Миллион в воздухе

– Эх, дорого бы я дал, чтобы увидеть физиономию Джорджа в этот момент! – вскричал Уильям, узнав о крушении планов старшего брата, и немедленно послал в Ниццу своего сына Стивена, милого, воспитанного юношу, – доказать Клариссе, что отнюдь не все Уинтерберри кутят, играют и пьют.

Однако через некоторое время Стивен так же с позором вернулся домой. Нет, он выполнил все заветы отца и обходил за милю казино, а также все веселые заведения. Но однажды утром лакей бабушки обнаружил в его кармане золотые ложки, которые неизвестно как исчезли накануне во время ужина. Кларисса подозревала слуг и дала им это понять, а на самом деле кражу совершил ее собственный внук.

– Идиот! – кричал Уильям, потрясая кулаками над лицом растерянного сына. – Ты хоть понимаешь, что ты натворил?

– Я не брал их! – стонал Стивен. – Клянусь, не брал! Понятия не имею, как они ко мне попали!

– Что ты на него набросился? – сказала заплаканная жена Уильяма. – Разве ты не знаешь, что он просто не мог этого сделать?

Уильям задумался.

– Конечно, это адвокат подстроил, – мрачно проговорил он наконец. – Подложил ложки тебе в карман, а потом слуга якобы случайно их обнаружил! И все для того, чтобы опорочить нас во мнении этой… этой мегеры!

Клекоча от ярости, как индийская кобра, он направился к себе и написал матери длинное французское письмо, полное извинений и заверений в том, что такое больше никогда не повторится. Кларисса бросила письмо в камин нераспечатанным.

– Как же это хлопотно – избавляться от собственных наследников, – пожаловалась она. – Но мне до смерти надоела эта постная физиономия в моем доме. Я была уверена, что еще немного, и дорогой внук Стивен накормит меня мышьяком.

– А теперь кого ждем? – весело спросил адвокат.

– Не знаю. Я была бы рада никого из них не видеть, но ради денег на что только не пойдешь!

Узнав о провале двух старших братьев, Генри решил пойти ва-банк и отправил в Ниццу обоих своих детей, близнецов Тома и Джудит. Рекомендации его были просты: никакого казино, никаких увеселений и зорко следить за карманами, как бы в них чего не подбросили.

– Вас двое, – сказал Генри, – вам будет легче. И ни в коем случае не показывайте вида, что вы думаете о бабушкиных деньгах!

И близнецы пустились в путь. Первое же письмо, полученное от них, весьма озадачило мистера Генри. Среди прочего там сообщалось, что бабушка Кларисса отлично говорит по-английски и вовсе не забыла этот язык.

– Так для чего она морочила нам голову и заставляла нас писать по-французски? – нахмурился Генри. – Не понимаю!

Второе письмо, впрочем, его успокоило. Том умасливал бабку, как мог. Джудит играла на фортепьяно и пела песни, английские и французские. Том нарисовал бабкин портрет, безбожно ей польстив. Кларисса хмыкнула и высказалась в том духе, что ее рисовали художники и почище и что англичане вообще мало что смыслят в искусстве, а затем все же заявила, что молодость надо поощрять.

– Юбер, – сказала она Бланшару, – принесите из моей комнаты ту зеленую вазу… Я хочу подарить ее дорогому внуку!

Том распрямил плечи. В мечтах он уже видел себя обладателем маршальского миллиона, и Джудит ревниво поглядывала на него.

Погостив месяц у милой бабушки, близнецы засобирались домой. Все шло отлично, их не завлекали в казино, им не подбрасывали золотые ложки. А потом разразилась катастрофа.

Катастрофа эта приняла вид маленького тщедушного человечка с печально обвисшими усами, который явился с непонятной бумажкой, дававшей ему право обыскать багаж близнецов. Том протестовал, но его протесты никто не услышал. Он пытался спросить, в чем вообще дело, но так как по-французски говорил немногим лучше тетушки Сьюзан, человечек его не понял.

Кроме того, он был очень занят, роясь в чемодане Тома. Внезапно человечек издал торжествующий крик:

– Ага! Вот и она!

И он извлек на свет божий ту самую вазу, которую бабушка Кларисса столь великодушно подарила своему внуку.

– Сэр, – возмутился Том, – это подарок! Un cadeau![10]

Человечек вздохнул и поглядел на него с жалостью.

