Страница 18 из 49
Ощущение силы не было совершенно безосновательным, но оно вело к заносчивости. План Шлиффена для войны на два фронта был заносчивым планом, и он потерпел крах.
Разумеется, что все континентальные великие державы начали Первую мировую войну с широкомасштабных наступлений, которыми они надеялись достичь быстрой победы, и все эти наступления потерпели неудачу: австрийское против Сербии и русское против Австрии (в Галиции) и Германии (в Восточной Пруссии), так же как и французское против Германии в Лотарингии и в Арденнах; но в конечном итоге также и немецкое против Бельгии и Франции. В первые месяцы войны на всех театрах военных действий — против убеждений всех генеральных штабов! — проявилось то, что стало основополагающим для всего хода Первой мировой войны: то, что при тогдашнем уровне военной техники оборона превосходит нападение, так что наступления в лучшем случае завоевывают территорию, но никогда враждебную великую державу, даже не могут исключить из войны малые страны, такие как Сербия и Бельгия. Это придало Первой мировой войне её тягостный характер войны на истощение, всё время повторяющейся стратегически безрезультатной бойни.
Но в такой войне на истощение английская блокада превратилась в решающее оружие. Она стала такой не тотчас же, поскольку Германия материально хорошо подготовилась к войне. В первый год войны она смогла еще без особых затруднений в обеспечении мобилизовать и ввести в действие все свои силы. То, что она была отрезана Англией от всех заморских поставок, сначала не играло еще никакой роли. С другой стороны, никуда было не деться от того факта, что с экономической, и прежде всего, с продовольственной точки зрения продержаться в состоянии войны с каждым военным годом будет всё большей проблемой. В войне на истощение время несомненно работало против Германского Рейха. Даже вместе с Австро-Венгрией он был экономически слабее, чем враждебная комбинация стран, и именно английская блокада, отрезавшая его от заморских поставок, нанесла ему поражение. Германия голодала; Англия и Франция по крайней мере ели досыта. Правда, зато Англия и Франция более чем Германия истощили свои военные силы во всё новых напрасных и при этом ужасно кровопролитных наступлениях. Только эта твердолобая ошибочная стратегия её врагов давала Германии несмотря на всё это определенный шанс на то, чтобы продержаться дольше и со временем настолько вымотать своих противников, что они в конце концов придут к «миру от изнурения», что означало пожалуй в общем и целом — к миру, закрепляющему статус-кво. Тотальная победа в Первой мировой войне была недостижима, возможно ни для кого, и определенно — не для Германии.
Несмотря на это, в дальнейшем ходе войны Германия разработала два новых плана победы, из которых первый принёс ей окончательное поражение, но второй был удачным, и на короткое время казалось, что это в действительности ещё раз приведёт к возможности победы. Первым планом была контрблокада Англии, неограниченная война подводных лодок. Вторым планом было революционизирование России, союз с Лениным.
Поговорим сначала о подводной войне.
Германский надводный флот, который внёс такой большой вклад в причины войны, в самой войне не сыграл практически никакой роли. Он оставался в гаванях и наносил удары в Северном море только от случая к случаю, чтобы так сказать позлить англичан. Одна из таких атак привела к единственному большому надводному морскому сражению в войне — у пролива Скагеррак, в результате которого немцы всё-таки могли записать себе на счёт тактический успех. Они потопили больше английских кораблей, чем потеряли своих, но однако после этого вынуждены были скорейшим образом вернуться в родные гавани. Стратегически от этого ничего не изменилось. Английская блокада не была прорвана германским флотом.
Так германскому командованию военно-морских сил во время войны пришла идея, чтобы совершенно новое, тогда ещё почти экспериментальное оружие — подводные лодки — развить далее таким образом, чтобы при помощи подводных лодок можно было перекрыть английские морские пути снабжения. Надеялись, что если слабые места подводных лодок компенсировать чрезвычайной беспощадностью при их применении, то можно будет потопить достаточный тоннаж судов, чтобы причинить англичанам острые проблемы обеспечения, таким образом вытолкнуть Англию из войны и решить тем самым её исход в пользу Германии. Эта «неограниченная» война подводных лодок, от которой в 1916 и 1917 гг. обещали чудеса, не только потерпела неудачу, но и в добавление она принесла нового противника в войне, который со временем мог настолько усилить Англию и Францию, что любая перспектива германской победы, сама перспектива «мира от изнурения» надолго исчезла: Соединенные Штаты Америки. В первые два года войны Америка оставалась нейтральной. Тогдашний президент Вудро Вильсон — в отличие от президента Рузвельта во Второй мировой войне — не планировал вмешиваться в войну на стороне Антанты, а имел намерение в подходящий момент времени вмешаться в качестве мирного посредника, третейского судьи с собственными идеями о том, как в будущем можно вообще предотвратить войны. Такое вмешательство он уже начал в конце 1916 года. Но с другой стороны Вильсон и с ним Америка не были готовы, чтобы топили без предупреждения их суда и оставляли тонуть их экипажи.
