Страница 14 из 117
2. ПИСЬМО
А ты всё плачешь — пишут мне, — мне всё известно на войне. А пишешь: «Я не плачу…» — чтоб пуля не смогла вдруг приостановить мои сердечные дела. Я потерял твое письмо здесь где-то, на снегу. По старой лыжне в эту ночь вернуться не могу. А как жило твое письмо, волнуясь за меня, мое убежище, моя веселая броня! Оно снега укором жгло, оно грозило как могло, просило: «Победи!» Оно спасеньем залегло в карманчик на груди. Я потерял твое письмо здесь где-то, на снегу. А вдруг оно зашелестит и попадет к врагу? Наткнувшись на мои следы, он кинется за мной по лыжне узенькой моей тропинкою лесной. И лыжи черные его, слетая с вышины, перевернут твое письмо перед лицом луны. Обрадуется белофинн, язык ему знаком. Твой почерк, освещая, он разберет тайком. И позавидует он мне, метнется по моей лыжне… Твое письмо верну я — тут, прислонясь к сосне. 19393. «Ночью лыжи шипят: молчи!..»
Ночью лыжи шипят: молчи! Лес выслушивают враги. Друзей береги, себя береги, спичку теплую не зажги, тихо, тихо ступай в ночи. От беды — головою в снег, так, чтоб снег, не дыша, сверкал, так, чтобы снайпер не отыскал. Не закрывай утомленных век. Спи — с тобою противогаз, спи — под голову автомат. Идешь — вокруг погляди не раз, крадешься — каску надвинь до глаз. Ты в сражении! Ты — солдат! Как об этом другим скажу? Там, когда я домой вернусь, им подумается: «Не трус? Себялюбивый какой — боюсь!» А я — себялюбивый какой! мне приказал командир,— я мог в рост под пули пойти, дымок взрыва закружился б у ног. Только ведь я люблю тебя, жизнь — действительность и мечты, жизнь понравилась мне и ты, книжек тоненькие листы, площадь Пушкина и мосты. И для того, чтобы жить с тобой, радоваться с тобой, мечтать, должен был я с винтовкой встать, версты военные перелистать, хитро ползти, принимая бой. Должен был победить в борьбе, свободу свою отстоять и жить, тебя любить, с друзьями дружить… Дорого я обхожусь себе! Дорого я обхожусь стране! Ради победы и ради нас, чтоб жил я, а не умирал на войне, вместе с винтовкою в этот час мне выдали каску и противогаз. 19394. НАБЛЮДАТЕЛЬ
В жизни я наблюдать любил. Бывало, идешь, глядишь — Волга вечером, Волга, тишь, волны выносят ил. Волны камешками стучат, баржи идут вдали. В степь выходил — цветы замечал, белые ковыли. В Москве — любил по Москве ходить, вдруг, изменяя путь, девушку пристально оглянуть, с прохожим заговорить. Или вдруг, притаясь, как вор, весь превратившись в слух, тихий выслушать разговор самых влюбленных двух. Так ко мне приходили стихи… Я, притаясь в снегу, вижу, как не везет врагу, дела у врага плохи! Слышу — ругается белофинн, язык искажая мой. Гранатой хочется разрывной, но — тихо! Лежи. Один. Так, дыхание затая, всё вокруг наблюдай! Не шевелись! Всё передай! — вот специальность моя. Я жил у Москвы-реки, я не думал, страна, что поэзия и война так предельно близки. Я обязательно буду жив, я по жизни пройду, не так — в рассеянности, в бреду, праздно руки сложив. Я пойду по тебе, земля, любую открою дверь, свои заводы, свои поля ты мне предоставь, поверь. 1940