Джайв с манекеном

До берлоги Збышека я добиралась окольными путями, петляла по улочкам, проехала через латинский квартал, где частенько покупала обувь и одежду на летних распродажах, прокатилась по набережной Сены и, увидев, что время вышло, направилась за документами.

Только въехав на Рю Шануанс я сообразила, как глупо поступила. Следовало забить машину вещами, взять пса и, получив паспорта, не возвращаться домой. Домовладельцу можно было позвонить откуда угодно, попросив собрать остальное и поместить на склад, деньги перевести через систему быстрых платежей… А можно было вообще не ставить в известность, бросить лишнее барахло и раствориться. Кристофу и Анне я могла бы позвонить позже или прислать сообщение.

Да, пожалуй, так и следовало поступить.

Разозлившись на себя, я влетела в узкий, как нора, дворик, приткнула машину у раскидистого каштана и вышла, сжимая в руках сумочку, набитую деньгами. Двор, обшарпанный, на удивление грязный, выглядел настоящей клоакой. Неподалеку, из черного «Мерседеса» били в стены тяжелые басы рэпа, а немелодичный мужской голос кричал из динамиков что-то о свободе. В машине сидели негры, в черных кожаных куртках, бритые наголо и что-то орали друг другу. Я боязливо покосилась на них и поторопилась шмыгнуть в дом. Поднявшись на один пролет, выглянула в окно. Из «Мерседеса» вразвалочку вышел пузатый негр и небрежно подошел к моей машине. Я чертыхнулась и снова пожалела, что не взяла с собой пса. Хотя, если эта компания вооружена, собака не спасет.

Те два года, что я прожила во Франции, так и не смогла привыкнуть ни к арабам, ни к неграм, лилово-черным, наглым, совершенно бесцеремонным, и старательно обходила их стороной. Нежелание отвечать на их сальные шуточки было связано не только с боязнью быть ограбленной, убитой или изнасилованной, но банальной предосторожностью. Окажись рядом бдительный полицейский, желающий пробить мои документы на подлинность, моя легенда полетела бы к чертям. В такие минуты, отмалчиваясь на улицах после свистков и улюлюканий в свой адрес, я думала: вот оно нашествие терминаторов. Компьютеры стали моими врагами. Арабы же, а особенно арабские женщины, облаченные в свои черные одежды, с платками на головах, вызывали у народа инстинктивное опасение и неприязнь. Каюсь, я не стала исключением, особенно когда чудом опоздав на самолет в Рим, узнала о попытке его захвата.

Негр быстро огляделся по сторонам и, вынув из внутреннего кармана длинную узкую спицу, без особого труда открыл дверь машины и сунул туда верхнюю часть туловища. Я стиснула зубы от злости, а потом подумала: ну и что? Машину все равно придется бросить, почему бы не тут? В ней нет ничего ценного. Документы и деньги я взяла с собой, а ценность старой магнитолы весьма условна. Пусть подавятся. Больше в этой ситуации меня беспокоило, как выйти обратно, не нарвавшись на неприятности. Одна я с четырьмя здоровяками не справлюсь, тут и думать нечего.

Лифт не работал, я поднялась еще на один пролет и снова выглянула в окно. Негр уже вылез из машины и помахал приятелям выдранной магнитолой. Положив магнитолу на крышу «Рено» он, не торопясь, справил малую нужду прямо в салон. До меня донесся одобрительный гогот. Была бы у меня граната, как пить дать швырнула бы ее вниз. Негр поднял голову, увидел меня и издевательски помахал рукой. Я отвернулась и посоветовала себе успокоиться.

Збышек, похоже, стоял прямо за дверями, потому что открыл еще до того, как я подняла руку, чтобы постучать. Он втащил меня внутрь и, быстро выглянув наружу, захлопнул дверь, заперев ее на два замка.

– Принесла? – спросил он. Я вырвала плечо, за которое он держал меня и хмуро потребовала:

– Паспорта.

Он поманил пальцем. Я вошла в уже знакомую комнату, где на столе, заставленной банками из-под пива, пакетами чипсов и коробками из китайских харчевень, тощей стопочкой лежали три паспорта. Я схватила их и быстро перелистала.

Да, это я. Три документа, три разных имени, визы, отпечатки пальцев… Совпадает только фото.

– Деньги, – напомнил Збышек, стоявший как палач над жертвой. Я открыла сумочку и вынула пакет с деньгами.

– Пересчитаешь?

– Непременно.

– Столбиком? – ядовито поинтересовалась я. Нервное напряжение не отпускало. Збышек усмехнулся.

– Вроде того. Машинки у меня нет, так что придется вручную. Можешь пока выпить пива.

