Страница 77 из 117
Тетрадь двадцатая ГОД СПУСТЯ Мы в гости к Сереже идем, ведет нас Нехода. «Это ты?» — «Это ты разве?» — разговариваем глазами. Тысяча девятьсот сорок пятый. Окончание года. «Вот как съехались!» — «Вот как!» — удивляемся сами. Мы с Тамарой идем, Люба с Семой — за нами. Он карточку показал мне: «Похожа?» — и снова спрятал в кармашек под орденами. «А Тамара?» — кивнул я… «Вот Кремль! — остановился Сережа. — Вот звезды! Смотри сюда, Сема. Кремлевские звезды! Не верится даже. Давайте посмотрим…» — «Мы вернемся из дома — вот он, Сережин переулок Лебяжий». — «Хорошо». — «Мы вернемся», — а сами ни с места. Ворота Кремля освещены, стоят часовые. Елочки маленькие вдоль высокого въезда. Из-за зубчатой стены светят звезды живые. «Родина, — думаю я, — мы пришли к тебе, твои знаменосцы, под Москвой закаленные, воспитанные у Сталинграда. Мы, выполняя приказы твои, научились бороться. Да, это мы, солдаты стального отряда. Если надо, зови нас — в любую дорогу готовы. Если кто-то мир опять подожжет, если это случится, позови нас, отчизна, мы станем по первому слову! Сема наш остается у нашей границы». «Родина! — думаю я, сердцем дрогнув.— Мы пришли на свиданье к тебе, дорогая отчизна. Слышишь нас: все тебе посвящаем дороги. Наша клятва в любви к тебе — возвращение к жизни!..» «Какое сегодня? — Тамара спросила.— Какое?» — «Двадцать девятое, Тома. А что?» И Люба про то же. «Да что вы взялись, число не дает вам покоя…» — «В самом деле, какое?» — смеется Сережа. «Постой, ты не знаешь, — улыбается Сема, — двадцать девятое октября — что за дата?» — «Не знаю, не знаю… А впрочем, знакомо…» — «День…» — «Я вспомнил, понимаю, ребята! Двадцать семь, — говорю я, — не мало! Жалко, молодость уходит, ребята. О годы, начинайтесь сначала, возвращайтесь, возвращайтесь обратно!..» — «Постой. — Нехода встает предо мною. — Наша юность послужила отчизне! Подумай, мы сделали самое основное, мы совершили самое главное в жизни! Мы вынесли тяжесть утрат и ранений, тяжелой дорога была и кровавой, но мир, светлый мир наш, судьбу поколений от войны отстояли мы битвою правой». — Да, друзья дорогие, смотрите, нас будут помнить сердца поколений. Наша свобода — величайшее из открытий! Дорога к миру — лучшее из направлений! «Ну, давай поцелую, на мир и дорогу!» — Сережа улыбнулся искристо. «А всё же двадцать семь — это много, — говорю я. — И откуда взялись-то?!» — «Я предлагаю, — руку вымахнул Сема, — уж раз эти годы не заметила юность, поскольку нам некогда было, нас не было дома, предлагаю, чтобы годы вернулись! Эти годы не в счет, это Гитлер украл их, четыре года — в огненной круговерти. Мы отстояли на юность вечное право, продолжение лет — с мая сорок пятого мерьте!..» — «Правильно, Сема!» Мы начинаем смеяться. «Сколько Сереже с Неходой?» — «Идет двадцать пятый». — «А Семе?» — «Семе как раз девятнадцать!» — «Сколько Васе было бы?» — «Двадцать первый, считайте». — «Тамаре — двадцать два минус четыре». — «А Любе?» — «И Любе тогда восемнадцать…» — «Юность наша продолжается в мире!» Эти годы нам в труде пригодятся! Да здравствует наша мирная юность, счастье и молодость в семье миллионной! Мир и свобода к нашим людям вернулись! Признаемся в любви — жизнью всей окрыленной, — признаемся в любви и клянемся перед дорогой мы тебе, наш народ, наш Советский Союз, дорогая отчизна! Продолжается наступление наше — с партией в ногу, нам идти и идти — к счастью, к маяку коммунизма!.. 1944–1950