Страница 11 из 21
ДОРОГА НА ТУНГУДУ
Дорога шла на Тунгуду. Светало. Волны били в днище Тяжелых лодок. Негодуй, Но этот край казался нищим. Он поражал меня тогда Аскезой сумрачных расцветок. Здесь только серая вода Едва подкрашена рассветом. Но поворот. За два шага, Готовая обрушить тишью Архив веков, стоит тайга Угрюмая, молчит и дышит. Здесь все, как за сто лет назад, Как за пятьсот, Как за две тысячи. Здесь оступись — Войдет в азарт, Сучьем исколет, Хвоей высечет. А ну, как в омут, окунусь В тайгу на сумрачном рассвете, Попробуем, каков на вкус Экстракт бесчисленных столетий. Сначала чинно — По чинам Перед тайгой сосна как маршал. Атаку дятел начинал, Как барабанщик, Старым маршем. Но дальше сразу — Всей ордой Всех буреломов, Всем потопом Смолы трахомной, Всей водой, Гнилой водой болотных топей Я окружен. Я взят в полон Всей этой косностью дремучей. Все то, что сотни лет спало, Поперло убивать и мучить. Всей чертовщиной бредит ржа Лесных болот. Весь лес преступен. Упасть за землю, И лежать, И ждать, Пока сосна наступит. Но шел тяжелый лязг, Ядром Летело эхо по низинам. Но шел тяжелый лязг, Но гром Шел, перепачканный бензином, А тракторист зевал со сна. Мы закурили. Тени пали. Стояла плотная сосна, Вполне пригодная для шпалы. Дорога шла на Тунгуду. Март 1939«Старый валун у Кузнавалока…»
Старый валун у Кузнавалока По дороге на Педане, Облако сизое плавало И как подбитое падало. А по тайге на три версты, А по птичьему траверзу Ветер такой — отрывистый, Запах такой — отравишься. А валун у озера, И голубика росная, И созвездие Козерога Над озером и над соснами. И проплывет облако. И, не меняя облика, По кустам тайком Дорога бежит тайгой. Перекинь мешок назад (Мох, мох, голубика), Серые ее глаза (Мох, мох, голубика). 1939«О Ругозерском сельсовете…»
О Ругозерском сельсовете Что можно путного сказать? Тут шел ледник, тут на рассвете Природа путалась в азах. Тут в мамонтовых долях смешан Закат с прогорклой тишиной. Туман, как люди, от насмешек В леса заходит, как в шинок. Напившись и проспясь за ризой, Профессионально невесом, Он вновь, как прежде, будет прыгать В огромных радуг Колесо. 1939РАКЕТА
Открылась бездна, звезд полна
Звездам числа нет, бездне — дна.
Ломоносов Трехлетний вдумчивый человечек, Обдумать миры подошедший к окну, На небо глядит И думает Млечный Большою Медведицей зачерпнуть. …Сухое тепло торопливых пожатий, И песня, Старинная песня навзрыд, И междупланетный Вагоновожатый Рычаг переводит На медленный взрыв. А миг остановится. Медленной ниткой Он перекрутится у лица. Удар! И ракета рванулась к зениту, Чтоб маленькой звездочкой замерцать. Грома остаются внизу, И на Млечный, Космической непогодой продут, Ракету выводит сын человечий, Как воль человечьих Конечный продукт. И мир, Полушарьем известный с пеленок, Начнет расширяться, Свистя и крутясь, Пока, Расстоянием опаленный, Водитель зажмурится, Отворотясь. И тронет рычаг. И, почти задыхаясь, Увидит, как падает, дымясь, Игрушечным мячиком Брошенный в хаос Чудовищно преувеличенный мяч. И вечность Космическою бессонницей У губ, У глаз его Сходит на нет, И медленно Проплывают солнца, Чужие солнца чужих планет. Так вот она — мера людской тревоги, И одиночества, И тоски. Сквозь вечность кинутые дороги, Сквозь время брошенные мостки. Во имя юности нашей суровой, Во имя планеты, которую мы У мора отбили, Отбили у крови, Отбили у тупости и зимы. Во имя войны сорок пятого года. Во имя чекистской породы. Во и! — мя! Принявших твердь и воду. Смерть. Холод. Бессонницу и бои. А мальчик мужает… Полночью давней Гудки проплывают у самых застав. Крылатые вслед разлетаются ставни, Идет за мечтой, на дому не застав. И может, ему, опаляя ресницы, Такое придет и заглянет в мечту, Такое придет и такое приснится… Что строчку на Марсе его перечтут. А Марс заливает полнебосклона. Идет тишина, свистя и рыча, Водитель еще раз проверит баллоны И медленно пе-ре-ведет рычаг. Стремительный сплав мечты и теорий, Во всех телескопах земных отблистав, Ракета выходит На путь метеоров. Водитель закуривает. Он устал. Август 1939