– Месье, это старинная китайская нефритовая ваза, – сказал он, – и она стоит столько же, сколько хороший дом в Ницце. Ваша бабушка заявила, что у нее украли вазу и что сделать это могли только вы. Мне очень жаль, но вы арестованы.

– Но это подарок! – простонала Джудит.

– У вас есть свидетели? – поднял брови человечек. – И потом, если это подарок, к чему вашей собственной бабушке заявлять на вас?

Однако бабушка Кларисса оказалась на редкость непоследовательна. По ее словам, она была счастлива тем, что ей вернули ее любимую вазу, которую, как она думала, она утратила навсегда. Что касается похитителей, то, поскольку они ее родственники, она согласна не заводить против них дело – с условием, что они больше никогда не потревожат ее покой.

Зареванных близнецов посадили на поезд, и через несколько дней они были дома. Выслушав эпопею с вазой, Генри всплеснул руками.

– Какой кошмар! В целом свете не было такой жестокосердной матери!

И в полном расстройстве он написал письмо Роберту, заклиная его держаться от зловредной Клариссы подальше.

Роберт был бы рад последовать совету, но дела младшего Уинтерберри шли вовсе не блестяще. Желая увеличить свой доход, он вляпался в спекуляцию сомнительными акциями и потерял деньги. Сознавая свою вину, Роберт ходил мрачнее тучи, и все это время его неотвязно терзала мысль, что в нескольких сотнях миль от него припеваючи живет его родная мать, которая может дать любую сумму и спасти семью от нищеты. Но, судя по приему, который она оказала его племянникам, рассчитывать Роберту было не на что.

Он потерял аппетит и ночами лежал без сна, глядя в потолок. Жена стала тревожиться. Не выдержав, он рассказал ей все.

– Моя сестра Сьюзан замужем за парижским юрисконсультом нашего посольства, – сказала Мэри. – Мы можем попытаться занять денег у них.

– А чем мы будем отдавать долги? – мрачно спросил Роберт.

Мэри задумалась.

– Мэй совершенно не подходит для того, чтобы просить денег у твоей матери, – сказала она.

– Совершенно, – уныло подтвердил Роберт. Двое сыновей были еще детьми, и на них тоже рассчитывать не приходилось.

– Она слишком бесхитростная, – добавила жена.

– И добрая, – проворчал Роберт, вспомнив, как дочь нянчилась с найденным в саду ежом, который сломал лапку. Лапка вскоре срослась, а еж стал постоянным спутником Мэй и ходил за ней всюду, куда бы она ни шла.

– Поэтому у нее может что-то получиться, – рассудительно сказала Мэри.

Роберт подпрыгнул на месте.

– Чтобы я послал ее к… к моей матери? Ни за что!

– Это наш последний шанс, – печально сказала Мэри. – Я напишу Сьюзан письмо, она встретит Мэй в Париже. Там же Мэй подберет бабушке подарок, что-нибудь на память, потому что в Литл-Хилл ничего подходящего не найти.

– Ее обвинят в краже, – сердито сказал Роберт. – Или навяжут дорогую вазу, а потом скажут, что она сама ее взяла. Или еще что-нибудь случится.

– Мы ей обо всем расскажем, – успокоила его Мэри. – И предупредим. Она у нас хоть и не слишком практичная, но умная.

По виду своей жены Роберт понял, что она уже все решила.

– Ты хоть понимаешь, что все это окажется напрасно? – спросил он. – Моя мать вычеркнула нас из своей жизни, и все ее поведение показывает, что она не намерена менять свое отношение.

Прежде чем ответить, Мэри аккуратно разгладила ладонью складку на юбке.

– Я думаю, Мэй будет полезно съездить в Ниццу, – сказала она. – Слишком много времени она проводит в Литл-Хилл со своим ежом, пони и книжками. – Мэри промолчала. – В нашем городке все к ней слишком добры, и я думаю, что сейчас самое время понять, что на свете бывают не только друзья и что люди вовсе не так хороши, как она думает.

– Если только ради этого… – нерешительно начал Роберт.

– Конечно, мы будем рады, если ей удастся что-то сделать, – заметила Мэри. – Но если твоя мать откажет, обратимся к моей сестре. А Мэй ничего не грозит. Худшее, что с ней может случиться, – ее обвинят в краже, но она ведь будет предупреждена, верно?

10

Подарок (франц.).