есть Галактический Совет…
— Нет! — брякнула Женька. — Если это розыгрыш… это глупо и унизительно.
— Почему, Женя? — удивился Гагарин. — Вы же истово верили в инопланетный разум. Над вами подшучивали даже. Что изменилось сейчас?
— Она всегда так, — обозначился Шмустрый, — когда упрется. Вы рассказывайте, Юрий Алексеевич.
— Да… Совет наблюдает за пограничными цивилизациями и, когда они выходят в космос, начинает процедуру… если хотите, посвящения.
— Мы ее прошли? — спросил Роман.
Гагарин нахмурился.
— Нет, товарищи. Пока нет.
«Все это было так давно», — подумал Витька. — «Какая теперь разница?»
— Процедура сложная, — вздохнул Гагарин. — Боюсь, описать ее не смогу, но представьте… Клондайк! Мы застолбили право на выход, но должны его подтвердить. Нужен еще один полет.
— Мы летаем постоянно, — вырвалось у Витьки, хотя обычно на переговорах он молчал до последнего. — Станция, шаттлы, китайцы подтянулись.
Гагарин покачал головой.
— Нет, Виктор… разрешите без отчества? Совет не признаёт других. Лететь должен я, но… сами знаете, как получилось.
Женька хмыкнула.
— На второй полет накладывается ограничение — пятьдесят лет по местному календарю. Иначе цивилизация считается не оправдавшей доверия и отлучается от космоса. Навсегда.
Жирная тропическая муха замерла на потолке, слушая непривычную тишину.
— Ну… допустим. Что вы от нас хотите?
— Мне нужен корабль, — твердо сказал Гагарин. — И вы его сделаете. Больше некому.
— Я не понимаю, — признался Саид. — Почему мы?
Гагарин с трудом поднялся, ему и впрямь было тяжело здесь.
— Потому что у вас глаза горели, Роман! Я это помню!
— Я уезжаю, — объявила Женька, когда они снова остались одни.
И не двинулась с места.
— Вдруг это правда? — сомневались все, но сказал Даниил. — Вдруг — навсегда?
— Как это — больше некому? — забрюзжал в ответ Роман. — Сейчас только ленивый не запускает!
— Представляю, как Гагарин приходит в НАСА и просит корабль, — хихикнул Шмустрый. — И говорит, что галактический посол — вовсе не директор уважаемого агентства, а полуграмотный раджа на задворках мира.
— Это как раз понятно, — отмахнулся Роман. — Посольство, наверное, открыли еще до Колумба, лет этак за тысячу. Или за две.
— О чем вы? — не выдержала Женька. — Посольство, НАСА, тьфу! Пятьдесят лет — это через два года. Как вы думаете спроектировать и собрать корабль за два года?! И где? Здесь?
— Да сколько лет-то прошло, Жень! — заспорил Витька. — Технологиям семьдесят лет, если считать от Вернера, не нашего, Брауна.
Не то чтобы он считал, что Женька не права. Просто любил с ней спорить.
— От Циолковского еще больше! — рассердилась Женька. — И от Леонардо, и от китайцев. У наших… американцев, то есть, планы на новый корабль только к девятнадцатому году!
— Ну, это ты загнула, — хмыкнул Витька. — У меня спроси, как такие планы пишутся. Чем больше бюджет, тем шире планы. Сотни миллиардов неприлично осваивать за год, неправильно поймут. А когда жизнь заставила, в НАСА за пять лет подняли с нуля лунную систему.
— Муртазин, я тебе в глаз дам! — пообещала Женька. — Честное слово!
— Они нашу лабораторию восстановили, — вмешался Шмустрый. — Я когда проснулся… там всё, в общем. Ромкина тетрадь, мои схемы.
— Господи! — Женька закатила глаза.
— А я бы сделал, — помечтал Шмустрый. — На ПЛИСах. Сейчас электроника — ого-го! Мне даже не снилось в те времена. А твой движок, Ромка?
— Движок нужно испытывать, — буркнул Саид.
Они с Данькой переглянулись, и Женька все поняла.
— Фантасты, блин, романтики! — чуть не заплакала она. — Седые, плешивые, а туда же…
— Зато ты красивая, — сказал Шмустрый.
— Спроектируем, ладно! Не все еще забыли, — не купилась на лесть Женька. — А старт? А посадка? А кислород и керосин? А титан? А легированная сталь? А монтировать кто будет? Лаша? Вы на какой планете живете, мечтатели? Это же миллиарды, не считая прочего!
— Деньжата, положим, у раджи водятся, — ни к кому не обращаясь особо, сказал Витька. — С титаном и прочим железом тоже решаемо. Есть у меня заводик, на паях с одним гражданином. И керосину не танкер нужно, на один-то полет.
— Я уезжаю! — заявила Женька и не двинулась с места.
— Что мы теряем, в конце концов? — спросил Витька; его словно черт подзуживал. — Ну, вернешься ты к своему стоматологу не через месяц, а через два года. Отдохнешь, я же вижу — устала ты.
— Данька материала наберет на книжку, — улыбнулся Саид. — На хорошую, а то копается, понимаешь, в истории как бомж на помойке.
— А ты на машину скопишь, — отомстил Шмустрый.
— У меня транспортное агентство, между прочим! — взвился Саид.
— А тебе какой резон? — перебила Женька, обращаясь к Муртазину. — Ты вроде как в шоколаде?
Резонов у Муртазина и впрямь не было, зато печального опыта — хоть отбавляй. Тухлый проект, однозначно. Но Женькин язвительный вызов смутил.
— Я ж вас не гнал, — сказал Витька в сторону. — Вы сами ушли, я остался. Год сидел за гроши, а потом… Оборудование там, помещение в центре. Глупо было отказываться.
— А ну тебя к черту! — снова обозлилась Женька. — Комсомольцы-добровольцы. Стихи еще читал… Шустрый, где лаборатория? Посмотреть хочу.
Работа закипела.
Шмустрый поставил на панель бутылку с ядовитым абсентом и временами отрывался от схем, поглядывая на нее с ненавистью и злорадным превосходством.