Тем не менее, как раз в этом и состояла «неограниченная» подводная война — отсюда и название. Она только тогда имела шансы на успех, если любое судно, которое попадало в запретную зону, топилось без предупреждения — в том числе и нейтральные суда. Это был чрезвычайно беспощадный способ ведения войны. Между тем, даже применяемые с величайшей беспощадностью, подводные лодки Первой мировой войны едва ли могли быть успешными. Ведь они были очень слабым, еще совершенно слаборазвитым оружием. Собственно более «ныряющие», нежели «подводные» лодки, они должны были постоянно снова всплывать на поверхность, чтобы зарядить свои аккумуляторы; и там они никогда не могли сравняться с самым малым боевым кораблем. Не вдаваясь в технические подробности, можно утверждать, что в действительности они были побеждены английской системой конвоирования транспортных судов — уже до практического вступления в войну Америки.
К этому моменту неограниченная подводная война всё-таки уже втянула Америку в лагерь противников и тем самым ухудшила общее положение Германии вплоть до безнадежного. Причём правда не стоит забывать, что равно как и Англия со своим оружием блокады была в состоянии рассчитывать на эффект только в длительной перспективе, так и Америка смогла принять действенное участие в войне лишь спустя долгое время после своего объявления войны. В 1917 году, когда Америка вступила в войну, она еще не обладала настоящей армией и достаточным тоннажем флота, чтобы перевозить в больших масштабах в Европу войска и материальную часть. Только в 1918 году в операциях на Западе впервые участвовала относительно небольшая американская армия. Настоящее решающее вступление Америки в европейское ведение войны было запланировано лишь на 1919 год, для чего оно уже вовсе не понадобилось. Между тем в Германии всё же разработали второй новый план победы, а именно революционизация России. Россия в Первой мировой войне с самого начала проявила себя гораздо слабее, чем ожидало германское политическое и военное руководство. Чтобы объяснить эту ситуацию, следует отдавать себе отчет в общем промышленном уровне развития ведших войну государств. Англия была старая, сильная индустриальная держава; Германия была в последнее время самой сильной индустриальной державой; Франция также была значительное индустриальной державой — но Россия была почти что еще развивающейся страной. Она начала свою индустриализацию как раз лишь примерно на рубеже столетий. Хотя у неё была очень большая, очень отважная армия, но это была как раз отсталая армия, почти без действительно современного оружия. Поэтому русские потерпели в 1914–1915 гг. тяжелые поражения и в 1917 году подошли к пределу своей возможности ведения войны. В то же время тотальная мобилизация самих ограниченных промышленных ресурсов России сама по себе была чрезвычайно тяжелой задачей, поскольку она была так велика, а транспортное сообщение было чрезвычайно неразвитым. В российских городах люди голодали уже с 1916 года, в Германии же лишь годом позже. Так что русская февральская революция 1917 года была в основе своей революцией голодных городов, а также восстанием солдат-крестьян против продолжения войны, которая требовала ужасных кровавых жертв и приносила только поражения. Либерально-демократическое правительство, которое посредством Февральской революции сначала пришло к рулю власти, совершило патриотическую ошибку — продолжало войну, несмотря на ужасное истощение русских сил. Это создало для немцев возможность возобновить русскую революцию, тем, что они обеспечили отъезд Ленина в Россию. Ленин был «чудо-оружием» Германии в Первой мировой войне. Вождь большевиков, живший тогда в швейцарской эмиграции и чья партия в момент начала войны была лишь маленькой группой аутсайдеров, всегда намеревался использовать войну и поражение России в войне для того, чтобы произвести в России всеобъемлющую социалистическую революцию. При этом в качестве инструмента должны были использоваться чрезвычайно возросшая потребность мира у русских масс, а также русская армия. План Ленина совпадал с желанием немцев — окончательно выбить Россию из войны. Октябрьская революция 1917 года была победой Ленина; а победа Ленина казалась руководству Германского Рейха также и победой Германии — по меньшей мере на Востоке. То, что во время Октябрьской революции Ленин думал не только о России, но также и о мировой революции, что он надеялся — из России получится начальная искра социалистической революции также и в Германии, также в Австрии, возможно и в западных державах — это германское правительство не беспокоило. Оно было уверено, что сможет сорвать эту часть планов Ленина, и они исходили из того, что пока в настоящий момент Россия вследствие внутренних переворотов и борьбы выпадет из войны. Это произошло.