Страница 50 из 65
III. Холод… свежинь… Глаз приоткрыл рабочий барак, сверчки сторожей жуют небесынь, клокоча, звунчат — жох, цок! Палисадник-платок утыкан росистыми бархатцами, Дунька сидит на заваленке черной как гриб деревной Свист… Дунька скок вертячком. — Заходите, Григорий Палыч! — А где твой? — На базар пошел позаране масло закупать топленое да сливочное… Гришка глухо: — Дуняшка, Когда же можно? — Тише ты… Да сегодня в одиннадцать ночи. Посвистишь тогда. Муж до завтра уедет… Ну чего ж ты уставился? Бельма бестыжие шилами из лица по-вы-лезли… — — Уу! Всю тебя просверкаю! Прокушу на всю жизнь! Никому не отдам ни одной завитушки! Режь мою душу сердце шилом коли! — Ну уж и выпьешь, бешеный! Рано хозяином стал! Погоди до одиннадцати… Прощевайте, Григорий Палыч!.. И шопотом вслед: — Кандидатик мой тепленький, язви тебя!.. — А припрятавшись в тень прикрывшись платком замурлыкала: Излюбилось сердце, кровью изошло, Раздражает меня темная ночь, Задрожали мои руки убивать, Ляжет муж на подушку в черный гроб. Разгуляется Рубихин топор, {!V3}Не блазни меня каратиками вор! Харкнешь рыжиками прахом, хрыч, Не ходи в подвал, собак не клич!.. Ох, и наскучило мне любить, Ох, и губить надоело мне, А живым мне не в мочь его отпустить, Сам топор в мои рученки падает… За что судьба меня сгубила К восьмому гробу привела, Позор Рубихе подарила, Топор железный подала!.. Ох, помру я, бедная, в этот год; похоронят Дунюшку под сугроб, под сугроб меня зароют в белый снег У-ух, да эх, покружиться не грех!.. Заплясала, пошла помешанная: Ши-та-та Ши-та-та… — А! Вот и муженек дорогой! Что принес в подарок своей Дунечке? Да не торопись разворачивать, чайку попей, винца подлей. Мое винцо пьяное, оно пьяное, кровяное… Укорябнет за душу нежное и сонное… — Эх, задирушка, хохочешь, дразнишь! Может мужей других ты поила таким вином? — Что миленький, что ты славненький! — Уж не это ли вино ты в подвале держишь собак дразнишь? Что то неспокойно у нас — землю роют псы морды жалобно вверх — завывают… Всю ночь спать не дают… — Что ты крупу мелешь? Пей вино, не скули. Устал должно… — Ах, Дунька, Дунька лукавица! А не для Петеньки ли бочка в подвале стоит для того, что ку-у-да то уехал? ха-ха! Дунька остужилася. — Ох, не дразни меня без толку! Видишь — толку сухари посыпать пироги, видишь — пестик тяжел… ну, чего щиплешься, как гусь. Украшенье — бусинку на шею прилепил! — Знаю, знаю вожжа по тебе плачет! — А-а! Николи того не слышала По мне вожжа, по тебе тюрьма! Откуда у тебя червонцы-рыжики, в шубу зашиты каратики полный сундук вспух? — Это ж чужие, на сохранку дадены, сама знаешь!.. — Ну, не сердись… я запамятовала, нездорова ж я, вот и в хозяйстве все недосмотр!.. Отвернулась в тень пошуршала. — Ишь ты, вот и у тебя копоть на вороте… Точно копоть! На затылке сажа… наклони, оботру! …Гых… В пузырчатом зеркале пестик брысь ноги врозь!.. Xляк задержи мозг кол в поясницу бежит мороз. Насмешкой ежится кровь через копчик на зуб, медянки в глазу… Дэынь, зудеж, стынь, студежь! Беленится лицо болесницей зоб Выперр!.. А там напевает в трактире орган, друг смоляной подымает стакан… Дунька молчит… Стоймя крапивой взъерошанной прижахнулась, а ведь не впервой! — И за что это всех уколачиваю?.. Что это под руку безудержку подкатывает… Эх да… поздно… Сударики-суженные, сугробами сумраком проросли!.. Усмехнулася вбок передернулась.