– Спасибо, не хочу.

– Напрасно. Бельгийское, очень даже хорошее… Ну, как знаешь. Сядь куда-нибудь, не отсвечивай.

Я отошла к окну, раскрытому настежь. Сверху расстилался отличный вид на парижские крыши, мокрые от моросящего дождя. Я пожалела, что не могу увидеть Сену, для этого пришлось бы пробиться взглядом через несколько рядов высотных зданий, стоящих на набережной Окс Флер и улице Урсен. Хотя, сегодня Сена не доставила бы мне удовольствия, она наверняка была мрачной, как промозглое серое небо, пронзенное насквозь шпилем Эйфелевой башни.

– Все в порядке, – сказал Збышек. Я обернулась. Он укладывал деньги ровной стопочкой, перетягивая ее резинкой. – С тобой приятно иметь дело.

– Взаимно, – улыбнулась я. – А теперь, если не возражаешь, я пожалуй…

Я сделала шаг к двери с намерением попрощаться, но последнее слово застряло у меня в глотке. В дверь постучали, нет, скорее забарабанили, резко, сильно, без малейшей деликатности. Я отпрянула, Збышек подскочил на месте.

– Ты пришла одна? – прошептал он. Я затрясла головой, что означало «да». – Внизу никого не было?

– Были негры, – прошептала я. – Торчали у дома в облезлом «Мерседесе».

Збышек, сжимая купюры в руках, прокрался к двери и заглянул в глазок. За дверью что-то глухо хлопнуло. Послышался треск, короткий сухой звон и влажный удар. Из-под волос на затылке Збышека вырвался фонтанчик красных брызг.

Я закричала. Збышек, взмахнув руками, неловко упал на пол, не издав ни единого звука. Деньги рассыпались по полу разноцветным листопадом. В дверь снова замолотили, а потом, после короткой паузы стали бить чем-то тяжелым. Петли затрещали. Не сознавая, что делаю, я бросилась к окну, а в голове черной бабочкой бились слова Збышека, ответившего на мой нелепый вопрос.

«…Я прыгну вниз…»

Я перекинула ногу через узкий подоконник и оказалась на узком карнизе. Ветер, сырой и безжалостный, ударил мне в лицо. Я пошатнулась, прижалась к стеклу и только потом взглянула вниз, ожидая увидеть пропасть.

Подо мной, в паре метров, была площадка лестницы, прикрепленной к стене. Железный марш тянулся через всю стену. Не раздумывая, я прыгнула, не дожидаясь, пока неизвестные ворвутся в комнату.

Я упала на железную площадку, ответившую громким протяжным стоном, приложившись к перилам лицом. От удара на миг потемнело в глазах, а позвоночник откликнулся тупой болью. Я глухо вскрикнула, а потом, вцепившись в перильца, стала спускаться, с каждым пролетом набирая скорость. Ступени грохотали под ногами, а я, тяжело дыша, думала только об одном: бежать как можно быстрее, иначе – все…

До земли лестница не доходила. Я спустилась до последней ступеньки, уцепилась за нее руками и, провисев всего мгновение, сорвалась вниз, упав на спину в жидкую грязь. Серое небо завертелось перед глазами. Охая, я поднялась и, хромая, поковыляла прочь от дома, сворачивая в переулки, пока не оказалась на оживленной Рю Шантр. Мое пальто было грязным. Идти в таком виде было невозможно. Я затравленно обернулась, но погони не было. Рядом был магазин готовой одежды и я, не раздумывая, поковыляла туда, вызвав у продавцов настоящий переполох.

– Мадемуазель, у вас что-то случилось? – испуганно спросила толстуха у кассы. – Может быть вызвать полицию?

– Не надо полиции, – отрезала я, облизывая разбитую губу. – Мой парень – настоящая свинья. Мы поругались, и он толкнул меня в грязь. Я не могу идти в таком виде. Пожалуйста, подберите мне брюки и куртку.

Толстуха сочувственно покачала головой и крикнула какую-то Виржини. Спустя мгновение ко мне подошла молодая девушка. Я купила первую попавшуюся куртку и брюки, попросила вызвать такси. Примеряя одежду, все время нервно оглядывалась на витрину, ожидая, что мимо промчится «Мерседес», и, кажется, сумела заразить своим состоянием продавца. Наверное, поэтому они предпочли вызвать такси и избавиться от странной покупательницы. Усевшись в машину, я проехала несколько кварталов и попросила высадить у станции метро. До дома я добиралась с несколькими пересадками, бдительно озираясь по сторонам, и только оказавшись в Леваллуа Перре выдохнула с облегчением. Невероятно, но мне удалось уйти.